Евгений Токтаев - Неугасимый огонь (СИ)
-- Не сейчас, Парменион. Наведи порядок в лагере. Зачинщиков смуты арестовать, я позже с ними разберусь. Остальных утихомирить.
-- Ты не хочешь допросить Пармениона, царь? -- спросил Кен, когда старик вышел, -- если Филота собирался покорить критян, то почему не поделился своими замыслами с нами? С тобой, царь.
-- Может, потому, что хотел приобрести данников лично для себя? -- предположил Пердикка.
-- Я бы сказал -- это похоже на Филоту, -- буркнул Полиперхонт.
-- Но неужели он не посвятил в свои планы отца? -- недоумевал Кен, -- не верится.
-- А почему он попросился к нему на Кипр, добровольно сложив с себя командование гетайрами? Да потому что они в сговоре! -- ожесточённо заявил Пердикка.
Кен только головой покачал, но видно было, что он думает о том же.
-- Позвать Пармениона? -- спросил Полиперхонт.
-- Нет, не сейчас, -- отрезал царь, -- не хочу его видеть. Пока.
"Старик совсем ослабел. Даже безоружную толпу без крови остановить не может".
Эвмен все разложил по полочкам, однозначно не высказав собственного суждения. Виновны, в равной степени, могут быть обе стороны, но Александр против своего желания все больше склонялся к мысли, что, несмотря на очевидную заинтересованность египтян в ослаблении нежданного соперника, устроили бойню не они.
Филота.
Почва для этой мысли была щедро удобрена давно копившимся недоверием к Пармениону. Старик все больше раздражал своей критикой всех царских решений. Нет, он не саботировал приказы и выполнял их безукоризненно, но это бесконечное брюзжание, что "в прошлые годы так не делали", что "а вот Филипп бы поступил..." все чаще выводило Александра из себя. А в купе с извечным высокомерием Филоты...
Но допустить его виновность? Даже если это правда... Войско не поверит.
Птолемей словно мысли Александра прочитал:
-- Царь, нашим наплевать на виновность Филоты. У всех в голове одно: "Погибшие македоняне должны быть отмщены!"
-- Мне тоже наплевать, Лагид! Но объявление войны сейчас будет самоубийством. Мы ослаблены как никогда, а враг, -- Александр выделил это слово голосом, -- усилился. Будем говорить, мечи останутся в ножнах.
Царь помолчал немного, потом сказал:
-- Иди, Лагид, и спокойно договорись о встрече.
-- Они тоже совещаются, -- подал голос Эвмен, -- и, подозреваю, тоже не знают, как поступить. Ты помнишь, что говорили хетты? Египтяне давно уже вынашивали планы покорения мидян... Ну, то есть, не мидян, а этих, как их там... митанни. А теперь заглядываются на Вавилон.
Птолемей покосился на Александра. На Вавилон заглядывались не только египтяне. Вот только теперь... Эх...
-- К чему ты клонишь? -- спросил царь, -- впрочем, думаю, что я понял тебя. Хочешь сказать, что им не нужна война с нами?
-- Да.
-- И это несмотря на твои собственные доводы, убеждающие меня в обратном?
Эвмен пожал плечами.
-- Если бы все было так просто, -- сказал царь, -- когда убили отца, нам тоже не нужна была война ни с фракийцами, ни с иллирийцами. А уж с Фивами и подавно. Но боги решили иначе.
"А уж с Фивами и подавно".
Пердикка усмехнулся. Ну да. Никто не хотел воевать с Фивами. Однако разорение города изрядно наполнило тощую казну. Кто знает, сколько пришлось бы ещё занимать у храмов на азиатский поход?
-- Финикийцы говорят, что ни сам Тутмос, ни его предки, не действовали прежде столь нагло и стремительно, как теперь. Почему?
-- Эвмен говорит разумно, -- сказал Полиперхонт, -- был бы я на месте Тутмоса, то с появлением на севере изрядной силы, поостерёгся бы смотреть на сторону, пока не понятно, что у этой силы на уме. Несмотря на все мирные договоры.
-- Они и священное перемирие, объявленное на время Игр, воспринимают даже серьёзнее, чем мы, -- сказал Эвмен, -- с какой-то особой торжественностью об этом говорят.
-- Лицемеры, -- хмыкнул Пердикка.
-- Не думаю, -- возразил Александр, -- по мне так они искренни.
В шатёр заглянул Селевк.
-- Царь, Анфея просит встречи с тобой. Сказала нечто странное, дескать, речь пойдёт не о "пиратском нападении", а о том, что намного более важно.
-- О "пиратском нападении"? -- переспросил Александр.
-- Так и сказала.
Царь хмыкнул. Он уже почти совсем успокоился.
-- Интересно, что сейчас может быть более важно? Пусть подождёт.
-- Мы ещё не знаем, что потребует Тутмос, -- сказал Птолемей, -- но что будешь требовать ты?
-- Пусть выдадут Филоту. Кстати, Неарх, почему брат царицы наотрез отказался выдать Пнитагора? При всём этом их показном благородстве...
-- Это может прозвучать странно, но... -- наварх замялся, -- по-моему, он считает киприота единственным опасным противником. На море, я имею в виду. Он сказал, что Пнитагор будет гостем, а не пленником. Филота ему не нужен, он попросту не знает, что с ним делать, а вот Пнитагор... Хочет удержать у себя сильного врага?
Александр задумчиво пробарабанил пальцами по столешнице.
-- Как ты намерен поступить с Филотой, царь? -- спросил Полиперхонт.
Александр мрачно взглянул на него, но ничего не ответил. Молчал он долго, потом сказал:
-- Оставьте меня. Пусть войдёт Анфея.
-- Разумно ли... -- забеспокоился Кен.
-- Оставьте меня все! -- повысил голос Александр.
Стратеги и Эвмен повиновались. Едва они удалились, в шатёр вошла Анхнофрет. В руках она держала развёрнутый папирус.
-- Радуйся, великий царь, живи вечно!
-- Радуйся и ты, Ядовитый Цветок. С чем ты пришла?
Он прежде не называл её так. У внешних уголков глаз Анхнофрет на мгновение проявились морщинки, но сразу же разгладились. Она хорошо владела собой.
-- Я хочу показать тебе кое-что, царь. Нечто важное.
-- Вот как? А стоит ли мне брать в руки этот папирус? Я слышал, бывали случаи, когда вручение тобой неких грамот финикийским царям и вельможам плохо отражалось на их здоровье.
-- Я держу его голыми руками, царь, -- спокойно ответила посланница.
-- Я вижу. Полагаю и те папирусы ты держала так же, -- усмехнулся Александр.
-- Ты не веришь мне?
-- Почему я должен верить кому-то из египтян, когда они обвиняют меня в вероломном нападении и удерживают главного свидетеля, не давая мне допросить его?
-- Свидетеля? -- подняла бровь Анхнофрет.
-- Свидетеля, Анфея, именно свидетеля. Вы слишком заигрались в стражей и судей. Считаете, что вольны по своему усмотрению устранять "нечестивых" царей, если те выступают против вашего "справедливого миропорядка" Маат? Вы вправе решать, кто праведен, а кто нечестив? Довольно кормить меня этими баснями!
Анхнофрет умела держать удар, ни один мускул более не дрогнул на её лице, но и высокомерной маски царь не видел. Посланница говорила негромко, смотрела, чуть склонив голову набок, спокойно и мягко. Нежно.
Александр, сбитый с толку этим взглядом, нахмурился. Никогда прежде женщины не смотрели на него так. Даже любовницы. Даже родная мать. Только одна была способна на такой взгляд -- Ланика, сестра Клита Чёрного. Кормилица.
"Вот змея!"
Пауза затягивалась.
-- Что же ты молчишь?
-- Я не желаю навредить тебе, великий царь. Я пришла, чтобы погасить пламя войны, а не раздувать его сильнее. Прошу тебя, призови Итту-Бела, он знает наши письмена.
-- Разве в этом есть необходимость? Ты сама можешь прочитать.
-- Ты готов поверить мне? Предупреждаю, то, что написано в этом свитке, может показаться тебе невероятным.
-- Читай.
Анхнофрет кивнула и, прежде чем опустить глаза к папирусу произнесла:
-- Здесь написано о событиях, произошедших около семидесяти лет назад, в царствование Избавителя Йахумосе.
Она начала читать. Александр слушал, не перебивая. Меж его бровями пролегла глубокая складка.
Анхнофрет закончила чтение и подняла глаза на царя. Он молчал. Долго молчал. Потом громко позвал:
-- Селевк!
Телохранитель заглянул в шатёр.
-- Позови Неарха, Эвмена и его поверенного.
Критянин и кардиец вошли сразу, судя по всему, тёрлись поблизости. Через несколько минут вошёл и Итту-Бел, почтительно склонившись перед царём.
-- Итту-Бел, возьми этот папирус и прочитай его вслух.
Финикиец повиновался.
Царь следил за реакцией Неарха и Эвмена. Первый не пытался скрыть удивление, второй проявил больше сдержанности, но все же многозначительно покачал головой.
-- Неарх, ты упоминал, что ныне Аргосом правит Данай.
-- Да, царь.
-- Признаться, я пропустил это мимо ушей, не до того было. Неарх, что ты думаешь об этом? -- царь кивнул на папирус в руках Дракона.
Критянин пожал плечами.
-- Даже не знаю, что сказать. Тут говорится о некоем Дане и его брате Какаро. Действительно, у царя Аргоса был брат с таким именем.
-- Ты ведь видел Даная лично?
-- Да царь, а с его внуком Абантом даже говорил.
-- Он жив?! -- не сдержала удивления Анхнофрет.
