Ликует форвард на бегу СИ) - Политов Дмитрий Валерьевич

— Не забудьте еще про ваше поручение написать! — зло оскалился Данила, сбросив маску весельчака. — До сих пор не по себе делается, как вспомню!

— Тихо, придурок! — всполошился «Василь Василич», нервно оглядываясь. — Чего разорался-то? Держи рот на замке. Вернемся в Москву, поговорим еще на эту тему.

— Жду с нетерпением, — глянул на него исподлобья футболист.

— А теперь вернемся к нашим баранам…

О, боже, какой зануда!

— Предлагали перейти в какой-нибудь английский футбольный клуб, — устало сказал Мельник. — Говорили, что и «Манчестер Юнайтед», и «Арсенал», и другие гранды были бы счастливы меня видеть в своих рядах. Денег сулили кучу, дом, автомобиль, прочие радости.

— А ты что? — с хищным интересом уставился на юношу чекист. — Неужто не екнуло сердечко от такой щедрости?

— Вы серьезно? — недоуменно спросил Данила. — Что такого они мне могут предложить, чего у нас в стране нет? Квартира, команда, зарплата, почет, уважение — этого добра у меня и дома навалом. Скоро вот еще патент на медоборудование получу, так там авторские отчисления начнут капать. Ну и на хрена, уж простите за мой французский, сбегать и предавать Родину? — Взгляд, взгляд ни в коем случае не отводить! И наивности добавить. С малой толикой возмущения. Но не переборщить, а то поймет, что придуриваюсь. А так, пусть думает, что у молокососа еще розовые очки на глазах.

Комитетчик после долгой паузы хмыкнул и полез в карман за сигаретами. Поверил или нет? А черт его знает, готовят ведь этих ребятишек на совесть. Если по прилету не сунут в «черный воронок», то, стало быть, пронесло. Ну а если…

— Можно вас попросить не курить? Или, может, если вопросов нет ко мне больше, я отсяду — не нравится дым.

— Иди, — равнодушно сказал «Василь Василич», щелкая зажигалкой[1]. И проворчал негромко себе под нос. — Подумаешь, какая цаца.

— Чего он до тебя домотался? — спросил Еврюжихин, когда Данила плюхнулся в кресло рядом с ним. Выглядел Генка не очень. Но оно и понятно — спонтанная дегустация различных сортов «Гинесса», которую устроили победители на приеме после матча, плавно переросла в банальную пьянку, продолжившуюся в отеле.

А затем Капличный с Шестерневым, подначиваемые товарищами по команде и оравой развеселых девиц, возникших точно по мановению волшебной палочки после того, как наши футболисты утащили с собой пьяного в дымину Беста, упились так, что в самолет их грузили почти как багаж. И ведь предупреждал армейцев, что «Гинесс» — это штука коварная. Ага, «раствор коварен![2]» Но нет, не послушали. Они ведь крутые мужики со стальными яйцами!

— Да интересовался, почему ты с ним не согласовал свой переход в «Челси», — рассеянно ответил Мельник.

— Чего?!!

— Шучу, расслабься.

— Ну, Малой, ну, зараза! — возмущенно запыхтел одноклубник. — Я тебе еще это припомню.

— В очередь сукины дети, в очередь! — засмеялся Мельник.

— А в глаз?

— Это из «Собачьего сердца» Булгакова. Начинай уже читать. Хоть немного. А то одна ханка да бабы на уме.

— Шибко умный, как я погляжу, — обиделся Генка. — Не хочешь говорить нормально, да и хрен с тобой.

— Брось, — примирительно сказал Данила. В самом деле, чего он на одноклубника-то взъелся? — Просто всю душу этот прикрепленный товарищ вынул. Ко мне, в самом деле, на приеме докапывались по поводу того, чтобы как-то оформить переход в Англию. Но я их честно послал. А этот сказочный персонаж в «верю — не верю» играется. Пытался, гад, на мелочах подловить, вопросики разные с подковыркой задавал.

— Иди ты! — обалдел Еврюжихин. И с жадным любопытством спросил. — А зарплату какую предлагали? Ну эти, с приема.

— Понятия не имею, — равнодушно пожал плечами Мельник. — Не дошли до конкретики. Я их чуть раньше в пешее эротическое путешествие послал.

— Это как?

— На х…й!

Танюха повисла на нем, едва только Данила переступил порог своей квартиры. Радостно завизжала, осыпала торопливыми жадными поцелуями, и Мельник с удивлением почувствовал, что стоит в прихожей, и лыбится, как распоследний дурачок.

— Хорош! — с напускной суровостью сказал он. — Отпускай, давай.

— Не-а! — легкомысленно отозвалась подруга, прижалась к нему всем телом и требовательно заглянула в глаза. — Скучал?

— Вот еще! Знаешь, какие там девицы возле нас вились? Сказка!

— Если я тебе сейчас врежу коленом между ног, — ласково сказала-пропела Татьяна. — То ты навсегда забудешь про этих драных английских кошек!

— Почему «драных»? — удивился Данила.

— Еще одно слово и глаза выцарапаю!

— Жаль. Тогда я точно подарки твои достать не смогу, — огорченно вздохнул Мельник. — Как я без глаз в чемодан-то полезу?

— Подарки⁈ Так что же ты молчал, дубина стоеросовая! Чурбан! В какой сумке? Или в чемодане? А, стой уже, сама сейчас посмотрю!

Чума. Форменное стихийное бедствие. Ураган и цунами в одном флаконе. Секунду назад стояла рядом, а теперь, как ветром сдуло. Только слабый аромат духов в воздухе. Кстати, не самый приятный, надо бы это дело поправить! Но позже, позже.

— Тань, а пожрать дома есть что-нибудь?

— На плите, в кастрюле посмотри, — донеслось из комнаты сквозь шелест разворачиваемых свертков и треск рвущейся оберточной бумаги. — И салат еще овощной в холодильнике. Руки только помой!

— Понял, — Данила скинул туфли, влез в тапки, снял пиджак и небрежно повесил его на крючок. — Руки, так руки.

— Дань, чуть не забыла, — стих шум в комнате. — Тебе какой-то Шориков недавно звонил. Я ответила, что ты еще не приехал. Сказал, что скоро еще позвонит. Или заедет — я не поняла, слышно было не очень хорошо.

Мельник замер. Интересно, товарищ майор уже получил доклад от прикрепленного комитетчика? Скорее всего, да. И что же теперь будет?

— Давно он звонил?

— Что? А, нет, минут двадцать назад. Ой, Данька, а это что за коробка? Тоже мне?

— Которая? — заглянул в комнату юноша. — А, да, тоже тебе.

— Что это? — подруга нетерпеливо рванула упаковочные ленты. — Ох, вот это платье! — Фоминцева вскочила с тахты и приложила обновку. — Девчонки умрут от зависти! Только…слушай, а оно не слишком короткое?

Примерно вот такое. Коллекция, правда, 1968 года. Лондон. Пикадилли

— Нормальное, — решительно сказал Мельник. — И вообще, прятать твои ноги — это уголовное преступление! Да, там еще духи отдельно упакованы. Только, уж извини, французские, а не английские. И еще какой-то набор: тени-шмени и прочая ваша лабуда.

— Дань, — девушка испуганно прижала руку ко рту. — Но ведь все это безумно дорого. Откуда ты взял столько денег?

— Что? Деньги? А, не волнуйся, банк не ограбил.

— Мельник, я серьезно!

— Знаешь, у ирландцев есть один классный парень — Джордж Бест. Так получилось, что мы с ним нашли общий язык, и он на прощанье подарил мне всю эту роскошь. Точнее, даже не он сам, а его жена. Он ведь, оказывается, женился недавно. И теперь супруга пытается за ним уследить, ездит повсюду. Наивная, конечно. Но, не суть. Так вот, я его к ней в отель привез и сдал с рук на руки. А на следующий день она вдруг примчалась в аэропорт и мне перед отлетом в качестве «спасибо» приволокла всю эту тряхомудрию. Я еще удивлялся, чего она прицепилась, как репей, и выспрашивает: есть ли у меня девушка, какой у нее рост, фигура и все такое.

— А почему ты его вез? — подозрительно спросила Татьяна. — Что, он сам не мог доехать?

— Не-а, — засмеялся Мельник. — Он на спор бутылку водки усосал и пришел в состояние нестояния.

— С тобой? — ужаснулась Фоминцева. — Ты ведь не пьешь?

— С Шестерневым.

— Читала я про этого Беста, — задумалась девушка. — У нас в газетах писали, что он гуляка, бабник и пьяница.

— А еще он очень классный игрок, — вздохнул Данила. — Жаль, что талант свой гробит почем зря. По-хорошему, его бы закодировать, подлечить, да мозги малость вправить — цены бы не было.