Благословенный. Книга 4 (СИ) - Коллингвуд Виктор
Ужин, — это не просто так, нет! Ужин, вино, трапеза, «вечеря» — удобнейшая форма соединения, легальная для «наружного наблюдения» и контролируемая хозяином — тем, кто собрал, пригласил, учтиво встретил… Как для солдат единение это строй, так для вельмож — застолье! Одни, стоя по стойке «смирно», а другие, орудуя ножом и вилкой, меняют правительство великой империи
Заговорщики, среди которых оказалось немало светлых голов, сумели обмануть все принятые императором меры предосторожности. Да, год назад все командиры полков были заменены на суворовских выдвиженцев — но на должности батальонных командиров или заместителей полковых начальников у Александра Васильевича достаточно кадров не нашлось. И на этих-то местах естественным путём собирался весь оппозиционный элемент. Некоторые считали себя сильно пострадавшими от отмены крепостного права; других удалось убедить грядущими повышениями в чинах; третьи полагали нынешнее царствование незаконным. Сегодня вовлечённые в заговор батальонные начальники, которых солдаты знали и подчинялись им беспрекословно, должны были выдернуть войска из-под ведения полковников, и взять столицу и судьбу Империи в свои руки. Особые надежды возлагались на Сенатский полк. Эта гвардейская часть, созданная ещё Петром I в виде «Сенатских рот» — отрядов офицеров, солдат и курьеров, состоявших при Сенате для «караулов и посылок», при Екатерине сделанная батальоном, а новым императором преобразованная в полк, единственная из всех, имела полковым начальником не суворовского офицера: командира этого полка назначал обер-прокурор Сената. Большие надежды возлагались и на преображенцев, обиженных предыдущим расформированием и немилостью. Командиром Преображенского полка был суворовец Воеков, прекрасный фрунтовый офицер; к сожалению, при всей своей безусловной верности Государю Императору и генерал-фельдмаршалу, полковник питал ещё и глубочайше почтение к Бахусу. Заговорщики назначили несколько лиц, призванных в ночь выступления споить командира преображенцев, и, увы, в этом начинании полностью преуспели.
Ужин, сопровождаемый обильными возлияниями под велеречивые тосты, продолжался более двух часов. Заговорщики выжидали нужное время, да к тому же давали возможность младшим офицерам внизу достаточно одурманить свои мозги. Наконец Пётр Алексеевич отодвинул от себя бокал, с глубокомысленным видом оглядев присутствующих.
— Ну что, господа! Теперь или никогда — завтра так называемая «александровская конституция» будет оглашена в присутствии президентов всех коллегий и членов Сената!
— Да уж, упаси, Господи… — пробормотал рядом князь Голицын.
— А сенаторы? Они утвердят перемену правления и регентство? — тут же поинтересовался Дибич.
— Сенаторов оповестит статс-секретарь Трощинский. Разумеется, он сделает это в нужном ключе…
Похоже, сенатор Юсупов испытывал сомнения иного рода:
— Господа, вы знаете — я всей душою с вами, но, всё же: стоит ли марать наше благородное дело убийством помазанника божия?
Пётр Пален на это лишь цинично усмехнулся.
— Полноте! Мы идём на серьёзное дело, и тут любые колебания будут смертельны, и прежде всего — для нас. Вы же понимаете, нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц! Если мы оставим его в живых, даже заточив в крепость, то всегда будем ждать или народного возмущения, или даже военного мятежа. А обретающийся ныне под Уманью граф Суворов непременно сделает всё, дабы освободить зятя! Нет, надо поставить всех перед фактом: император мёртв, его наследник — младенец, нам нужен регент… и кто ещё может наилучшим образом выполнить эту роль, как не родной брат в бозе почившего царя? Это единственно правильный ход. Тот, кто не согласен с этим, пусть соблаговолит немедленно покинуть наше собрание!
Среди собравшихся присутствовали те, кто был не вполне согласен. Никто, однако же, не ушёл — слишком наивно было бы полагать, что столь осведомлённое лицо имело бы хоть один шанс действительно покинуть гостеприимный дом Варвары Николаевны!
– Да, нельзя не согласиться, то, о чём говорит граф Пален — суть condicio sine qua non* для успеха всего предприятия. Однако, господа, смею напомнить — смерть государя никоим образом не должна наводить на мысль о ея насильственном характере! — веско заметил генерал Ливен.
— Ну, эта задача легко достижима — тонко улыбнувшись, произнёс хозяин дома.
— Действительно! — согласился генерал Беннигсен. — Чтобы отвезти сверженного императора в крепость, придется переправляться через Неву, а ночью, на реке, загроможденной льдами, нельзя отвечать за несчастный случай…
— Возможно… Император Александр молод, и вряд ли кто-то поверит в апоплексический удар! — улыбаясь, произнёс граф Шувалов.
— Нельзя не отметить и благоволение судьбы в том, что императрица с наследником сейчас находятся в Царском Селе. Её присутствие в момент переворота было бы крайне нежелательным и произвело бы пагубное впечатление на генерал-фельдмаршала Суворова! — добавил Голицын.
— Фельдмаршал сейчас далеко — напомнил генерал Аргамаков. — Дрессирует под Уманью польские полки. Когда всё произойдёт, он окажется поставленным перед фактом. Но, если ни одного волоса не упадёт ни с головы его дочери, и права внука окажутся неоспоримыми, ему придётся смириться с новым положением дел — ведь никакой военной силы у него на руках теперь, можно сказать, нет. Поляки за Суворова воевать не пойдут. Главное, чтобы никто не донёс на нас сейчас, пока император ещё занимает свой кабинет в Зимнем дворце…
— Как полагаете, донесут на нас, Александр Семёнович? — со смехом спросил Пален у сидевшего рядом господина.
— Ну, разве что вы, Пётр Алексеевич! — со смехом отвечал господин Макаров. Глава Экспедиции общественной безопасности давно был вовлечен в заговор, уже многие месяцы покрывая остальных конфидентов. Он сегодня впервые открыто появился среди них, что тотчас вдохнуло в мятежников новые надежды на успех.
— Кстати, как ваше плечо? — участливо спросил у Палена Беннигсен.
— Намного ещё болит, — поморщившись отвечал тот. Несколько дней назад Пётр Алексеевич выпал из саней и расшибся; теперь он не мог взять в руки шпагу, а потому, не отказываясь от участия в походе заговорщиков к Каменноостровскому дворцу, заявил, однако, что будет держаться в «задних рядах». Проницательный Беннигсен, конечно же, понял, что это «дипломатическая » болезнь, но склонен был простить Петру Алексеевичу его осторожность. Увы, не все немцы обладают действительно северогерманской твёрдостью духа!
— Давайте ещё раз сверим наш план, — предложил методичный Беннигсен. — Нужные перемещения армейских полков уже произведены. В каждом гвардейском полку иметь хоть несколько офицеров, на которых можно рассчитывать: одни из них должны действовать в полках, пресекая возможный контрудар; другие — идти ко дворцу или во дворец. Солдаты ничего знать не должны, но к нужному часу быть у дворца тем гвардейским частям, которые сравнительно надежны, более преданы Константину, плотнее насыщены офицерами-заговорщиками. Это прежде всего 3-й и 4-й батальоны Преображенского полка, Сенатский полк и уланы. Полки вокруг дворца встанут в строю, дабы отсечь возможное бегство царя или приход верных ему частей, как это было в день смерти императрицы Екатерины. Полки должны стоять по команде «смирно» — это способ уберечься от неожиданного солдатского вмешательства, и вместе с тем иметь всех постоянно на виду; как только дело будет сделано, солдаты тут же присягнут без сомнений и колебаний. Эту команду возглавит князь Яшвиль. Мы же, господа, войдём во дворец, обыщем его, найдём императора и сделаем то, что велит нам долг!
Все так или иначе одобрили услышанное.
— Ну а теперь, полагаю, пора спуститься к нашим молодым соратникам, дабы подстегнуть их пыл! — предложил Пален. — От них многое зависит; а то, как бы солдаты по своей привязанности к императору не предприняли бы какого-нибудь безумного предприятия!
— Извольте; я готов! — с совершеннейшим хладнокровием откликнулся Беннигсен. Он тотчас же с шумом отодвинул гнутый ореховый стул, вставая во весь свой немалый рост и, бросив скомканную салфетку, направился к лестнице.
