Война всех против всех (СИ) - Тыналин Алим

— Ты как? — спросил я у Вирсании. — Может быть, с нами поедешь?

По большому счету, я задал вопрос из простой вежливости и слегка удивился, когда женщина кивнула.

— Когда еще мне выпадет возможность познакомиться поближе с императором? — вполне логично спросила она.

— Только мы едем не в дворец, а за город, — предупредил я. — И если что, сразу предупреждаю, что в ближайшее время мне могут снести голову.

Вирсания снова кивнула.

— Я уже поняла это, когда слушала твоих друзей, они сильно хотят наказать тебя за твои проказы.

Мы взобрались на коней, причем женщина села сзади и я ощутил, как она прижалась ко мне грудью и бедрами. Затем мы поехали из негостеприимного лупанария, хотя, должен признаться, его тайный ход, о котором меня заранее предупредил Донатина, избавил меня от многих неприятностей.

Впрочем, так и задумывалось изначально, что если все пойдет наперекосяк, я смогу уйти через тайный ход. Поэтому, собственно, мы и выбрали для рандеву такое неудобное место, как лупанарий «Приют Амура».

Родерик ехал сзади и выглядел довольным, как кот, объевшийся сметаны, судя по всему, за ночь он успел насладиться услугами публичного дома и только и спросил у меня:

— Куда мы теперь, император?

Я оглянулся по сторонам, заметил вдали крышу Капитолия на далёком холме, так и освещенную кострами вокруг здания, покачал головой и сказал:

— Поехали отсюда, здесь делать нечего.

Мы помчались по городу и я скрипел зубами от боли в заживающих ранах, тем более, что Вирсания все крепче прижималась ко мне теплым податливым телом. Время уже было предрассветное, но темнота еще все равно не отступила и город погрузился в сонливое дремотное состояние, предшествующее пробуждению. Знаете, бывает такой час перед самым рассветом, когда на какие-то мгновения все живое погружается в оцепенение и лишь через некоторое время пробуждается, готовясь встретить новый день.

Ехать ближе было к Адриановым воротам и мы справедливо рассудили, что лучше выехать из города через них, а затем вернуться в наш лагерь на юг, обогнув город через его окрестности. В Равенне наш ход замедляли улицы и возможное нападение бандитов, а по окрестным дорогам можно было мчаться без остановок. Даже если и появятся разбойники, то от них можно попытаться ускакать, кони успели отдохнуть за ночь.

Таким образом, к лагерю мы приехали на рассвете, когда уже взошло солнце, без всяких происшествий. Еще издали, когда вдали показались крыши домов поместья, я на всякий случай сбавил ход и пригляделся.

Кто его знает, может быть, наш лагерь уже захватили враги и теперь ждут меня, чтобы схватить в плен. После памятного разговора с факционариями в борделе враги мерещились мне на каждом углу.

Но нет, все было спокойно. Часовые в воротах сразу узнали меня и пропустили, а Лакома уже поднял солдат и устроил для одной центурии занятия с мечами, а две другие бросил на обустройство повозок.

Во время устройства своего нового тактического приема я вообще исходил из того, что теперь основой нашего войска станут стрелки, в том числе и метательная артиллерия. Это потому, что пообщавшись с римскими жителями и солдатами, я пришел к выводу, что обычная пехота, а тем более конница нам сейчас недоступна, поскольку по своим боевым качествам варварские солдаты на голову превосходили римских.

Стрелки же из арбалетов могли заменить любых пехотинцев, ведь устройство самострела позволяло стрелять даже ребенку. Тут возникла единственная проблема в том, что стрелки сами по себе очень уязвимы к атаке, тем более легкой кавалерии, которой так славны варварские племена.

Поэтому, чтобы прикрыть их, мне пришлось создать подвижную крепость из соединенных между собой повозок, обитых снаружи железом. Эту идею я почерпнул из какого-то старого исторического фильма, который смотрел в детстве еще тогда, в своей прошлой жизни. В том фильме всадники и вражеская пехота не могли проникнуть за повозки, соединенные между собой, а между тем лучники поливали их стрелами.

Само собой, что одними только стрелками здесь не обойдешься, в любом случае необходимо иметь и пехоту, которая будет прикрывать проходы между повозками, когда враг подойдет ближе, но даже тогда пехоты в этом случае требовалось гораздо меньше и ей гораздо легче было обороняться.

Тут, правда, возникала еще другая опасность, что нас могли застать врасплох, когда повозки будут в походном порядке и не соединены между собой. Но это уже, как говорится, дело наживное, нужно, чтобы вокруг войска постоянно следовали конные разведчики, предупреждающие о любой опасности, а также сами солдаты должны уметь собирать повозки в боевой порядок за как можно меньший промежуток времени.

Завидев, что я приехал, Лакома выехал нам навстречу. Увидев, что я приехал с новой дамой, он недовольно скривился и пробурчал:

— Уехал с одной бабой, вернулся с другой. Меняешь быстрее, чем ремни на сандалиях.

— Да, я еще и привез хорошие новости, — сказал я, осторожно слезая с коня. — Теперь против нас, помимо прасинов, выступят и остальные партии.

— Ты шутишь? — потрясенно спросил бывший разбойник. — С чего ты это взял?

— А я только недавно, ночью, встречался с ними со всеми, — ответил я, стараясь выглядеть веселым и беззаботным. — Хотел договориться о совместном выступлении против «зеленых», но не получилось. Наоборот, они, оказывается, все точат на меня зуб. Так что если хочешь спасти свою задницу, лучше тебе убегать прямо сейчас.

Лакома поглядел на город, прячущийся за верхушками деревьев, глубоко вздохнул и ответил:

— Сбегать я буду только тогда, когда твоя глупая башка покатится по земле, понял? До этого времени мы еще будем вместе. Посмотрим, может твоя тактика с арбалетами и принесет чего полезного. Не хочешь вооружить остготов?

Мы направились по лагерю, чтобы осмотреть тележки и повозки, которые Лакома уже начал сбивать между собой с помощью крюков и цепей. Вирсанию я отправил в поместье, чтобы она отдохнула. Родерик остался со мной. Я поглядел на ходу на связанных остготов, так и сидевших в центре лагеря, а также на дядю, и ответил:

— Да ни за что на свете. Они же ударят нам в спину в самый неподходящий момент. Я еще не придумал, как быть с ними. Мне надо хорошенько подумать, но пока что у меня плохо работает голова, видимо, от усталости. Кстати, ты видел Донатину?

Лакома остановился и погладил бороду.

— Вот точно, что за железный елдак он привез с собой? Это что, штуковина для увеличения членов? Тебе не кажется, что…

В лагере раздался оглушительный взрыв, эхо которого тут же прокатилось по окрестностям, а затем громкий треск. Лакома чуточку согнул колени, прикрыв голову руками и испуганно огляделся по сторонам.

— Что это было, уж не Юпитер ли шандарахнул в нас молнией за все наши грехи?

Я улыбнулся, хотя и сам чуть не свалился наземь от шума.

— Это то, что поможет нам победить в будущем сражении.

Мы отправились на другую сторону лагеря, где подальше от укромных глаз, за небольшим холмом, Донатина, Герений и Филоник опробовали архитронито в действии. Когда мы взобрались на возвышенность, пушка выстрелила снова.

Звук был еще громче, от него долго звенело в ушах. Даже Родерик выглядел потрясенным, а уж его-то невозможно испугать. Кроме того, из ствола архитронито белыми клубами с шипением вырвался пар. Неподалеку горел костер, откуда стрелки брали угли, чтобы поджарить казенную часть архитронито.

Испытатели стреляли по дубу, одиноко росшему возле каменной изгороди, укрепленной нашими воинами еще вчера. Они попали с первого же выстрела и ядро расщепило почтенное дерево на две части.

Вторым выстрелом они угодили в каменную изгородь, стоявшую за дубом и разнесли ее на осколки. В изгороди теперь зиял пролом, в который спокойно могла проникнуть квадрига, то есть колесница, запряженная четверкой лошадей.

— Что это? — снова спросил Лакома. — Неужели твои дурацкие затеи наконец-то принесли пользу, Ромул? Клянусь тестикулами Марса, если это то, что я думаю, то я готов упасть перед тобой на колени. Ты и вправду величайший император Рима, если это можно использовать против врага.