Михаил Ланцов - Красный Император. «Когда нас в бой пошлет товарищ Царь…»
– А что вы предлагаете?
– К югу от Османской Империи проживают кочевые арабские племена. Почему бы нам всех недовольных не выслать туда?
– Всю Малую Азию? – улыбнулся Александр. – И как вы себе это представляете? Особенно в свете того, что у нас очень теплые отношения с Персией и Египтом. Зачем их дразнить? Тем более перед предстоящими событиями.
– Но…
– Что «но»? Не нужно дразнить гусей. Ключевую стратегическую задачу по захвату черноморских проливов с выходом в Средиземное море мы выполнили. Следующий наш шаг будет заключаться в том, чтобы закрепиться на захваченных землях. Поэтому чем гибче и разумнее мы сможем выстроить отношения с нашими соседями, тем лучше. И я убежден в том, что открытая травля мусульман в наших землях не придаст теплоты отношениям как с Персией, так и с Египтом.
– Но разве мы не удержим эти земли? Кто нам помешает?
– Большое количество недовольных мусульман создадут большую угрозу для стабильности внутри Империи. Поэтому для них нужно выделить отдушину, где бы их за веру никто не притеснял. Так что я жду от вас проекты создания полунезависимых исламских княжеств на территории Малой Азии и Ближнего Востока. Мы только пришли в регион, и я не считаю разумным сразу начинать влезать в совершенно ненужные конфликты. Хотите получить новый нарыв, аналогичный Кавказу? Я – нет. Вы отлично осведомлены о том, в какую копеечку стала нам операция по умиротворению местных бунтарей. Гонять по горам большие армии и расселять сотни тысяч человек по всем просторам огромной Империи – не то, на что я хочу идти снова. Поэтому пусть лучше в системе будут зазоры для пущей гибкости, чем мы подавимся столь острым кусочком. Я был ясен?
– Так точно, – весьма уныло произнес фон Валь.
– Поэтому от вас в тесном сотрудничестве с Путятиным и Горчаковым требуется провести большую работу по формированию группы новых, формально независимых исламских государств, но по факту находящихся в полной нашей зависимости. Что-то вроде автономных территорий.
– Так ведь, может, имеет смысл пойти дальше? – вставил реплику Киселев.
– Что вы имеете в виду?
– У нас есть потрясающий инструмент, позволяющий сформировать единое государство из разнородных элементов – военно-политический блок, включающий, помимо России, Швецию, Персию и Афганистан.
– Вы хотите на базе этого политического образования сформировать Конфедерацию? Павел Дмитриевич, вы ничего не путаете? Конфедерация монархий? – улыбнулся Александр. – Или вы предлагаете мне отказаться от престола и установить в государстве какой-нибудь демократический режим?
– Ваше Императорское Величество, я совсем не это имел в виду, – перепугался Киселев. – Ведь в той же Священной Римской Империи имело место сочетание монархии и конфедеративного устройства. А по многим вопросам – так и вообще их можно было бы назвать федерацией.
– Я шучу, Павел Дмитриевич. Шучу. На самом деле идея хорошая, но я пока не очень представляю, как все это повернуть. Думаю. Взвешиваю варианты. – Александр смотрел куда-то вдаль, за окно, в котором уже облетели листья. Он лукавил. Император уже давно вынашивал идею создания мощной интернациональной структуры, вроде ОВД или НАТО, но с куда более широкой военной, политической, экономической и культурной интеграцией, так как возможности по «перевариванию» новых земель у Империи стремительно таяли. Уже сейчас ее интеграционные возможности находились на грани возможностей. Но теперь, когда он подкинул «косточку» Киселеву и ряду других сторонников развития этого зачатка полноценного союзного государства на базе военно-политического блока, дело пойдет намного быстрее. По крайней мере, он на это надеялся.
– Виктор Вильгельмович, – задумчиво спросил канцлер начальника Имперской разведки, – а что, итальянцы и испанцы на полном серьезе предлагают России Марсель? Просто это на них не похоже.
– Нет, конечно, не предлагают. Однако для всех нас было нужно разрешение Его Императорского Величества на захват некоторых территорий во французской метрополии. Мне кажется, это все неправильно – просто так уходить с захваченных земель. А теперь, пользуясь шантажом, угрозами и компроматами, мы сможем обставить дела таким образом, что они сами нас будут уговаривать взять хотя бы Марсель. По крайней мере, на всех публичных заседаниях.
Глава 2
Демьян Петрович был уже давно не юным парубком, а потому отнесся к идее ехать в дальние дали за лучшей долей весьма скептически. А тут ехать не просто черт знает куда предлагают, а практически на край света, что чрезвычайно подогревало его и без того скептическое отношение к агитаторам, что последнее время зачастили в деревню. И прежде, бывало, бегали мужики на край света от вечного голода и нужды: кто на Дон, а кто и в заволжские степи. Да не выходило у них ничего путного – таких искателей крестьянского счастья начальство заворачивало с полдороги и, хорошенько выдрав, выдавало на расправу барину или управляющему. А если кого признавали зачинщиком, то и в Сибирь могли сослать. Семи лет не прошло, как еще при прежнем государе, Александре Николаевиче (мир праху великомученика и семьи его, злодейски убитых заморскими басурманами), тоже бродили в уезде агитаторы, все звали в края дальние да привольные. Да недолго бродили – сам становой пристав с инвалидной командой по их души приехал. И пошли те говоруны по этапу в Сибирь, на каторгу.
А с прошлой осени появились в округе некие молодцы, по виду – чистые барчуки, и стали звать в те же самые края на добровольное поселение. Ну, как таких серьезно воспринимать? Ведь эти молодые люди рассказывают небылицы о том, что за Сибирью, в которой, как известно, вечная зима, есть вполне интересные места. И картинки дивные, фотокарточками именуемые, показывают. А всем известно, что в этой дикой Сибири процветает людоедство. По крайней мере, так говорили старики.
Но в эту зиму случилась большая беда. Вполне привычный голод, сквозь который Демьян Петрович, как обычно, продирался «в обнимку с лебедой», оказался фатальным для двух его дочерей. А ведь они были уже не малыми детьми, можно даже сказать, практически «на выданье». Заболели и умерли так быстро, что даже с трудом приведенный эскулап не помог. Уездный фельдшер только руками развел, объясняя все сильным истощением.
Жена его, Прасковья Федоровна, ничего не сказала. Замкнулась на своем горе и старалась не общаться с ним. А он сидел в тот день на лавке за столом, смотрел на прибившихся друг к другу трех малолетних сыновей, что спали на печке, и не знал, что делать. «Эту зиму переждем, вона Олька с Машкой померли, значит, хватит лебеды-то. А что дальше?» Тот клочок земли, что ему выдавала община, вряд ли будет в грядущем году более плодородным, так как истощили его до крайности. Да и неважно это – сажать просто нечего. Все съели. Брать в долг у Козьмы Никитича? Так ведь отдавать нечем будет. И так недороды идут. А с голодом шутки плохи.
– Игорь Анатольевич, – староста вернулся из сеней и обратился к временно остановившемуся у него представителю уездной администрации. – К вам проситель пожаловал.
– Я так понимаю, он пришел по вопросу переселения?
– Демка это. – Игорь Анатольевич вопросительно поднял бровь. – Да вы его знаете. Он на собраниях обычно главным ворчуном бывает.
– О! И что же его привело?
– Голод. У него пару недель назад две старшие дочери умерли. Когда их хоронили – смотреть страшно было. Высохли несказанно. Да и сам он – кожа да кости.
– И что он хочет?
– Так вестимо что. Переселяться. Чего же ему от вас надобно?
– Вот как… – Игорь Анатольевич задумчиво почесал подбородок.
– Он никогда бы не решился, но деваться некуда. Бог даст, до весны дотянут. А следующую зиму уже не переживут. Сеять-то ему нечего – все в корм ушло. А Козьма Никитич, ежели уступит на посев, так потом половину урожая и приберет себе. Он еще тот крохобор. На умирающего смотреть будет и долг стряхивать.
– И что, к нему еще из уездной администрации не наведывались?
– Так чего ради? Он все честь по чести делает. Не ворует. Просто человек такой.
– Он, Василий Иванович, занимается спекуляцией. Вся Империя тратит колоссальные средства для борьбы с голодом, а он наживается. Отец Илларион разве еще не доводил до вас новый указ Его Императорского Величества о борьбе с кулачеством[106] и создании сельских фондов взаимопомощи?
– Нет, Игорь Анатольевич, не рассказывал. Он вообще только два раза об указах говаривал.
– Вот как? – оживился Калачев. – А что еще вы можете о нем сказать? Школу он ведет?
– Ведет, ваше благородие. Только берет за нее уж больно большие харчи в уплату, поэтому почти никто туда недорослей и не отправляет.
– Харчи?
– Да. Говорит, что готов нас уважить, но за это его нужно благодарить.
– Хорошо, – Игорь Анатольевич сказал это, казалось бы, позитивное слово с такой интонацией и выражением лица, что у Василия Ивановича аж мурашки по спине пробежали.
