Роман Злотников - Разговор с Вождем
– Что и следовало доказать! Если патрон не извлекается из патронника – извлеки его и посмотри, что с ним случилось! – весело прокомментировал свои действия Дубинин. – Перекос патрона, вот твой «машинен-пистоль» клина и словил! Ты, капитан, когда стрелял, за магазин рукой держался?
– Да! – удивился догадке комиссара Захаров.
– За магазин сей супердевайс держать нельзя! – наставительно сказал Дубинин. – Магазин в приемнике перекашивает. Держи автомат за сам приемник или снизу под цевье. И когда будешь магазин патронами снаряжать, толкай туда не больше двадцати семи штук. Хотя вмещает он тридцать. У него в магазине пружина слабая, может случиться неподача патрона, что опять-таки приведет к перекосу и новому клину. Запомнил, капитан? – с этими словами комиссар быстро собрал автомат и протянул его пилоту.
– Так точно! Запомнил! – благодарно выдохнул Захаров.
– А теперь, поскольку стемнело, приказываю располагаться на ночлег! – повысив голос, чтобы его услышали остальные, сказал комиссар. – Собирайте съестные припасы, будем ужин мастрячить. У меня банка тушняка есть и полкраюхи хлеба.
У прочих бойцов практически ничего из съестного уже не было. И Захаров с артиллеристами, и танкисты уже успели прикончить трофейные запасы. От них остались только две пачки галет. Поэтому щедрое предложение комиссара было встречено с необыкновенным оживлением. Впрочем, когда хлеб и тушенку поделили на всех, каждому досталось по небольшому кусочку и буквально паре ложек. Комиссар, отказавшийся от своей доли в пользу раненого лейтенанта Сазова, только усмехнулся, увидев, с какой скоростью красноармейцы смели угощение. И только после того, как с нехитрой едой оказалось покончено, Дубинин жестом фокусника извлек из своего «волшебного» чемодана флягу с водкой и налил каждому грамм по пятьдесят, сопроводив сие действие своим обычным полушутливым комментарием:
– Не пьянства ради, а здоровья для!
А когда бойцы подняли разнокалиберную посуду (Захарову так и вообще налили в пустую жестянку от тушенки), комиссар вдруг посерьезнел и, встав, произнес:
– Ну, за победу! За НАШУ победу!
Такой тост все восприняли с большим воодушевлением.
После относительно сытного ужина и выпитой водки красноармейцев, естественно, потянуло в сон. Но комиссар не успокоился, пока не назначил дежурных по лагерю (так он выразился) на всю ночь. Себе он отвел первую смену.
Наутро выяснилось, что продолжать дальше «приятное» путешествие на трофейной технике не удастся: баки бронетранспортера оказались почти сухими. В лучшем случае оставшегося топлива хватило бы на десять-пятнадцать километров.
– В общем, это не самая плохая новость! – сказал Дубинин, услышав доклад Гаврилова. – По-настоящему плохая состоит в том, что мы вчера так и не вырвались за пределы немецкого котла. Понятно, что сплошной линии фронта на данном участке нет, здесь, скорее, «слоеный пирог» из наших и немецких частей. Однако наше положение данный факт не облегчает – с нашей ограниченной боевой мощью и раненым на руках нам далеко не уйти. Фрицы постоянно будут опережать нас. А когда остановятся, чтобы закрепить захваченные рубежи, то станет еще хуже – перейти полноценную линию фронта с раненым и… грузом, – тут комиссар покосился на свой чемоданчик, – будет гораздо сложнее.
– И что же нам делать, товарищ комиссар? – растерянно спросил Гаврилов. Ему, как видно, очень не хотелось бросать захваченную боевую технику. Да и «на колесах» танкист чувствовал себя гораздо увереннее, чем пешком.
– Надо захватить другой транспорт! – уверенно сказал Дубинин. – Выйдем на «большую дорогу», устроим засаду. У нас тут пара пулеметов, два автомата – если попадется одиночная машина, возьмем обязательно. Даже если повредим в процессе захвата – сольем горючку и заправим наш «пепелац». Возражения есть? – И комиссар обвел взглядом небольшой отряд.
Возражений не последовало. Все в принципе были согласны с предложением, поскольку прекрасно понимали, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
– Тогда загружаемся и выдвигаемся на позицию! – скомандовал комиссар.
– А… в каком смысле – загружаемся? – спросил Гаврилов.
– В прямом! – улыбнулся Дубинин. – Или ты собираешься до большой дороге пехом топать? С комфортом поедем! Думаю, что до здешней «магистрали» нам бензина хватит. К тому же бортовая броня тоже не будет лишней, если вдруг «клиент» попадется несговорчивый и не захочет без боя отдавать свой автомобиль.
Лейтенант Сазов оправился настолько, что смог самостоятельно залезть в броневик. Пока остальные бойцы грузили нехитрые пожитки, комиссар отозвал в сторону Захарова:
– Вот что, капитан… Вы после меня самый старший по званию в группе, поэтому слушайте: я везу в Москву очень важные документы. ОЧЕНЬ важные! Предназначенные для товарища Сталина. В прямом смысле – только для него. Если со мной что-нибудь случится, чемоданчик ни в коем случае не должен попасть в руки немцев. Внутри чемодана установлена зажигательная бомба, которая сработает при попытке вскрытия, а для ее немедленной активации достаточно дернуть вот за эту петельку. – Дубинин показал летчику тонкую бечевку, выходящую из небольшого отверстия возле ручки. – Достаточно выдернуть сантиметров на десять и отойти на метр – взрыва как такового не будет. Но лучше все-таки донести документы до наших. Когда вернетесь к своим, обратитесь в любое управление НКВД или Особый отдел. Назовите пароль: «Брест сорок один». Расскажите обстоятельства, при которых чемодан попал к вам. Вам должны будут оказать всяческую помощь для доставки чемодана в Москву. Вам все понятно, капитан?
– Так точно, товарищ комиссар! – в полном обалдении от такой перспективы ответил Захаров.
– Да вы, капитан, не переживайте заранее! – усмехнулся Дубинин. – Я помирать пока не собираюсь. Просто задание мое настолько важное, что лучше подстраховаться. И вот еще… На этой карте я отметил приблизительный район, в котором остался мой автомобиль. Его фрицы повредили, пришлось бросить. Автомобиль – секретная разработка, прототип. Его тоже нужно доставить на самый верх, пред светлы очи товарища Сталина. Но это уже не так важно, как документы. Запомнили?
– Да, товарищ комиссар! – уже спокойней, справившись с волнением, ответил Захаров, принимая лист карты с обведенным карандашом кружочком северо-западнее Клецка.
– Теперь второй момент… – Комиссар достал целую склейку карт и, развернув ее на капоте, начал объяснять текущую обстановку: – Мы сейчас на северном фасе немецкого прорыва. Теоретически до наших позиций километров полста. Вроде бы на пару часов неторопливой езды. Но есть нюансы: путь могут преградить фрицы. Вот здесь и здесь их механизированные части. Уверен, что четкой линии фронта пока нет, немцы сейчас только перекрестки дорог контролируют, поэтому обойти их опорные пункты нужно будет вот здесь и здесь. – Дубинин пальцем показал маршрут. – Это тоже уяснили?
– Так точно! – кивнул Захаров, покосившись на тихо подошедших Гаврилова и Баранова.
– Товарищи танкисты тоже все поняли? – оглянулся на бойцов Дубинин.
– Так точно! – почти хором ответили танкисты.
– Вот и славно! – резюмировал Дубинин, закидывая свой чемоданчик в бронетранспортер. – Тогда поехали!
Последнее слово он произнес каким-то непонятным выражением, словно оно могло иметь некий иной смысл, кроме отдания команды на выдвижение.
К дороге выбрались часа через два, когда солнце уже довольно высоко поднялось в небе. Дорога оказалась пустынной, но Дубинин, внимательно изучив следы, сказал, что немцы здесь все-таки ездят, и начал активно готовить засаду. Бронетранспортер замаскировали в кустах, на другую сторону дороги выдвинули артиллеристов с трофейным пулеметом.
– Запомните: атакуем только одиночную машину! Стрелять после моего выстрела! – инструктировал бойцов комиссар. – И старайтесь не зацепить автомобиль, нам на нем еще ехать!
Первая «ласточка» появилась только через полчаса: с юга послышался шум моторов, и мимо красноармейцев проехали три грузовика с небольшими пушками. В кузовах сидели немецкие солдаты.
– Эта добыча нам не по зубам! – пробормотал комиссар, убирая палец со спускового крючка пулемета. – Пропускаем!
Следующая «добыча» объявилась только в полдень, когда у бойцов опустели фляжки с водой и ощутимо начало бурчать в животах: позавтракать-то было нечем, остатки галет скормили раненому Сазову. На этот раз красноармейцам повезло – судя по звуку, ехала одна машина. Однако, когда немцы приблизились, обнаружилось, что автомобилей два – тентованный грузовик с большой трехлучевой звездой на решетке радиатора и легковой, совсем маленький, явно не генеральский.
