Екатерина Александрова - Короли без короны
Через два часа в сопровождении свиты, более напоминающей конвой, Луиза покинула Париж. Бархатная маска надежно скрывала ее слезы, но графине казалось, что даже если она разрыдается в голос, это не произведет на слуг супруга ни малейшего впечатления. Впервые в жизни сразу два мужчины отвергли ее как женщину, и сейчас Луиза пребывала в такой растерянности, что просто боялась испытать еще один отказ.
В то время как графиня де Коэтиви покидала Париж, королева-мать с умилением наблюдала за любимым внуком. Юный шевалье де Шервилер произносил перед бабушкой латинскую речь, в которой доказывал превосходство королевской власти перед всеми другими формами правления. Королева Екатерина восхищалась сообразительностью и красноречием Луи и сокрушенно вздыхала из-за того, что этот прекрасный облик, этот пытливый и пылкий ум принадлежали бастарду. Если бы она могла предвидеть, к чему приведет мимолетная интрижка сына, она непременно женила бы Генриха на Луизе, а потом, когда невестка разрешилась бы от бремени, легко бы избавилась от дурехи с помощью пары крупинок одного из итальянских снадобий. И вот — кто бы мог подумать! — самый удачный из ее внуков был бастардом, а любимый сын все еще не имел наследников собственной плоти и крови.
При мысли о наследнике французского престола Екатерина как всегда поморщилась. Маленький и толстый, Франсуа был совсем не тем сыном, которым она могла бы гордиться. Но хуже всего были вечные претензии младшего сына. Дофин мечтал о короне, и ему было все равно, где удалось бы ее найти. Сейчас Франсуа бредил Нидерландами, однако ее величество не могла отделаться от мысли, что принц Релинген обманывает обоих ее сыновей. Необходимо было что-то предпринять, так что Екатерина ласково похвалила внука за старания, пообещала господину де Бризамбуру награду, если успехи шевалье де Шервилера в фехтовании будут не уступать его успехам в латыни, и благополучно отпустила обоих восвояси.
Благостное письмо из Бар-сюр-Орнен, в котором один из лакеев принцессы Блуасской рассказывал, что после беседы с ее высочеством граф де Саше оставил мечты о завоеваниях и теперь безвылазно сидит в библиотеке, заставило Екатерину побледнеть. Судя по всему, племянник оказался не столь опрометчив, как она надеялась, а граф де Саше был благоразумнее покойных друзей короля. Стоило поговорить с принцем Релинген, однако племянник безвылазно сидел в Турени и не собирался являться ко двору. Оставалось одно — ехать в Лош.
«Да, я стара», — вздыхала Екатерина. — «И кто знает, возможно, эта поездка станет для меня последней, но я не могу более оставаться в неведении. Надо ехать». Требовалось одно — найти подходящий предлог для поездки, ибо королева-мать не может просто так покинуть Париж и двор. Ее величество даже пожалела, что упустила возможность лично поздравить племянника с Рождеством. К счастью, итальянка вовремя вспомнила еще одно письмо, на этот раз из Тура. В своем отчете управляющий королевской резиденцией в Ланже между делом сообщал, что графиня де Саше в Рождественскую ночь разрешилась от бремени девочкой. Екатерина довольно улыбнулась — предлог был хорош, а великая честь, которую она окажет простым дворянам, должна была развязать языки. Оставалось убедить сына в необходимости своего отъезда, подобрать подарки будущей крестнице и ее матери, а главное — племяннику и племяннице.
Визит королевы-матери в Лош был обставлен торжественно и деловито. Однако при всей вежливости принц и принцесса Релинген встретили королеву-мать с легким недоумением. Лучшие покои, расторопные слуги и предупредительные служанки ничуть не помогали Екатерине развязать языки. Хозяева были милы, но совершенно непроницаемы, и только старший сын принцев — юный граф д'Агно — ненадолго разрушил эту стену, расстроено вопросив, почему не приехал его молочный брат. К величайшему сожалению Екатерины вопрос мальчика был единственным проявлением искренности, да и то недолгим. Принц Релинген бросил мимолетный взгляд на воспитателя сына, и почтенный дворянин немедленно увел мальчика прочь, что-то увлеченно говоря о занятиях, законах и правосудии. Королева-мать была вне себя. Даже небывалая честь, которую она намерена была оказать новорожденной дочери графа де Саше, была встречена хозяевами как должное. Можно было подумать, что в Лоше каждый день являются феи-крестные, дабы осыпать хозяев несметными дарами, после которых появление королевы-матери должно было показаться самым заурядным событием. И все же Екатерина привычно улыбалась, восхищалась красотой крестницы, мило льстила ее матери и предложила ей место при своей особе. Последняя милость также пропала втуне. Не успела королева-мать докончить фразу, как принцесса Релинген с любезной улыбкой сообщала, что графиня де Саше еще слишком слаба, чтобы отправляться ко двору. Решительно, с принцами Релинген ничего нельзя было поделать.
Через неделю тщетных усилий, когда лицо Екатерины начало болеть от необходимости постоянно улыбаться, королева-мать решила откровенно переговорить с племянником. Прежде такие разговоры всегда приносили плоды. Увы, с первых же слов племянника Екатерина поняла, что Жорж изменился. Ничуть не смутившись на вопрос о графе де Саше, племянник слегка пожал плечами.
— Тетушка, ну откуда же мне знать, как именно граф де Саше собирается выполнять приказ его величества? Я не разбираюсь в военных делах, да и Фландрия меня не волнует, — не моргнув глазом, солгал Жорж-Мишель и отодвинул карту семнадцати провинций. — Могу сказать лишь одно, и я, и граф верные подданные короля, и если король отдал графу приказ, то граф сделает все, чтобы его выполнить, в этом вы можете не сомневаться.
— Но в Барруа… — начала было Екатерина.
— О, Боже мой, тетушка, вы же знаете мою матушку, — немедленно возразил принц. — Наверняка, она обрадовалась, что нашелся человек, который сможет защитить ее от всех врагов. Уж не знаю, что там случилось, может, волки выли под стенами замка, или шайка разбойников решила ограбить близлежащую деревню, а может, ей просто приснился страшный сон, но теперь графу придется до лета гонять волков, разбойников и утешать матушку в ее страхах. Да и что еще он может сделать? Уж если я не в силах повлиять на матушку, то граф тем более не сможет. Вы знаете, иногда мне кажется, будто матушка упрямее покойной тетушки д'Альбре. С этим ничего не поделаешь… — его высочество сокрушенно развел руками.
Королева-мать смотрела на племянника и думала, что он лжет. Ей так и хотелось сказать принцу, что его мать вовсе не напоминает женщину, мечтающую вцепиться в крепкое мужское плечо, да и в любом случае, не двадцатилетнему юнцу исцелять воображаемые страхи ее высочества, но Екатерина молчала. «Где же ты так выучился лгать, мой мальчик?» — размышляла королева-мать. «Неужели в Италии? Да, Италия пошла тебе на пользу, вот только для Генриха это очень плохо. Для Генриха и даже для Франсуа».
— А знаете, тетушка, — произнес Жорж-Мишель с таким видом, как будто ему в голову только что пришла великолепная мысль, — может быть, письмо Генриха устыдит мою матушку и она отпустит графа? Право, матушка очень почитает короля и не осмелится ему перечить.
Екатерина представила письмо сына, а также ответ принцессы Блуасской, в котором хозяйка Барруа будет слезно просить его величество не оставлять ее без попечения и позволить графу де Саше и впредь защищать ее от мифических врагов, и поняла, что племянник просто наслаждается потоком собственной лжи. «Да он издевается надо мной», — поняла королева-мать. Принц Релинген лгал, это было очевидно, но что она могла сделать? Не зачитывать же племяннику письмо собственного шпиона… Екатерина вздохнула и решила подойти к делу с другой стороны.
— Жорж, вы знаете, как я вас люблю. Вас, Генриха, Франсуа… Вы дороги мне все трое. И мне кажется, вы все изрядно погорячились. Ну что, собственно, произошло? Обычная ссора между молодыми людьми. Я полагаю, изгнание графа было слишком суровым наказанием за подобную безделицу. Вы же хотите, чтобы ваш друг вновь оказался рядом с вами, не так ли? В конце концов, завоевание Нидерландов непосильная задача для юноши его лет. Такое надо поручать Бриссаку, или Неверу, или Строцци… Я решила, Жорж, моим подарком к крестинам будет возвращение графа домой. Напишите ему, что опала закончилась, и он может возвращаться…
— Тетушка, вы даже не представляете, как я вам благодарен, — проговорил принц Релинген, — вот только как же быть с королем? Граф не может нарушить приказ его величества и рисковать заточением в Бастилии…
— Неужели вы думаете, что я не заступлюсь за отца своей крестницы? — с укором проговорила королева-мать.
— Ну что вы, тетушка, я уверен, вы не дадите графа в обиду, но ведь есть еще и Франсуа, — возразил Жорж-Мишель. — Я слышал, он только и мечтает отомстить графу за покойного Бюсси. К тому же есть Рене де Клермон, а вы, тетушка, знаете, что женщины гораздо опаснее мужчин. Нет, я не сомневаюсь, что если, не дай то Бог, с графом что-либо случиться, вы дадите Франсуа жесточайшую отповедь, а Рене отправите в монастырь, но графу и мне от этого будет не легче.
