Кир Булычев - Наследник (1914 год)
– И ты, и я, и Коля. Все там были.
– Коля ни при чем. Он приехал после убийства и не знал о шкатулке. А Ахмет знал. Есть два подозреваемых. Ты и Ахмет! Я не хочу, как ты понимаешь, подозревать тебя.
– Ну слава Богу! А теперь, если ты успокоишься, я тебе объясню, как все было на самом деле. Постарайся встать на место грабителей. Они жили в постоянном страхе перед разоблачением. Они должны были охотиться за Глашей. А я не подумал. Просто не подумал. Вот в этом я виноват!
«Как я устал, – подумал Андрей, – сейчас закрыть глаза и поспать хоть немного, хоть десять минут!»
– Андрюша, – сказала Лидочка, – я бы на твоем месте немного поспала. Ты сейчас не можешь толком соображать – тебе просто необходимо немного поспать. А то сердце разорвется.
Она наклонилась и нежно поцеловала его в лоб.
– Подчиняюсь, – сказал Андрей.
Она угадала его самую главную мечту – самую главную. Пускай приходит Вревский, пускай придут бандиты – кто угодно… он скажет им: дайте поспать немного. И Лидочка никого не пустит…
– Никого не пускай, – прошептал Андрей.
– Я никого не пущу, – сказала Лидочка. – Я буду возле тебя сидеть, ты не думай.
Она сидела рядом и глядела на него и думала, какой он красивый. Какое у него умное и доброе лицо, и какой смешной хохолок, и как ей повезло, что она встретила его у киоска с сельтерской водой. И сразу влюбилась. Тогда и десятью минутами позже.
Впрочем, в масштабе жизни, которую им предстояло прожить, это не играло существенной роли.
* * *
Лидочка разбудила Андрея в половине второго.
– Хватит, – сказала она, – ты проспал больше часа.
– Я заснул? И не заметил. – Андрей влюбленно улыбался, потом потянулся к Лидочке. Она вскочила с края постели, отчего взвизгнули пружины.
– Приди в себя! – сказала она голосом старшей сестры.
И тут же все рухнуло – ощущение безмятежного счастья, близость Лидочки, сладкий запах ванили и лаванды…
– Черт побери! – Андрей вскочил, и его сразу повело – так закружилась голова. – Сколько времени?
Он взглянул на часы.
– Сначала выпей чаю, – сказала Лидочка, показывая на поднос с чайником, чашкой и сахарницей, стоявший на столе. – Сахар я не клала, потому что еще не знаю, сколько кусков ты любишь.
– Два, – сказал Андрей и шагнул к столу. Ему пришлось опереться на край.
– Садись, пей, а я тебе расскажу, о чем я думала, пока ты спал, – сказала Лидочка.
«Господи. Глаша погибла. Глаша мертвая лежит в морге… а отчим мертвый лежит в доме. Так не может быть! Я пью чай и слушаю Лидочку, а они лежат мертвые…»
– В любой момент Вревский может заявиться к тебе домой. Он тебя подозревает. Он захочет осмотреть твою комнату. Ты уверен, что в ней нет следов крови?
– Вроде бы не должно быть – я пододеяльник снял…
– И куда положил?
– Кажется, под кровать…
– Это и есть улика против тебя!
– В чем?
– В том, что ты убийца.
– Лидочка, мне и без того худо.
– Я не хочу, чтобы было еще хуже, – сказала Лидочка. – Теперь ответь мне еще на один вопрос: наверху, в кабинете, ты уверен, что нет никаких твоих следов?
– Не знаю… не должно быть…
– Ты что-нибудь трогал пальцами?
– При чем тут мои пальцы?
– При том, что Вревский умеет отличать людей по отпечаткам пальцев. В Петербурге давно уже так ловят преступников.
– Правильно, я слышал.
– Там могут быть следы твоих пальцев?
– Могут… – Андрей представил себе кабинет и понял, насколько права Лидочка. Он ответил ей: – Я скажу, что это давно… В мой прошлый приезд.
– Разве они сохраняются так долго?
Представив себе кабинет, Андрей понял, что не закрыл ящик письменного стола, в котором есть потайное отделение. И где-то он бросил ключи от сейфа… Картину он подвинул на место… Но если хорошо посмотреть, на ней наверняка есть отпечатки его пальцев, может даже кровавых пальцев… А следы его на ковре? Наверняка он в темноте наступал в кровь – там всюду была кровь…
– Там много следов, – сказал наконец Андрей.
– Я тоже так думаю, – сказала Лидочка. – Значит, у нас с тобой один выход: как можно скорее ты должен вернуться в дом и все прибрать. Потом ты сам обнаружишь тело отчима.
– Что сделаю?
– Обнаружишь тело отчима.
– Лидочка, я не знаю, смогу ли…
– Не будь тряпкой. Я выбрала тебя из всех мужчин на свете. И ты должен быть лучшим.
– Свежо предание…
Два портсигара лежали на столе перед Андреем. Почему-то Лидочка их не спрятала. Андрей дотронулся до потертой поверхности ближайшего из них.
– Я их рассматривала, пока ты спал, – сказала Лидочка. – Они оба старые. Тот, который достался тебе от отчима, старше… Смотри.
Лидочка показала пальцем на выгравированные мелкие буквы, почти стершиеся оттого, что портсигар долго носили в кармане, не разберешь даже, на каком языке надпись.
– Да, он старый, – согласился Андрей.
Он подошел к окну, стараясь рассмотреть надпись.
– Скорее это табакерка, а не портсигар, – сказал Андрей. – Просто мы называем новым словом незнакомую вещь.
Он словно оттягивал необходимость решать.
– Если ты сам позовешь Вревского, поднимешь тревогу – пускай тебя снова вырвет, пускай у тебя будет истерика, что угодно, – у них будет меньше подозрений. Надо только сделать это так, чтобы они не успели первыми, – сказала Лидочка.
Какое-то движение на улице попало в поле зрения Андрея.
Он посмотрел туда. В переулке, не таясь, стоял молодой человек в пиджаке и татарских штанах. Рубаха на нем была несвежая, распахнутая почти до пояса, из-под нее видна смуглая грудь. Черные глаза шарили по окнам, и Андрей отшатнулся от окна. Успел ли?
– Что с тобой? – удивилась Лидочка. – Там кто-то есть?
– Да. – Чувствуя себя обнаженным под взглядом преследователя, Андрей сунул табакерку в карман брюк и отступил от окна.
– Кто там?
– Он следил за мной вчера, а ночью приходил к дому.
Лидочка осторожно отстранила Андрея, но к окну не подошла, а посмотрела сквозь кисейную занавеску.
– Ты думаешь, это шпик?
– А ты? Вревский не скрывает, что за мной следят.
– Может, это не полицейский, – сказала Лидочка. – Если полицейский, зачем он следил за тобой ночью?
– Но кто его мог послать?
– Я не знаю. Может, бандиты, – сказала Лидочка.
– Они нашли твой дом!
– Он тебя видел?
– Кажется, нет. Но он смотрел по окнам.
– И отлично. Пускай смотрит. Я выведу тебя через сад.
– Ты подвергаешься опасности! Если они узнают, что мы знакомы, то тогда…
– Иди, не задерживайся, – сказала Лидочка. – Я все спрячу. Так, что ни один Вревский не отыщет. Я бы пошла с тобой…
– Нет, нельзя.
– Знаю. Но очень хотела бы. Тебе будет трудно…
Андрей поцеловал Лидочку. Она прижалась к нему – и это был их первый настоящий поцелуй, когда раскрываются губы, когда встречаются языки, когда закрываешь глаза, чтобы ничего не осталось в мире, кроме этого бесконечного поцелуя.
Лидочка первой оторвалась от Андрея.
И пошла к двери. Андрей еще раз осторожно выглянул в окно. Преследователь был там, но он отошел к следующему дому и теперь разглядывал его окна. И это Андрея успокоило.
Через черный ход Лидочка вывела его в сад.
– Я буду ждать, – сказала она. – Хоть тысячу лет.
– Ты прощаешься, будто меня сегодня же посадят в тюрьму.
– Я бы не хотела, – сказала Лидочка. – Не дай Бог.
* * *
Андрей быстро дошел до Никитской улицы. Час сна помог ему – хоть голова и болела, ногам вернулась сила. Лидочка была права, понимал он: если Вревский увидит Сергея Серафимовича первым, он никогда не поверит Андрею. Любое его слово покажется ложью – и будет ложью. Ведь он провел час со Вревским и умудрился ни слова не сказать о трупе на втором этаже. Конечно же, Вревский ничему не поверит… А если поднять тревогу самому, можно потянуть время. Зачем? Да потому, что теперь надежда на Ахмета. Он многих знает. У него все татары здесь знакомые. Конечно же, он поможет… он же обещал. Надо продержаться три дня.
Поднявшись к последнему повороту, Андрей замедлил шаги. Он почувствовал тревогу.
Прижавшись к каменной ограде, он осторожно выглянул из-за угла.
У дома стояла пролетка Вревского. Рядом с ней полицейский.
Оставалась еще маленькая надежда, что Вревский ждет Андрея в связи со смертью Глаши. И ждет его в саду или на первом этаже. Андрей осматривал дом и молил Господа, чтобы тяжелая фигура Вревского появилась между деревьев.
У калитки стоял стул, на стуле тульей вниз лежала полицейская фуражка, полная куриных яиц. Андрей перевел взгляд чуть выше и увидел, что на веранду второго этажа вышел Вревский. Он что-то держал в руке. И было не важно, что он держал.
– Урядник! – крикнул он. – А ну-ка сюда!
Андрей отпрянул за угол. Обернулся. Надо бежать. Но куда бежать?
Там, внизу, у поворота улицы стоял, улыбаясь, ночной преследователь. Он не делал попытки приблизиться к Андрею, он был как волк, ждущий, когда загипнотизированный заяц сам побежит к нему. Куда тебе, заяц, деваться?
