Александр Афанасьев - В огне
…Однако в восемнадцать ноль-пять по петербургскому на КП было доложено о том, что десантные части и части морской пехоты заняли радиотелецентр города Бендер-Аббас. Поставленные на первый день десантной операции задачи для этого района были выполнены примерно на девяносто процентов, и все ключевые точки города находились в наших руках.
Никто не знал, что это только начало.
Ночь на 07 августа 2002 года
Бывшая Персия, ныне Халифат
Порт Бендер-Аббас
Прямо на втором этаже, из того, что попалось под руку, разожгли костер. Бронетехника к ним так и не подошла, но позиции в здании РТЦ выглядели достаточно прочными и надежными, чтобы обосноваться здесь на ночь. Проведенный облет окрестностей легким беспилотным аппаратом показал, что в окрестностях РТЦ есть только мелкие, остаточные группы боевиков, ни бронетехники, ни тем более артиллерии у противника больше не было. Примерно в двадцать два часа, как только стемнело, по зданию был открыт одиночный снайперский огонь, группа открыла ответный огонь, но зафиксировать результат не удалось. Снайпер прекратил огонь, но был ли он уничтожен или ушел в другое место – никто не мог сказать. Просто он перестал стрелять, и выделенная группа охотников из двух снайперов и двух пулеметчиков тоже перестала стрелять.
Примерно в двадцать ноль-ноль с зависшего вертолета им сбросили три больших контейнера, которые они затащили внутрь здания и распотрошили. В контейнерах оказались патроны, гранаты, сухпай – пополнение для ведения боевых действий на следующий день. Этим же вертолетом они эвакуировали погибших и раненых, никакого подкрепления им не предоставили. На сегодняшний день в трех отделениях десанта и двух тактических группах морской пехоты боеспособными оставались семьдесят девять человек.
Сам поручик, затолкав в себя сухой паек и приняв на грудь пятьдесят граммов – больше душа не приняла, почувствовал, что еще немного – и стошнит, прилег в сторонке, выставив часы на два ровно – время, когда надо будет идти в дозор, дежурить на периметре. Ему было хреново, и не столько из-за контузии, сколько из-за того пацана, который едва не подорвал себя гранатой. Из-за слов, сказанных им, – Аллах акбар.
Когда они только готовились к десантированию, с ними не раз проводили беседы относительно обстановки в зоне высадки, они больше часа слушали некоего господина из Санкт-Петербурга, который поставил им часовую видеоподборку и доходчиво комментировал происходящее. Они также смотрели телевизор, сидели в Интернете в личное время – ни то, ни другое не было воспрещено. Когда петербуржец показывал им видеоподборку, Терентьева вырвало прямо там, под ноги, и потом над ним смеялись… пока он не погиб в бою. Да и остальные едва сдерживались… только на силе воли. Человек из Петербурга сказал им, что там, куда они идут, – одни бандиты и террористы, все вооруженные люди являются противниками и по ним можно вести огонь. Кадры – часть видеосъемки независимых операторов-стрингеров, часть – оперативная съемка, часть – обработанные кадры с высотных самолетов-разведчиков – действительно впечатляли. Там было все – и как девушку посадили на кол за то, что она осмелилась выйти на улицу без паранджи, и как расстреливали людей на стадионах, и как жгли школы. После этих кадров каждый из них готов был воевать, уничтожать всех этих… зверей даже, не людей, не испытывая никаких угрызений совести. Просто потому, что они не люди, люди не могут творить такое с другими людьми, их надо просто убить, чтобы их не было, и чтобы больше они не творили зло. А сейчас, увидев этого пацана, и то, как он принял смерть, поручик задумался. Это были опасные, совершенно неуместные здесь, в боевой обстановке, мысли, но они были. Русский человек устроен так, что он не может не думать о праведности своих поступков, у него никогда не спит совесть. Совесть – в некоторых языках даже прямого аналога этому понятию нет.
Почему вместе с ними нет ни одного перса? Почему здесь воюют только они, никто из персов не взял оружие и не воюет за них, никто не пытается сдаться и перейти на их сторону? Почему все приняли новую власть и не один не восстал против нее? Ну, хорошо, кто-то восстал, но это ведь были единичные люди, их и расстреляли, смогли расстрелять только потому, что за ними никого не было, никто не встал и не сказал слова в их защиту. Даже на арабских территориях, что в армии, что в полиции – много арабов, они служат потому, что верят в праведность власти. Почему здесь никто не восстал против злодеяний? Или эти люди, этот народ – да, да, именно народ, а не кучка озверевших от пролитой крови фанатиков, как выразился господин из Санкт-Петербурга, – не против того, что происходило? Может, этот народ желает, чтобы с теми, кого эти люди считают преступниками, расправлялись именно так – сажали на кол, расстреливали, вешали?
Тогда что же это за люди?
Почему этот пацан пошел на смерть? Почему ему дали оружие – и он взял его и пошел на смерть? Почему, даже зная, что он умирает, он все равно пытался выдернуть кольцо из гранаты, чтобы убить хоть кого-то? Неужели он их так ненавидел? Кто они на этой земле – спасатели или завоеватели?
Почему вообще все это стало возможным в Персии? Про Персию до войны говорили мало, он даже не мог толком припомнить, что именно. Небольшая, богатая нефтью вассальная страна, там наши войска, персы продают нам нефть и газ на переработку, а мы поставляем им всяческую технику и продовольствие, если у них его не хватает. Показывали… да, да… совсем недавно показывали – опреснительную установку, огромную опреснительную установку, которая питалась от атомной энергии и которую построили русские инженеры. Показывали и людей… Господи, это же были самые обыкновенные люди…
И как же они дошли до такого? И если даже оставить их в покое – что будет, ведь в таком обществе жить просто нельзя.
Так ничего и не придумав, поручик забылся тяжелым, не дающим отдохновения сном.
Проснулся он оттого, что кто-то чувствительно тряс его за плечо… и это отдавалось болью и ломотой во всем теле. Вставать не хотелось, тело мучительно сопротивлялось, но он усилием воли выкинул себя из паутины сна в реальность: в неудобный рюкзак под головой, в хрустящее под ногами стекло и непрекращающуюся вонь паленого мяса…
– Господин поручик… Господин поручик, вставайте!
Еще не проснувшись окончательно, поручик Татицкий, помогая себе руками, принял сидячее положение. Головная боль, только что унявшаяся, вцепилась в него опять, как хищный зверь, не желающий упускать свою добычу.
– Что там… Кононенко, ты?
– Так точно, господин поручик. Сполох там.
Кононенко, числившийся реестровым казаком, редко употреблял это слово – последний раз, когда в часть ночью прибыла внезапная проверка.
– Что там?
– По связи передали аврал – прорыв бронетехники.
– Какой бронетехники? – не понял поручик. – При чем тут бронетехника?
– В городе колонна бронетехники противника. Приказано выступать и занимать позиции по ходу ее движения, отразить и уничтожить технику противника.
Откуда она взялась?..
– Поднимай остальных.
– Так уже поднял, ваше благородие…
– Сейчас… приду.
Поручик передвинул себе на живот автомат – самое грозное оружие сейчас именно он, даже не он, а маленькая коробочка с кнопкой слева на цевье. Ее включаешь, и вперед бьет луч, он, вообще-то, невидим, но в приборе ночного видения виден отчетливо. И в голове наведения управляемой ракеты он тоже прекрасно виден.
На приборчике был тестер заряда батареи, он показывал четыре из пяти, батарейка почти не тронута. Значит, должно хватить на всю ночь. Вздохнув, поручик начал навьючивать на себя рюкзак – по ощущениям тот весил не меньше полутонны…
Оставив за спиной сорок человек в комплексе, выделив им две трети пулеметов и всё трофейное – на случай, если духи пойдут на приступ «цитадели», разбившись на две группы, выдвинулись к месту возможного прорыва, до него был километр с небольшим. Колонна запросто могла быть своей, заблудившейся – вот почему по ней не нанесли удар по обнаружении, а послали несколько групп проверить и обозначить цели. Беда была только в том, что сейчас, именно ради должной уверенности штаба в правильном опознании целей, им придется рискнуть своими жизнями…
Чтобы не рисковать понапрасну, они выбрались на автостраду – широкое, в три полосы в каждом направлении бетонное сооружение, которое проходило на уровне вторых-третьих этажей домов. У шахиншаха было достаточно энергии и достаточно мела для того, чтобы производить море бетона. Из бетона в этой стране строилось очень многое, из бетона были все дома новой постройки, водоводы системы ирригации, наконец, дороги. В Бендер-Аббасе, портовом городе, сразу несколько дорог были сквозными, проходящими через весь город и без единого светофора. Что бы ни говорили про шахиншаха – его преемники ничего подобного возвести не смогли, они пока только ломали.
