Алексей Волков - «Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!»
— Как вы?
— Нормально. Ходить могу, — улыбнулся Николаев.
Нормального было мало. Рана гноилась, приходилось постоянно ходить на процедуры, а в больницу класть отказывались, ссылаясь на нехватку мест. Мол, ничего особо страшного, а лишних коек не имеется. А также — плохо с санитарками, врачами, в общем, дома потихоньку вылечитесь.
Ладно, хотя бы головокружения прекратились, и лишь иногда донимал жар. Да левая рука слушалась плохо, и все домашние дела приходилось делать абы как. И все-таки могло быть намного хуже, если бы пуля прошла левее. А так… Пройдет же. Не через неделю, так через месяц. С одной стороны, даже хорошо побыть дома и хоть немного отдохнуть от бесконечных дел. И даже всякие органы и службы не могут привлечь для своих операций. А то ведь уже намекали, мол, переходи к ним. Уголовники, мол, ерунда. Главная опасность — контрреволюционеры. Первые мешают жить лишь гражданам, вторые представляют опасность для правительства.
Суханова явно распирало от новостей. На то и молодость, чтобы энергия бурлила, и даже полный рабочий день не мог вымотать до конца.
— Ладно. Садись и рассказывай. — Николаев придвинул пустую консервную банку, служившую ему в данный момент пепельницей, извлек папиросу, посмотрел на помощника.
Тот понял, чиркнул спичкой, затем прикурил сам.
— Они это. Шесть дел разом закрыли. Правда, пока раскрутил… Все по вашему методу. Мол, подельники сознались, а тем, кто играет в молчанку, срок будет другой…
Он говорил взахлеб, гордясь собой, а Николаев вдруг поймал себя на том, что почти не слушает помощника. Главное — банда взята, а уж как их выводили на чистую воду, дело десятое. Да и другие проблемы казались в данный момент важнее. Газеты злорадно сообщали о разгроме московских войск, хотя в последнее время названия населенных пунктов повторялись, и, следовательно, отступлений больше не было. Пусть Николаев сознавал почему, и что армия здесь особо ни при чем, но может, сумеют воспользоваться невольной паузой в боевых действиях, подтянут резервы, организуют контрудар…
— Чайник поставь, пожалуйста, — воспользовался он некоторой паузой в затянувшемся рассказе. — Наверно, и чаю еще не пил.
— Ах да, — спохватился Суханов, завозился с примусом, потом принялся озираться в поисках чашек. — Но пил я, честное слово! Только не помню когда.
— Часы не помнишь или день? Если последнее, плохо твое дело.
— Нет, я даже пообедал сегодня в буфете, — отверг предположение помощник. — Там биточки в сметане давали, так я две порции умял подчистую.
— Обедал он… Сейчас, между прочим, восьмой час, и обед твой был давно. Биточков у меня, правда, нет, но есть сало с хлебом, баранки к чаю… Так что, это… поужинаем.
Он и сам вдруг ощутил, что не против перекусить. В обычное время обедать приходилось где-нибудь на стороне, семьей так и не обзавелся, самому готовить вечно некогда, нанимать прислугу — не на жалованье следователя. Сейчас же, когда вроде постоянно находишься дома, аппетита зачастую нет. То температура, то слабость. Перекусишь чего-нибудь, и опять лежишь. Когда — с книгой, когда — просто так.
— Вас там как-то спрашивали, — нарезая сало и хлеб, поведал Суханов. — Опять эти… Но узнали про ранение и ретировались.
— Слава богу! Надоели уже.
— Что хоть хотят?
— Чтобы к ним перешел. Мое дело — преступников ловить, а не это… недовольных властью вычислять. Я, может, сам ею недовольный.
Суханов хохотнул:
— Сегодня у нас слух прошел. Будто этих борцов разгромили где-то у границы. Молва опять приписывает все Покровскому. Но тут не знаю, за что купил, за то и продаю. И еще, будто всю милицию вслед за армией хотят временно на казарменное положение перевести. В городе неспокойно, в деревнях власть вообще признавать перестали…
— Где они только казармы для нас возьмут, — пробурчал Николаев.
Он порадовался про себя. Все-таки порою лучше быть раненым, зато никакое начальство тронуть не может. Не бывает худа без добра. И Покровский молодец. Суханову не расскажешь, однако слухи те правдивые. Зная место засады, бывший летчик элементарно устроил охоту на охотников. Чтобы в следующий раз другим неповадно было. Теперь же наверняка уже вновь гуляет по Сибири, поднимая народ для борьбы.
— Точно! — Суханов затушил папиросу, посмотрел на чайник. Не закипает ли?
— Подожди, — Николаев покопался в недрах шкафа и извлек оттуда бутылку казенной. Настоящей, между прочим, подаренной по случаю одним благодарным гражданином. — Давай понемногу за успешное раскрытие кучи дел. Не каждый день сразу такая удача. Открывай!
Кто же откажется от подобного предложения вечером удачного дня?
Закусили салом за неимением чего-нибудь другого. Суханов вопросительно посмотрел на начальника, дождался его кивка и сразу начал разливать по второй. Только взялся за рюмку, как где-то очень далеко сухо щелкнуло несколько винтовочных выстрелов.
— А это что? Стреляют же…
— Пока — постреливают. Чего ты хочешь, если в самые ближайшие дни будет еще одна революция?
— Думаете? А не контр?
— Может, и контр. Но в терминологии ли дело? Главное — будет. Что в отделе о политике говорят?
— Только сплетни втихаря пересказывают. По нынешним временам не ведаешь, кто предаст. Выступит в качестве Иуды. А загреметь в качестве мятежника кому же охота? Но думаете, будет?
— Тут думать нечего. Всем все давно надоело. Главаря только не было. Личности, что встанет во главе.
— А теперь появилась? — Суханов все еще держал рюмку. Кажется, даже забыл о ней в ожидании ответа.
— Один — точно.
— Покровский?
— А почему бы и нет? Энергии ему не занимать. Решимости — тоже. Правителем ему не стать, но нынешних он свергнет. Помяни мое слово. Кто бы ни пришел вослед, хуже уж точно не будет. Потому давай выпьем за хорошее.
И подумал про себя: знать бы, кто стоит за лихим атаманом! Только ведь хуже на самом деле не будет.
И они выпили.
ГЛАВА 19
По дороге на Смоленск
Первый взрыв грянул совершенно неожиданно. Как оно и бывает всегда. Жди начала боя, не жди, но все равно он начинается в некий момент, отрезающий сравнительно мирное существование от грядущего ада.
И следом пошло! Гранаты взрывали землю, поднимали грязь вперемешку с дымом, пытались осколками достать мгновенно напрягшихся людей.
Работало минимум три батареи. Еще счастье — все полевые, трехдюймовые. Тяжелых орудий сюда поляки так и не подвезли. Грязь ли помешала, планы ли у них были иные, но пока обходились тем, что имеется в наличии. Да и три батареи против позиций одного потрепанного батальона — вроде должно хватить.
Не учли они одного. Первоначально окопы были вырыты на склоне холмистой гряды, где было посуше, да и обзор грядущего поля боя был лучше. Потом же по настойчивому предложению Чижевского по ночам, скрытно, была оборудована еще одна позиция у самого подножия. Благо, уже немного подсохло, если вода и держалась, то лишь сравнительно немного, а лучше сидеть в сырости, но относительной безопасности, чем с некоторым комфортом, да под обстрелом.
Теперь снаряды рвались намного выше затаившихся солдат, и никакого вреда пока не было. Оставалось молить Бога, чтобы кто-нибудь случайно не взял неправильный прицел, не выстрелил с недолетом, а так даже определенное злорадство появилось. Мол, постреляйте, если боеприпасы девать некуда. А мы пока посмотрим да подождем, когда не ждущая сюрпризов пехота двинется в атаку.
Своя артиллерия пока стыдливо молчала. Совсем как в недоброй памяти пятнадцатом году, когда на полсотни вражеских выстрелов в лучшем случае раздавался один свой. Да и нельзя забывать, что батарея в бригаде имелась лишь одна, всего четыре пушки, прикрывающие довольно протяженный фронт, а ведь у соседних батальонов положение могло быть гораздо хуже. Одно из главных преимуществ нападающей стороны — выбор направления удара. Обороняющимся остается лишь ждать да потом парировать различные угрозы.
Хотя по сторонам пока вроде сравнительно тихо. Но ведь и обстрел не обязательно извещает о скорой атаке. Так что, может, начальство и право, выжидая и не демонстрируя имеющиеся в наличии средства. Раз уж артиллерия противника пока не наносит потерь.
— Они что, решили всю гряду с землей сровнять? — Тертков невольно оглянулся на вздымающиеся в тылу разрывы.
Комиссар немного нервничал. Вдобавок приходилось кричать, пытаясь перекрыть непрерывный грохот, явно не располагающий к спокойной беседе, а кричать представитель политических властей не очень любил.
— Ну и пусть их! — Чижевский добавил пару неприличных оборотов. — Чем больше снарядов истратят, тем меньше нам потом достанется. Пока что это лишь так, утренняя побудка.
Утро в самом деле было ранним, и солнце едва взошло за спинами старательно прячущегося батальона. Сейчас оно было союзником русских, слепило неприятелю глаза. Оставалось поблагодарить судьбу и интендантов за вовремя доставленный завтрак. Раз уж непонятно, удастся ли пообедать? На сытый желудок воевать легче. Хотя раненым быть тяжелее. Но ведь Бог не без милости…
