Жека (СИ) - "Arladaar"
Надо сказать, Сахар не зря считался авторитетом. В тюрьме он сиживал несколько раз, в отличие от современных апельсинов. И по малолетке, и во взрослой зоне был, ответить за партаки мог. А так как был ещё и здоровенный амбал, при этом с крепкой деловой хваткой, авторитетом он пользовался у братвы.
Теперь Жеку встречали уже не абы какого обрыгана, пришедшего мацать хозяйскую сестру, а как человека чуть поднявшегося, но всё-таки ещё не идущего ни в никакое сравнение с хозяином. Сахар свои дела от Элеоноры не скрывал. Она сидела рядом с ним, положив руку на плечо, и картинно смотрела то на Сахара, то на Жеку. Атласный короткий халатик свисает с длинных стройных ног, красивое лицо улыбается, со стороны кажется, что тупая кукла Барби, но... Посмотрев Элеоноре в глаза, Жека увидел ясный ум. В ней не было тупости, присущей такого рода красоткам. Элеонора твёрдо знала, чего она хочет. Сахар нашёл себе хорошую пару, под стать себе.
— В общем так, Соловей. Я помню наш базар. Ты сидишь на моей земле, я тебя не трогаю. И процент с тебя не брал, пока ты поднимался. Сейчас мне сказали, что дела у тебя зашибись пошли — слухами земля полнится. Я мог бы с тебя начать брать процент. Но делать этого пока не буду. Я не какой-то сраный рэкетёр.
Сахар посмотрел на Элеонору, увидел, что она едва заметно улыбнулась, и улыбнулся ей в ответ.
— Светка сказала, вам машина нужна... Берите мою. Отдаю за так, — Сахар показал на журнальный столик с документами и ключами.
— А мы? Что мы? — осторожно спросил Жека. — В чём твой интерес?
— Я вхожу в правление кооператива, — невозмутимо ответил Сахар.
— Но... Мне надо посоветоваться с пацанами...
— Соловей, ты кажется ещё не понял? — усмехнулся Сахар. — Это не обсуждается. Бери машину, и проваливай. Это мой паевой взнос в вашу киндейку. Водила на тачке тоже мой будет. Погоняло Крот. Завтра придёт к вам.
— Зачем мне левый человек на конторе? — хмуро спросил Жека. — У нас есть водила. Никифырыч. Вполне устраивает.
— Это тот старик на гнилом 412-м? — Рассмеялся Сахар. — Ты людей пасёшь, которые миллионами ворочают, и привозишь им охранника на гнилом корыте, которое на ходу разваливается?
— И что... Никто не жаловался, — вроде бы уверенно ответил Жека, но в тоже время в мыслях признавая правоту Сахара. Машинёшка конечно, так себе. Но и идти на поводу у крутого неохота. Видно же, что хочет влезть в выгодное работающее дело. А там кто знает... Отожмёт, и слова не скажешь против — знает, где все живут, что у всех родители, братья - сёстры...
— Соловей, а ты как вообще думал работать? — Сахар закурил «Мальборо», и откинулся на диване, всё так же обжимаясь с Элеонорой. — Ты думал, что один поляну топтать будешь? Что никто не видит, как бабло к вам бежит? Уже через месяц таких контор как твоя, будет десять. Или сто. И вы все вместе опрокинете цены в ноль. И потом клиенты будут смотреть уже на качество, и дед на Москвиче их не устроит. Я всё сказал. Это тебе же во благо. А сейчас иди, и дверь захлопни. Светки нет дома.
— У нас нет денег платить твоему человеку... — неуверенно возразил Жека. — Сколько ему надо? Пятьсот? Восемьсот? Тысячу?
— Иди уже! — махнул рукой Сахар. — Я сам буду Кроту платить. Вам он ни во что не встанет.
Удручённый Жека вышел из квартиры, осторожно прихлопнув дверь, немного постоял, как будто задумавшись, потом неспеша пошёл вниз, смотря под ноги, и машинально отмечая чистоту подъезда. Хоть босиком ходи! Здесь мыли и подметали постоянно, и никогда не зависали подростки, зная что им за это будет. С одной стороны, жители могли этому радоваться, потому что в других местах было совсем не так, и продраться вечером через 10 человек бухой молодёжи, зависающей в подъезде, было не так-то и просто. С другой стороны, Сахар жил, и абсолютно не обращал внимание на соседей. Часто собирались шумные компании, гуляли всю ночь, грохотала музыка из мощных колонок, орали в квартире, подъезде, и во дворе. С этим приходилось мириться.
Придя в кооператив, не стал говорить при Сахарихе о делах. Просто не хотелось. Светка в дела брата не лезла, что он делает, не знала, да и не хотела знать, равнодушно относилась к его друзьям, поэтому посвящать её в свои тёрки Жека не хотел. Пусть живёт как красивый цветок в теплице.
Чуть посидев, ей стало скучно, и помахав тонкими пальчиками на прощание, она ушла. Тут Жека и обсказал складывающуюся ситуацию. Пацаны, конечно, прифигели.
— Да он чё? Оборзел совсем! — загудел Митяй. — Так и знал, только попрёт лафа, так сразу облом приключится. И знал, что непременно из-за Сахара. Пля... Ну как ему ещё верить-то?
— Так он слова не нарушил, — осторожно отметил Славян. — Не проотвечался. Процент он с нас не берёт. За асфальт тоже не берёт. Он на правах сильного залез в наш котелок и подложил туда каши. Не отполовинил. Только понятно, что неспроста это всё. Влезть хочет, закрепиться, а потом отжать. Только чё мы можем?
— А ничего... — рассудительно ответил Жека. — Пусть будет так. Мы ничего не можем сделать.
Утром пришёл Крот за ключами от машины. Был он среднего роста, среднего телосложения, и совсем не походил на сахаровского человека. Скорее, даже невзрачный. Блатного жаргона нет. В матерчатой куртке и джинсах, кроссовках и кепке, смахивал скорее, на шахтёра. Но в лице виделась уверенность, а след от ножа на лице говорил о том, что Крот бывал в переделках.
— Здравствуйте, меня Роман Александрович послал, — представился он Славяну, сидевшему за председательским столом. — Я Крот.
— А по имени как? — наезжающим тоном спросил Митяй. — Имя есть у тебя?
— Есть. Николай Сергеевич Кротов. Ваш оперативный водитель.
Началось в колхозе утро...
Глава 29. Убийство журналиста Герасимовича
— Что значит«оперативный водитель»? — усмехнулся Митяй. — Может, «кооперативный» водитель?
— Нет. Вы не ослышались. Оперативный водитель. То есть я всегда буду на подхвате. День, ночь... Любое время суток, и в любое место я приеду за несколько минут. Максимум за полчаса, если далеко, или за городом.
— Хмм... — хмыкнул Жека. — Это непросто...
Никифырыч конечно, хорошо... Но у него не было телефона, а тратиться на установку он не хотел, говоря, что ему никто звонить не будет, да и он никуда не звонит. Он хранил машину в гараже — иное было невозможно в СССР при тогдашних убогих сигнализациях, а то и их отсутствию. Не угонят, так дворники, зеркала стырят, колёса снимут. Каждое утро Никифырыч сначала ехал в гараж, потом исправно приезжал на работу к 8 часам, в течение дня мог привезти цемент, сгонять куда-то накоротке. Но рабочий день заканчивал в 5 часов, и ехал опять в гараж, а потом уже домой. Никакой оперативностью тут и не пахло. Доставлять охранника к клиенту приходилось на такси, вызывая его по телефону. Забирать оттуда тоже так же, а то и сами на автобусе ехали. И по деньгам это выходило накладно, и смысл в таком водителе как Никифырыч терялся. Клиенты ездили по гостям, в музеи, на выставки, в рестораны, да и просто на работу и с работы, им нужен был охранник и ночью, и вечером, и в любое другое время суток.
Крот жил в пределах центра, в частном доме, окружённом двухметровым сплошным забором. Машину держал на улице. Её охраняли две здоровенные собаки, которых он на ночь выпускал из вольера, и они как охотники, молча, и абсолютно не гавкая, безмолвными тенями расхаживали по участку. Собаки были служебными, и списанными на пенсию по старости, но пригретые Кротом, знавшим, что лучших охранников не найти.
Сам Крот был кадровый военный, возможно, даже из элитных частей. И где-то даже служил в горячей точке, вроде разведчиком. Мастерски владел всеми видами оружия, в том числе и снайперской винтовкой, а уж про ножи-пистолеты и речи нет. Крот показал игру ножом, который он носил под курткой в кожаных ножнах, и даже пацаны офигели — такое они видели только в фильмах-боевиках.
Крот был сильно немногословен, и о своей жизни, и о службе в армии распространяться крайне не любил, предпочитая лишь слушать и отмалчиваться, иногда криво ухмыляясь уголком рта. В этом он был сходен с Жекой.
