Александр Баренберг - Первым делом самолеты! Истребитель из будущего
«Так, теперь понятно, откуда у них подробная информация о аэродроме. Майор Светлов, заместитель командира полка. Был сбит два дня назад зенитной артиллерией при разведке ближних тылов противника. Считали, что он погиб. А он оказывается, гад такой, все им и разболтал. По собственной инициативе, если верить немцу.»
— Расположение всех объектов на аэродроме тоже он раскрыл? — уточнил Андрей.
— Со всеми подробностями! И упомянул, что по вечерам вы всегда находитесь на КП. Разрешите закурить, герр Воронофф?
— Да, пожалуйста, — Андрей протянул тому пачку папирос. Что-то в речах пленного подполковника казалось ему неправильным. Не так, по его мнению, должен был вести себя захваченный офицер элитного подразделения.
— Почему вы мне это все так легко рассказываете, оберстлейтенант? Даже то, что я и не спрашивал? — поинтересовался он после некоторой паузы.
Вейсе каким-то излишне порывистым движением затушил, в служившей пепельницей гильзе от зенитного снаряда, недокуренную папиросу и, глядя своему собеседнику прямо в глаза, проговорил:
— Герр Воронофф, я честно выполнял свой долг перед Рейхом, но, раз судьба распорядилась таким образом… Мне, как и многим профессиональным военным, в последнее время стало абсолютно ясно — Германия эту войну проиграла. Конец еще не близок, но неизбежен. Наш единственный шанс был — разбить ваши войска сразу, но мы не сумели. А теперь нас ждет долгая война на два фронта — как в Первую Мировую. И с тем же результатом.
— Для вас война в любом случае уже кончилась.
— Вы уверены? Скажу честно — я не желаю погибнуть в застенках этого вашего… НКВД! Я надеюсь вернуться в освобожденную от нацизма Германию и работать на ее благо! — с пафосом произнес Вейсе. — И я рассчитываю на вашу помощь, герр Воронофф! Ведь вы, судя по нашему списку, достаточно влиятельный человек. Поэтому я готов к любому сотрудничеству.
От такого заявления Андрей даже несколько растерялся. Нет, понятно, конечно, что за напыщенными фразами о благе Германии стоит лишь желание спасти свою шкуру. Крепко запугали их там застенками НКВД, видать. Но, в любом случае, обещать я ему ничего не могу.
— Боюсь, вы переоцениваете мое влияние, господин Вейсе. Так же, впрочем, как и ужасы застенков НКВД. Не могу обещать вам ничего конкретного, но добровольное сотрудничество несомненно повлияет на вашу судьбу в лучшую сторону. Кстати, а где этот ваш пресловутый список?
— Честно говоря, я не должен был даже его видеть. Но офицер из штаба абвера, ответственный за проведение этой операции и имеющий всю информацию — мой старый друг еще с курсантских времен…
…Уже глубокой ночью Андрей пошел, наконец, спать. Если то, о чем рассказывал немец, правда — его нужно немедленно доставить в Москву! У товарища Берии появится много работы. Имен оберстлейтенант, конечно, не знал, но и по косвенным свидетельствам можно вычислить засевших глубоко в недрах НКВД немецких информаторов.
Проснулся он довольно поздним утром. Зайдя на узел связи, Воронов обратил внимание на озабоченные лица командиров. Поначалу он приписал это последствиям вчерашних событий, но все оказалось гораздо хуже…
…Ранним утром шестого сентября сотни немецких пикировщиков обрушились на разведанные вчерашней ложной атакой румынских частей огневые точки Тираспольского и Рыбницкого УРов. Точными попаданиями были разрушены многие ДОТы и другие укрепления, с помощью бомб проделаны проходы в минных полях. Фронтовые бомбардировщики в то же время наносили массированные удары в глубине советской обороны. Действия бомберов поддерживались большим количеством истребителей. Авиация Южного Фронта существенный отпор дать не смогла — противник имел значительное численное преимущество. Люфтваффе снова провернул свой любимый фокус — внезапную переброску большей части наличных сил на узкий участок фронта, где наносился главный удар.
После того, как пикировщики закончили обработку переднего края, переведя атаку на вторую линию советской обороны, заговорила тяжелая артиллерия немцев, скрытно сконцентрированная в прифронтовой полосе. Под прикрытием ее огня к уцелевшим ДОТам подкрались переправившиеся еще ночью через Днестр знаменитые штурмовые саперные группы противника. Подбираясь к укреплениям через непростреливаемые участки, они забрасывали бойницы гранатами, взрывали бронированные двери и врывались внутрь. Когда окончательно рассвело, лишенную большей части огневых точек советскую оборону атаковали пехотные дивизии Вермахта, форсировавшие реку на заранее заготовленных плавсредствах. А по наведенным вскоре переправам пошли танки. Мощного, скоординированного и, главное, неожиданного удара немцев расслабившиеся на спокойном фронте гарнизоны УРов не выдержали. Прорвавшие оборонительную линию в двух местах танковые группы Клейста и Гудериана, тайно переброшенные через Румынию, устремились навстречу друг-другу, грозя зажать в классических «клещах» половину войск Южного фронта…
В полной растерянности Андрей попытался установить связь с Москвой. Не удалось — связь осуществлялась через штаб фронта, а его линии сейчас забиты массами сообщений от частей и противоречивыми приказами штабов различных уровней. Хаос и бардак, одним словом.
«Линять отсюда надо!» — сделал вывод Воронов, рассматривая карту. Аэродром находился как раз на предполагаемом маршруте танков Клейста, прорвавшихся южнее Тирасполя. А тридцать километров, отделяющие его от линии фронта, для вырвавшейся на оперативный простор танковой группы — мелочь. Пять-шесть часов — и они здесь. А для идущих на острие «клина» мотоциклетных разведрот — и того меньше. «Вот гады! Мы их ждали на Западном или Юго-Западном фронте, а они сделали ход конем! Как Гудериан умудрился скрытно просочиться на тысячу километров южнее? Как бы фронт не рухнул окончательно до прибытия наших резервов! А сейчас надо брать немца и отваливать, пока не поздно!»
Он зашел в импровизированную «камеру», где под охраной содержался пленный, и зло спросил того:
— Вы хотите сказать, что не знали о сегодняшнем наступлении? Почему не предупредили? Вы и дальше собираетесь так «сотрудничать»?
Вейсе удивленно пожал плечами:
— Я, по роду своей деятельности, у штабов не отираюсь! И понятия не имею об оперативных планах. Знал бы — сказал. Хотя, с неделю назад, видел в Румынии «быстроходного Гейнца»[8]. Думал, он на совещание прилетал, а оно вот значит как… Кстати, на вашем месте я бы здесь долго не задерживался — «быстроходный Гейнц» свое прозвище не просто так заработал!
— Без вас знаю! — Андрей хмуро кивнул охранникам. Те быстро связали немцу руки и вывели наружу.
Командир авиаполка, к которому обратился Воронов по поводу транспорта, только беспомощно развел руками. После вчерашнего налета на аэродроме не осталось полностью целой техники вообще. Около десятка не сильно пострадавших истребителей все же требовали некоторого ремонта, а вот имеющих хоть какой-то шанс на восстановление автомобилей не оказалось ни одного. И вызвать самолет из штаба фронта нереально — связь неустойчивая, в штабе — полный бардак. Не говоря уже о том, что в конце вчерашнего налета на взлетную полосу были сброшены тяжелые авиабомбы, лишившие ее возможности принимать самолеты. В общем, хоть подводу в деревне бери! К счастью, после некоторых поисков, за почти не пострадавшим КП обнаружилась штабная «эмка» с выбитыми стеклами и двумя пробитыми шинами. Мотор не пострадал. Камеры залатали, осколки стекла вымели и Андрей, с пленным и двумя охранниками, один из которых сел за руль, погрузился в нее.
— Эвакуируйте часть! — сказал он на прощанье командиру полка. — Скоро здесь будут немецкие танки.
— Да не думаю, что так уж и скоро. Кроме того, для перебазирования нужен приказ, — привыкший к медлительной войне на Южном фронте комполка не мог оценить стремительности прорыва немецких механизированных соединений.
— Зря вы так считаете! Начинайте готовиться сейчас. А приказ придет, когда уже поздно будет! — Андрей сел в машину, оставив командира части в тяжелом раздумье.
Они выехали на проселочную дорогу, соединяющую аэродром с шоссе, ведущим к Одессе. Там штаб фронта и оттуда можно будет вылететь в Москву. Километров через пять дорогу перегородил пост НКВД. Сидевший рядом с водителем охранник на всякий случай снял свой автомат с предохранителя, хотя ничего угрожающего в обычной проверке на дорогах вроде бы не было. По крайней мере, трое бойцов у поста даже не повернулись в сторону машины, спокойно продолжая курить в сторонке. Подошли только двое: лейтенант НКВД и один боец.
— Здравия желаю, товарищ подполковник! Попрошу предъявить документы! — произнес лейтенант, заглядывая в машину.
Андрей полез в карман. В тот же момент лейтенант и его боец, стоявший с другой стороны машины, синхронно выдернули пистолеты и выстрелили. Водитель и сидевший справа от него охранник откинулись на сиденья, разбрызгивая кровь. Воронов потянулся к кобуре, но как-то неожиданно быстро оказавшиеся у машины трое остальных бойцов в момент сдернули его с сиденья и выбили из рук оружие. Когда Воронова, уже связанного и с мешком на голове, куда-то поволокли, он услышал насмешливый голос Вейсе:
