Андрей Посняков - Мятежники
– О! Я думаю, достойные люди найдутся.
– Хорошо б коли так… Да и вообще – поскорей бы нам хоть куда-нибудь отсюда убраться. Надоело скитаться по горам да лесам – сил нет никаких!
– Чего ж в Рим не уехал? – насмешливо поинтересовался молодой человек.
– А что мне там делать? – Вергобрадиг отмахнулся. – Слушать философов? Или принять участие в войне? На чьей стороне? Цезаря? Помпея? Сенаторов? Лень мне куда-то ехать. Да и не охотятся за мной так, как за твоей женой, – юноша опустил плечи и неожиданно грустно вздохнул. – Похоже, никому я уже давно не нужен, ни врагам, ни друзьям… если хоть кого-то могу назвать этим словом. Кстати, твою супругу – могу. Мог – нынче она уж слишком далеко отсюда.
Узкая, тянущаяся тенистой расщелиной тропа, постепенно расширяясь, вывела путников на широкую лесную дорожку, вьющуюся меж горными кряжами, похожими на спящих мертвым сном великанов. Кругом росли корявые сосны, обвитые жимолостью и омелой грабы, тополя, липы, вербы. Пахло кленовым соком и – очень сильно – смородиной, целые заросли ее тянулись вдоль тропы сплошь и рядом.
Чуть дальше, в распадке, вился слабый дымок…
– Кто такие?! – из-за деревьев неожиданно выскочил молодой, вооруженный рогатиной, воин в шлеме, щедро украшенном перьями лесных птиц.
– Свои, свои, – Вергобрадиг поспешно подал голос и помахал рукой. – Доблестный Камунориг, я полагаю, будет рад нашему гостю. Он вернулся уже?
– Да, господин, – кивнув, воин повернулся и свистнул, отчего перья на его шлеме затрепетали, словно цветы в саду в ветреный день. – Благородный Камунориг не так давно явился.
– А Летагон?
– С ним.
– Летагон жив? – обрадовался Беторикс, испытывавший самую искреннюю симпатию к этому молчаливому и некрасивому парню с доброй душой и верным сердцем.
– Жив, – юный аристократ отмахнулся. – Ты ведь Капустника имеешь в виду?
– Да, такое уж него прозвище.
– Жив. Три дня назад спорили с ним о Цицероне… Может ли столь известный оратор защищать всяких безответственных типов, или это аморально?
Молодой человек усмехнулся, вспомнив кое-что из своей римской жизни:
– Часом, не Манлия ли ты называешь безответственным типом, любезнейший Вергобрадиг?
Юноша скривил губы:
– А что? Скажешь, что это не так?
– Не скажу.
Пожав плечами, Беторикс задумчиво потеребил бородку, носимую, непонятно, по какой моде – ни галлы, ни римляне подобные естественные украшения не жаловали, разве что – греки…
Спустившись в распадок, небольшой отряд проехал (а кое-кто – просто прошагал) где-то, по прикидкам Виталия, с полкилометра, пока бегущий впереди Веснушка не обернулся да не махнул рукой:
– Сворачивайте!
Вергобрадиг с Беториксом быстро соскочили с коней, которых оставили тут же, в ельнике, под присмотром неведомо откуда взявшихся слуг.
– О, нет, это не слуги, – юный аристократ обернулся и пристально посмотрел на своего спутника. – Это – наши товарищи, воины, мы все здесь – в одном котле. Что смотришь, благороднейший? Небось, удивлен моим словам? Еще бы – благородный Вергобрадиг вдруг признал простолюдинов… ну, не ровней себе, а… Даже не знаю, как и сказать.
– Просто – людьми, – ныряя следом за Веснушкой под нависающий над самой тропой сук, улыбнулся Виталий. – Хотя, они ведь и так – просто люди. Однако многие благородные их за людей не считают.
Вергобрадиг тихо рассмеялся:
– О, нет, нет, я нынче не из таких! Этот Летагон Капустник, смею заверить, вовсе не глупый малый.
– Я знаю…
Оп!
Лагерь мятежников (или – база повстанцев) открылся перед глазами путников настолько неожиданно, что Беторикс даже вздрогнул, хоть и не страдал никогда излишней нервозностью. Вроде бы вот, лес стоял плотной стеною – вяз, липа, орешник, и, казалось, здесь нет более ничего, одна лишь непроходимая чаща, буреломы, урочища… А вот, поди ж ты! Вновь сузившаяся тропа резко сворачивала в орешник, ныряя под кроны, словно под арку, и там, на той стороне, уже находился лагерь – только поднять глаза, и…
Аккуратные, крытые соломой и лапником полуземлянки, коновязь с лошадьми, кострище, и – в центре поляны, перед костром, на деревянном резном постаменте – изящная золоченая статуя какого-то римского бога… похоже, что Меркурия. Судя по крылышкам на сандалиях.
– Откуда здесь римский бог? – выхватив кинжал, Арпай пристально посмотрел на Веснушку. – Предатель! Ты завел нас! Ты умрешь!
Мальчишка выкрикнул эти слова настолько пылко, что у Виталия не осталось сомнений, что сын вергобрета сейчас немедленно перейдет от слов к делу. Молодой человек поспешно вмешался:
– Эй, эй, парень! Кто тебе сказал, что это римский бог?
– Я видел такого на монетах… с крыльями на сандалиях.
– Это Везуций, мальчик! Эдуи чтят его так же, как римляне – Меркурия.
– Именно так, друг мой!
Навстречу гостям поднялся сидевший у костра человек с некрасивым лицом – не первой молодости, черноволосый, смуглый, с орлиным носом. Темные, глубоко посаженные глаза смотрели пристально и с явным подозрением. Впрочем, благородный Камунориг всегда так смотрел… и на всех…
И никогда не отличался особо приветливым нравом, скорей, наоборот… Но вот сейчас даже он распахнул объятия:
– Тебя ли я вижу, Беторикс, друг мой? А мы уж и не думали…
Опальный вельможа поспешно оборвал фразу, дабы не сказать бестактность.
Беторикс улыбался, похлопывая старого приятеля по плечу:
– Нет, нет, я не умер. Вернулся. Помочь вам… и отыскать жену!
– А мы ее…
– Я знаю. Благороднейший Вергобрадиг рассказал мне.
– Они с Кари отправились с купеческим караваном, дабы не вызывать подозрений. За ней охотились… – Камунориг вздохнул. – Коварный и злобный, как тысячи болотных божков, Эльхар считает твою супругу более благородной, нежели… – здесь вельможа возвел глаза к небу… – нежели сам Верцингеторикс! И, конечно же, Эльхар и все прочие постарались, чтоб великий вождь об этом узнал… и прочувствовал всю опасность, якобы исходящую от благородной Алезии, дочери великого друида мандубиев, древнего народа, ныне оставшегося лишь в давних преданиях, служащих чести отцов!
Молодой человек удивленно моргнул:
– Ты стал как-то витиевато выражаться, дружище Камунориг. Что-то раньше я не замечал за тобою такого? Что-то случилось? Я чего-то не знаю?
Вельможа хмыкнул и как-то смущенно отвел глаза в сторону, что вызвало у Виталия еще большее удивление, да что там удивление – страх, явное предчувствие чего-то нехорошего…
– Нам надо поговорить наедине, друг мой Беторикс.
Молодой человек огляделся:
– Так мы и так, похоже, одни – никто подходить не осмеливается.
И в самом деле, даже благороднейший Вергобрадиг отошел далеко в сторону, не говоря уже о простолюдинах!
– Да, да, – рассеянно (вот уж что для него вообще не было характерно!) покивал Камунориг.
Покивал и наконец сказал:
– Друид, хранитель озера мертвых голов, нагадал, что у твоей жены будет ребенок. Нет. Не сейчас… но скоро. Друид Ампреникс, так его звали – был у нас тут такой помощник – сказал, что будет мальчик. Сын! Твой сын и сын – девы мандубиев… Внук великого друида! Наследник.
– Сын… – шепотом повторил молодой человек. – Ну да, ведь когда-нибудь да будет! И, думаю, что не так уж и долго этого ждать. Вот как найду супругу, так и отсчитывайте девять месяцев. Чего уж ждать? Говорите, сына нагадали? А может, и дочка родится. Девочка ведь тоже неплохо, верно?
– Друид сказал – сын. Об этом знаю я, – совсем тихо произнес Камунориг. – Еще знал Ампреникс, друид. И – Эльхар! Как он пронюхал… верно, через друида, впрочем, тот уже никогда никому ничего не расскажет. На этом свете, разумеется… Идем, друг мой – я утомил тебя разговорами. И рад, что ты теперь с нами. По такому случаю – пир, а как же иначе? Там кое-что обсудим.
Обсудить было что. Положение повстанцев, если смотреть правде в глаза, день ото дня становилось все хуже и хуже. После поспешного бегства Алезии мятежников на какое-то время оставили в покое, однако ненадолго – все очень быстро вернулось на круги своя: Верцингеторикс и его вельможи сжимали кольцо, постепенно лишая повстанцев возможности свободного маневра, и вот уже загнали в нору – как лисицу, заставляя тесниться по горным кряжам и не давая вырваться на простор – в долину. Кто-то из местных «олигархов», некогда заигрывавших с римлянами, нынче сменил хозяев, присягнув не Цезарю, а Верцингеториксу, хоть испокон веков эдуи не слишком-то жаловали арвернов.
– Крестьяне и благородные люди, некогда помогавшие нам, сейчас отвернулись, словно бы мы сделали им что-то нехорошее, – пожаловался у костра Камунориг. – Ты угощайся, друг, это славный мед.
– Я чувствую, – задумчиво кивнул Беторикс. – И, верно, знаю, от чего у вас нелады с местными. Коровы!
