Влад Поляков - Стальная корона
Джованни ди Галлина Альба знал, что в этот раз кровопролитие было устроено не без его помощи. Более того, оно было частью его замысла по упрочению своей власти. Власти не духовной, но светской, чтобы вторая постепенно сравнилась с первой. Для начала на теперешних землях патримониума святого Петра, а потом кто знает.
А началось все лишь две недели тому назад, одним ранним туманным и промозглым утром. Именно тогда отряд стражи обнаружил вблизи одного из дворцов рода Кресцентиев заколотого старца в облачении аббата. Пусть городские воришки уже поживились всем ценным, что было на теле, это не имело значения. Даже простым стражникам было очевидно, что подобные находки нельзя не то что скрывать, нельзя на самое малое время задерживать доведение случившегося до начальства.
Неудивительно, что уже через час тело было не просто доставлено куда следует, но и опознано. Сразу же были отправлены гонцы к нужным людям, а раньше всего в Ватикан, к Папе. Ведь аббат Майоль Клюнийский был один из его ближайших помощников и сподвижников. Нельзя было забыть и о том, что Феофано, императрица-мать, тоже захочет узнать о подобной новости, особенно учитывая то, ГДЕ именно нашли тело папского сподвижника. Да и многие патриции не откажутся узнать о такой новости, даже заплатят за своевременную доставку сведений.
В общем, гонцы порскнули в разные стороны, как вспугнутые сворой охотничьих собак зайцы. Однако первым известие о смерти аббата Клюнийского получил не кто иной, как Иоанн Кресцентий. Да не просто известие. А еще добрый совет немедленно покинуть Рим вместе с семьей и приближенными, поскольку именно на него возложат вину за смерть папского приближенного.
Пусть гонец был простым римлянином, польстившимся на деньги. Пусть письмо, которое он передал, также не содержало никакого намека на личность извещающего род Кресцентиев и лично Иоанна об угрозе. Угроза и впрямь была. Нелепые подозрения в причастности к покушению на Феофано, регентшу Священной Римской империи. Вчерашний визит самого Иоанна к аббату Клюнийскому. Смерть аббата не где-то – хотя и это было бы для Иоанна плохим предзнаменованием – а в нескольких шагах от его собственного дворца. Все это по отдельности и то заставило бы задуматься насчет собственной безопасности, а уж сложенное вместе откровенно пугало.
Недружелюбно настроенная императрица, охотно готовая поверить, что недруг нынешнего Папы, желающий сменить понтифика на более к себе дружественного, готов избавиться и от нее. Просто потому, что та куда более благосклонна к Иоанну XV, нежели к Иоанну же, но Кресцентию. Византийка! И этим словом сказано почти все. Привыкла, что в родном для нее Константинополе почти никто не может чувствовать себя в безопасности от яда в кубке или отравленного кинжала в спине от тех, кому вроде бы можно было доверять. Уверенная в том, что лучший способ обезопасить себя от проявившегося врага – устранить его. А еще лучше не просто устранить. А предварительно пытками вырвать сведения о всех причастных к зловредным замыслам против нее. А в руках палачей говорят все, сообщая даже то, что никогда не было истиной.
Ненавидящий его с момента восшествия на Святой Престол понтифик. Раньше он просто не мог серьезно навредить роду Кресцентиев, но сейчас, когда представился случай, да при поддержке императрицы-матери. И еще смерть столь ценимого им и почитаемого множеством христиан аббата Клюнийского…
Нет, бежать надо. И как можно скорее, не теряя столь ценного времени. Первый всего он сам с семьей и самыми близкими людьми, потом остальные. И пускай его недруги потом попытаются его достать. Под крылом Византии им его так просто не достать. А уж он сделает все, чтобы поубавить пыл своих преследователей. Слишком много тайн он успел узнать за последние годы. Тех тайн, за передачу которых он получит не только убежище в Византии, но и помощь в возвращении в Рим. При первом удобном случае.
Ворота Вечного города закрылись вовремя… для интересов Джованни ди Галлина Альба. Как раз Рим успела покинуть верхушка рода Кресцентиев с небольшой свитой, а вот рыбка помельче осталась в черте города без возможности незаметно ускользнуть. А вскоре началась маленькая, хорошо организованная резня.
Понтифику оказалось не так сложно убедить Феофано, раздосадованную тем, что Иоанн Кресцентий с близкими людьми сумел бежать из Рима. В чем убедить? В необходимости лишить того поддержки внутри города, когда тот соберется не просто вернуться, а вернуться с целью довести до конца свою давно вынашиваемую задумку – сменить Иоанна XV на более подходящего для его целей человека.
Взять под стражу кого-либо из знатных римлян? Вроде бы и можно, но в таких случаях отдавшие такой приказ должны быть готовыми к тому, что верные тем или иным римским родам люди попытаются отбить арестованных. А уж если это рода, союзные Кресцентиям, то и тем более. Уж чего-чего, а воинов и золота на их найм у них всегда имелось в достатке.
И Рим «запылал». Не в прямом, конечно, смысле, но сначала пролилась первая кровь, а потом уже никто не видел причин сдерживаться. Только сторонники Кресцентиев находились в уязвимом положении: их лидеры уже бежали из города, да и численность верных им людей и заблаговременно нанятых на случай осложнений отрядов заметно уступала совместным силам понтифика и Феофано. К тому же наемники не горели желанием сложить головы всего лишь за золото и зачастую изменяли в обмен на свободный выход из города и обещания не преследовать ни сейчас, ни вообще. Последнее было сделано по инициативе Иоанна XV, он за долгие годы общения с наемниками научился хорошо их понимать. И с момента соглашения с первыми отрядами наемников все окончательно стало ясно. Сторонники Кресцентиев не просто проиграли, но лишились даже возможности выторговать более-менее приемлемые условия.
Вместе с тем, к удивлению очень и очень многих, Иоанн XV призвал императрицу-мать Феофано проявить милосердие к тем, кто был лишь неразумным оружием в руках истинных виновников. Впрочем, особо сильно он за этих самых «неразумных» не хлопотал. Так, обозначил свою позицию, продемонстрировал, что он, Иоанн XV, викарий Христа, беспощаден лишь к настоящим врагам, а не к их оружию. Осторожный намек, задел на будущее. Умные поймут.
Намекнув же касательно своего отношения к происходящему, понтифик удалился в замок Святого Ангела. Как он сказал жителям Рима: «Уединиться в молитве за души заблудших рабов Божьих». Подобающее объяснение для Папы, потому как никто или не усомнится, или, в конце концов, не станет возражать вслух.
На деле же Джованни ди Галлина Альба просто устранялся от конечной стадии любого бунта. Той самой, где пытают и казнят наиболее виновных. А те, кто был замешан не так сильно, все равно очень многое теряют. В лучшем случае – немалую часть богатств и земель. Впрочем, насчет этого понтифик не беспокоился: если деньгами Феофано и особенно ее окружение польститься могли, то вот земли бунтовщиков должны были перейти непосредственно патримониуму святого Петра, то есть лично ему, Папе. На то была недавно подтвержденная договоренность.
Джованни ди Галлина Альба сидел в мягком кресле, попивал выдержанное вино и смотрел на приглашенного гостя. Того самого, который с недавних пор переместился в незримой иерархии слуг Святого Престола на одно из первых мест. Если вообще не на первое.
– Как только мои замыслы воплотятся, я сделаю тебя командиром преторианской стражи, ди Торрино.
– Я не люблю внимание к себе, ваше святейшество…
– Оно тебя не минует, Джованни. Привыкай, в этом внимании ты найдешь много приятного для себя. Хотя насчет командира преторианцев я и правда погорячился, – понтифик усмехнулся. – Я задумываю большую реформу нашей церкви. Настолько большую, что у многих голова пойдет кругом. Но! Это все будет потом, когда мы укротим второго врага. Не человека, как Кресцентий, а целую империю, которая посмела называть себя Священной Римской!
– В то время как у Рима и всех италийских земель должен быть лишь один хозяин – вы. А еще иметь возможность…
– Тс-с! Молчи, – с лукавой ухмылкой ди Галлина Альба прижал палец к губам. – О таком лучше молчать. До поры. Пока же просто сиди, отдыхай, наслаждаясь вкусом вина и особенно успеха, которого удалось достичь. Его вкус незабываем!
Ди Торрино не собирался спорить со своим покровителем. Он осознавал, что впервые со времени Иоанна XII в Риме на Святом Престоле укрепился действительно умный и хитрый правитель. Тот, который использовал власть духовную для достижения светской. Действительно, сейчас он был самым могущественным в Риме и подвластных землях как по золоту и воинам, так и по влиянию на народ. И последнее было получено лишь в последние дни, за счет смерти Майоля Клюнийского. Эта смерть стала словно очищающим репутацию понтифика потоком, смыв все слухи о кумовстве, распутстве и прочем. Ведь покровитель «невинно убиенного Майоля» просто не мог быть замешан во всем, в чем его обвиняли. Что тут сказать, Папа умело разыграл партию, пожертвовав ценной фигурой и поставив мат противнику. И это был лишь один из первых шагов к желаемому им величию.
