Сергей Артюхин - Другим Путем
Окно уже обзавелось красивым отверстием приблизительно пятнадцатисантиметрового диаметра – Майкл собирался стрелять из глубины комнаты. Но пока что аккуратно вырезанный кусочек стекла оставался на своем месте – ему предстояло его покинуть буквально за несколько минут до, собственно, самой акции.
Лежка, бинокль, винтовка (любимая "Мария"), вода – Лоренц фактически приготовился. Оставалось только лишь ждать.
* * *
– Этот клинок выкован из стали штыков солдат, бравших Рейхстаг. И я с радостью дарю его нашим иранским друзьям, как символ мужества, отваги и храбрости. Как символ нашего братства по оружию и будущих успехов.
Драгомиров, протягивая шаху саблю, знал, что тому подарок понравится. Все-таки на Востоке культ оружия всегда был силен. А ведь изначально планировали подарить щенка – детеныша первой вернувшейся на Землю собачьей пары. Хорошо еще, что Старик и его знания никуда не делись, иначе вполне могло получиться очередное оскорбление мусульманского, в большинстве своем, населения Иранской республики.
Так или иначе, ошибку эту не допустили, заменив щенка клинком. И сейчас, на площади, лидер СССР вручал почетное, без всякого сомнения, оружие лидеру Ирана, выказывая ему тем самым уважение и почет.
И действительно, персидский властитель принял подарок с радостью, в ответ вручив кинжал кого-то из древних парфянских правителей. На этом длинная церемония встречи подошла к концу – на повестке дня остался лишь прием Драгомирова в советском посольстве.
– Прошу вас, – Богдан учтиво пригласил шаха в машину. Тот, довольно кивнув и одернув мундир, в нее сел. За ним внутрь забрался и сам советский лидер, после чего колонна из нескольких авто двинулась к выходу с площади.
В этот момент Джозеф Стражински опустил бинокль и, бросив взгляд, передвинул несколько рычажков на необычно выглядящем устройстве, отправив сигнал своим подручным и включив обратный отсчет на взрывном устройстве, с такой заботой и любовью вмонтированном в стену одного из домов. Четырех сотен килограммов тротила должно было хватить на весь кортеж целиком.
– Только бы получилось… – вновь подняв бинокль к глазам, прошептал поляк. – Должно, должно, должно!
Несмотря на дважды резервированную цепь подрыва, американский агент нервничал, причем нервничал сильно. Поскольку собирал он ее в спешке, из того, что смог достать за тот короткий срок, который ему отвели в Лэнгли. И в Кремле, конечно – кто же еще определял график поездок советского лидера?…
И вот теперь мина просто обязана была сработать. Нет, оставался еще снайпер, но на него Джозеф не очень-то и надеялся. Уж больно сложный тому придется делать выстрел.
Кортеж покинул площадь. Рука поляка вновь легла на пульт.
– Три, два, один, – Стражински щелкнул рычажком взрывателя и невольно зажмурился, ожидая яркой вспышки.
Но ничего не произошло. Вообще ничего.
– Пся крев! – впервые за очень долгое время выругавшись на родном языке, поляк еще несколько раз переключил взрыватель. Взрыва по-прежнему не было. Двойное резервирование подкачало, надежда оставалась только на таймер обратного отсчета.
Цэрэушник понятия не имел, что часовой механизм испорчен одним из его подручных местного происхождения. Не из злого умысла – просто отец паренька трудился часовщиком и не имел ничего против некоторых дефицитных деталей. Тем более – из швейцарских часов.
– Ну же, ну давай же, сволочь! Ну! – от бессилия Стражински хотелось завыть. Две цели одним выстрелом уложить не удалось. Тщательно продуманная схема из-за спешки на последнем этапе ее выполнения дала сбой. Нет, на частичный успех надежда еще оставалась, но максимальный результат теперь был недостижим.
Очередь переходила к агенту-призраку с уникальной винтовкой, ждущему своего шанса.
* * *
– Поэтому извини, Алексей, но пойти с тобой на танцы я никак не могу, – Алена ободряюще улыбнулась и добавила: – Я уверена, что ты найдешь себе отличную девушку. Ты хороший парень.
Студентке показалась правильной мысль, что теперь, когда с Богданом все, наконец, прояснилось, можно спокойно объясниться с добивающимся ее внимания молодым человеком. Зачем давать ему лишние надежды или вводить в заблуждение?
Подходящий предлог для серьезного разговора нашелся сам собой – лейтенант позвонил и предложил погулять и сходить на танцы. Алена договорилась встретиться с ним в небольшом парке, скорее даже скверике недалеко от собственного дома. Молодой командир, конечно же, сразу согласился, еще не зная, что ему дадут вполне решительный и бесповоротный отказ.
И все бы ничего, да вот только Алексею Даненко на Алену было наплевать. Как на женщину. Он просто выполнял приказ своего начальства. И на встречу пришел совсем не с целью заманить девушку потанцевать.
– Извини, красавица, ничего личного, – все-таки он не хотел ей вредить или делать больно. Но работа есть работа. Родина сказала: "Надо!"
– Что? В смы…? – договорить студентка не успела. Закричать тоже. Пережатая сонная артерия – и она осела прямо Алексею в руки.
Группа прикрытия, выделенная Меркуловым, сделать хоть что-то тоже не смогла – против них работало втрое больше людей, причем столь же компетентных и опытных профессионалов. Готовых убивать и имеющих на то вполне определенные приказы. В войне за власть над Советским Союзом проигравший терял все. И жизнь в том числе. Поэтому церемониться заговорщики не собирались. Заложник – это лишний козырь в той грязной смертельной игре, что они затеяли.
Наличие плана "Б" никогда не помешает.
О смерти своих сотрудников нарком внутренних дел и государственной безопасности узнал меньше, чем через полчаса. Совершенно случайное совпадение: на трупы в машине наткнулся милиционер, знавший одного из прикрывающих и имеющий вполне себе четкое представление, где тот работает. Доложил, все как полагается. Но заодно позвонил другому своему фронтовому товарищу, в госбезопасность. А тот знал, кого именно охраняли погибшие коллеги. Знал – и потому ломанулся в кабинет Меркулова напролом.
Такие совпадения просчитать невозможно. Поэтому один из ближайших соратников Драгомирова информацию получил. Получил и сразу понял – началось!
Но даже этих минут, что оставались у заговорщиков в запасе, им могло хватить.
Могло. Вот только они не знали, что последний шанс на мирное урегулирование конфликта интересов испарился ровно в то самое мгновение, как бесчувственная девушка упала на руки лейтенанта Даненко. Они понятия не имели, какую дверь открыли, в какую бездну заглянули. Ницше как-то сказал: "Если долго всматриваться в бездну – бездна начнет всматриваться в тебя".
Ответного взгляда этой бездны заговорщики не ожидали.
* * *
То, что ожидание закончилось и настает время действовать, Майкл буквально почувствовал. Понял, следя за засуетившимися работниками советского посольства и напрягшейся охраной. Они прекрасно были видны через мощнейшую оптику отличного цейсовского бинокля. Хищно оскалившись, опытный диверсант плавно встал, разминая мышцы. Подошел к прикрытому легкими шторами окну. В стекле неясно отражались полупустая комната и сам Лоренц.
Потомок сицилийских итальянцев, он сейчас выглядел практически неотличимо от местных уроженцев. Смуглая кожа, борода – аккуратная и недлинная. Нос с горбинкой и блистательное знание фарси. А еще арабского, турецкого и десятка других языков, в той или иной степени. Свободная светлая одежда, не сковывающая движений, позволит исчезнуть, смешавшись с толпой. А еще прекрасно спрячет его фигуру на фоне беленых стен и серого пола.
Вдалеке показался кортеж с правителями Ирана и СССР. Время пришло.
Накатившее чувство величия не помешало, однако, Майклу аккуратно извлечь вырезанный кругляш оконного стекла и отложить его в сторону. Затем понадобилось чуть-чуть раздвинуть шторы. Нужное их положение он установил опытным путем еще несколько дней назад. Вернулся к винтовке и осторожно поставил ее на подставку. Взобрался на помост и глубоко вдохнул, после чего приложил приклад к плечу. Тот лег идеально – а как же иначе, делался ведь под вполне конкретную анатомию. Его, Майкла, анатомию. Наклонил голову и посмотрел в закрытый все еще прицел. Нет, солнце вглубь комнаты не проникало, и блика можно было, в общем-то, не бояться – но Лоренц не прожил бы за линией фронта множество лет, если бы оставлял шансы глупой случайности или судьбе. Он всегда действовал наверняка.
Бросил взгляд на незакрытую шторами узкую полоску окна. Улыбнулся и еще раз глубоко вдохнул. Двигаясь все так же плавно и не торопясь, словно до самого сложного выстрела в его жизни оставалось гораздо больше трех-четырех минут, протянул руку в сторону и, не глядя, пододвинул воду. Сделал два глотка и убрал флягу на место.
