Андрей Ерпылев - Имперский рубеж
— Благодарствуем, — повертел в руках лакомство солдат.
— На здоровье. Ну, поправляйся давай!
Саша направился, было к двери, но солдат негромко окликнул его:
— Ваше благородие…
— Чего тебе? — обернулся офицер.
— Вы ко мне, как к человеку, — словно решившись на что-то, заявил больной. — Ну и я сволочью не буду… Зря вы в госпитале-то шмон тогда наводили — наркоту не здесь в ящики со жмурами пакуют.
— А ты откуда знаешь?
— Знаю, — туманно ответил солдат. — Сорока на хвосте принесла.
— И где же их по новой вскрывают?
— В мастерских при аэродроме, — ответил Федюнин. — Только больше не пытайте меня — ничего не скажу. Мне еще до дому живым добраться надо. И ваше поручение передать.
Глаза солдата смотрели твердо, открыто, и Александр в один миг понял: не врет он — все так и есть…
* * *«Все отлично укладывается в мою схему, — думал Александр, чертя в тетради длинные линии со стрелками: так делал в виденном давным-давно фильме один контрразведчик, покоривший воображение тогдашнего подростка четкостью и остротой мысли. — Фон Минден вхож в те самые аэродромные мастерские. Они совсем рядом со складами: кому, как не интенданту, проверять сохранность грузов, готовящихся к отправке? Подговорить пару мастеровых, вскрыть парочку уже подготовленных к отправке гробов. Кстати, еще Иннокентий Порфирьевич мне говорил, что маркируются деревянные ящики, куда они устанавливаются, в аэродромных мастерских. Да и формальности всякие, номера накладных, то да се… Вполне можно успеть заменить пакеты с силикагелем на почти такие же, но с наркотиками…»
Схема выстраивалась весьма четкая. Во главе всей сети, опутавшей Кабул, стоит резидент фон Минден. Кстати, остзейское происхождение позволит скрыть мелкие огрехи в русском языке, вполне простительные немцу. Прикидываясь простачком и слюнтяем, этот дьявол в человеческом обличье творит свои черные дела в двух шагах от всевидящих жандармов! То-то изумится «государево око», ротмистр Кавелин, когда Саша выложит перед ним неопровержимые доказательства, изобличающие вражеского агента!
«Поверить не могу, — представил себе молодой человек растерянное лицо клеврета. — Что вы, не имеющий никакого опыта в сыске… Приношу вам свои глубочайшие извинения, Александр Павлович… Как сильно мы в вас заблуждались…»
И проступало через обшарпанную стену с шевелящим на ней усами тараканом некое торжественное действо: ему, поручику Бежецкому, вручают орден. Какой именно, в сияющей дымке, окутывающей все вокруг, — не разглядеть, но глаз режут сверкающие лучики, отбрасываемые бриллиантами и полированным золотом… А заголовки газет кричат: «Разоблачение английского шпиона русским поручиком!», «Александр Бежецкий раскрывает тайную шпионскую сеть в Кабуле!», «Мнимый фон Минден схвачен за руку!». И, конечно же, одна из газет попадет к ней в руки…
— Поручик! — послышался сквозь хлипкую дверь голос прапорщика Деревянко. — Вы там уснули, что ли? Вас срочно вызывают в штаб!
— Зачем? — выплыл из своих грез Саша, с удивлением глядя на появившийся в тетради неведомо откуда, чуть в стороне от замысловато переплетенных стрелок, портрет очень знакомой девушки.
— А мне не докладывали, — съязвил прапорщик. — Сказано только — срочно. Форма одежды — походная.
— Уже иду, — со вздохом захлопнул свой дневник поручик, поискал глазами, куда его спрятать, и сунул под подушку.
На обычное, кстати, его место…
* * *— Вы знаете, поручик, — полковник, как обычно, был хмур, — что вами недовольны в командовании корпуса? Не перебивайте меня. Честно говоря, я тоже недоволен. Молодому офицеру вроде вас нужно терпеливо тянуть лямку, зарабатывая главное, что может пригодиться в дальнейшем, — опыт. Опыт и умение обходиться с людьми. Умение быть отцом для солдат, братом для офицеров и сыном для командира. И слугой Императору, конечно. Только это плюс храбрость и готовность отдать жизнь за Россию в любой момент требуется от вас.
— Но я…
— Не перебивайте! — Полковник помолчал, не отрывая глаз от карандаша, который катал по бумагам с таким видом, будто это — самое важное на свете занятие. — Да, вы храбры — этого у вас не отнимешь. Да, честны. Но почему так легкомысленны? Почему порхаете, как бабочка-однодневка с цветка на цветок? Сегодня один принц, завтра другой, сегодня не разлей вода с человеком, завтра — готовы с ним стреляться? А как ведете себя с начальством? Да его превосходительство до сих пор в шоке от спектакля, что вы разыграли в его приемной! А это панибратство с уважаемым человеком, полковником Седых? А эти басни насчет наркотиков?
— Это полковник вам сказал? — спросил Саша, глядя в пол.
— Да при чем тут полковник! Что вы с ним, пардон, водку глушите, знает весь Кабул!
— Ваше высокоблагородие…
— Что «высокоблагородие»? Я десять лет уже высокоблагородие! И таких сопливых щенков, как вы, у меня перед глазами прошло знаете сколько?… Куда?… Сидеть! Тоже мне, нашел время и место шляхетский гонор показывать!
Поручик уселся на место, с которого только что вскочил. Щеки его пылали от стыда. Подумать только: его, боевого офицера, отчитывают, как мальчишку! Разве можно это терпеть? Да…
— Распрыгался тут! — продолжал полковник. — Нет тут вашего батюшки, Павла Георгиевича. Уж не посмотрел бы, думаю, на золотые погоны, спустил бы портки…
Грум- Гржимайло махнул рукой и тяжело обронил:
— Одним словом, в канцелярии корпуса уже готов приказ о вашем, поручик, переводе в Туркестан. Послужите где-нибудь в волчьем углу свое, намотаете на ус…
— Я могу идти? — деревянным голосом вставил Бежецкий, думая про себя: «Вот и вся твоя карьера. Вот и геройство…»
— Нет, — отрезал полковник. — Не можете. Знаю я вас, «вишенок»: пойдете на квартиру, пистолет к виску и бац — мозги на стену. Кисейные барышни, черт бы вас побрал. По идее, до отправки в Империю надо бы вас под замком подержать, да… В общем, так. Вам предоставляется случай все исправить.
— Ваше…
— Молчать! — прихлопнул ладонью-лопатой бумаги на столе полковник. — Слушать меня!
Он поднялся из-за стола и, прихрамывая, принялся прохаживаться взад-вперед по тесной комнате.
— Случилось чрезвычайное происшествие, — принялся он излагать монотонно, будто читая по бумажке. — На передовой пост строительства железной дороги совершено нападение. Скорее всего, туземцы, хотя возможны различные варианты вплоть до диверсионной группы англичан. Убито несколько рабочих, два инженера-путейца и до десятка конвойных. Раненых тоже достаточно. Но дело не в этом… Нападавшие увели с собой четырех пленных.
Грум- Гржимайло остановился напротив притихшего поручика и посмотрел ему в глаза тяжелым медвежьим взглядом.
— Трое — двое рабочих и инженер — найдены почти сразу. Изуродованы и убиты. Вполне в духе башибузуков Хамидулло.
— А четвертый? — спросил молодой человек, отлично понимая, что все, сказанное доселе, — вступление, не более.
— А четвертый исчез. И четвертый этот — чиновник железнодорожного министерства. Статский советник, между прочим. Да вы его знаете.
— Откуда?
— Да на рождественском балу он вас осадил, не помните? — сощурил глаз полковник. — Я вот лично хорошо запомнил.
Конечно же, Саша помнил эту безобразную сцену и все, что за ней последовало. Он опустил голову.
— Все бы ничего, поручик, — продолжал Грум-Гржимайло. — Но он ведь направлен сюда с инспекцией. В Санкт-Петербурге недовольны, что строительство необходимой Империи как воздух магистрали идет черепашьими темпами. И поэтому статский советник просто обязан был найти и представить там, — толстый полковничий палец указал в низкий потолок, — виновных в задержке. И что вместо этого?
Повисла пауза.
— Вместо этого мы, те, кто обязан беречь и защищать гражданских лиц здесь, в Афганистане, даем его утащить грязным туземцам… Короче. На поиски пропавшего чиновника отряжены все возможные в нашем положении силы. Дело опасное — из-за авантюры покойного шаха горы, и раньше-то неспокойные, превратились в разворошенный улей. Поэтому идут строго добровольцы. Что вы скажете, поручик?
— Я готов, — просто ответил Александр и поднялся на ноги.
Полковник долго смотрел на него, а потом отвел глаза.
— Я не сомневался. Но одного вас мало. Вы можете поручиться, что наберете пятерых добровольцев из своего взвода?
— Могу поручиться за весь взвод.
— Ну, — несколько смягчился полковник, — всего не нужно… Отберите пятерых. Радиста — обязательно. И чтобы не было семейных. Вы понимаете…
— Понимаю. Разрешите идти?
— Идите, поручик. Час вам на сборы, а потом — к капитану Михайлову. Будете в его команде.
