Ветер перемен (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Перед ним стоял отец.

И вид его был совершенно бешенный. Глаза навыкат. Усы дыбом. Да и на голове они слегка приподнялись. А ведь он, насколько царевич знал, был на зимней охоте. И еще добрую неделю-другую там провести собирался.

— Что-то случилось? — удивился сын.

— Ты что творишь⁈ — рявкнул царь, хотя старого запала он себе уже не позволял. И подобные сцены устраивал сильно мягче. Больше для проформы и зрителей.

Царевич огляделся с самым удивленным видом. И показал рукой на доски за его спиной, произнес с явным недоумением на лице:

— Как стройка идет проверяю.

— Ты зачем градоначальника казнил!

— Казнил? Нет. Просто выпорол. Он жив.

— Жив? — удивился царь. — Мне донесли, что преставился.

— Куда преставился? Зачем? Ему еще три порки надо принять. Так что за ним с самым трепетом лекари наши присматривают. И лейб-кирасиры, чтобы не убежал. Пойдем, — показал сын отцу на свой неказистый домик, в котором жил. — Покажу все и расскажу.

— Он точно жив?

— Мне с утра докладывали — жив был.

Царь последовал за Алексеем, походя зло зыркнув на одного из своей свиты, который сделал такой вид, будто: а что я? Что слышал, то и рассказал.

— Мы же договаривались! — с порога произнес отец. — Ты не чинишь самоуправства по уважаемым людям без острой на то нужды. Отчего со мной не согласовал?

— Как не согласовал? — удивился парень.

— Почему я не знал о том, что ты его собираешь вот так, прилюдно… это же несмываемые позор! Не для него. Черт с ним. Для всего их рода!

Царевич молча подошел к шкафу. Открыл его. С ходу достал папочку. Развязал завязки и, покопавшись, положил на стол документ.

— Вот.

— Что, вот?

— Согласование с тобой. Ты и подпись свою на нем поставил. Видишь? Али запамятовал?

Петр Алексеевич нахмурился.

Взял бумагу и начал читать. Где-то на середине бросил ее на стол и рявкнул:

— Ты издеваешься надо мной⁈ Где тут сказано, что я одобряют такое позорное наказание для градоначальника?

— Ты ее всю прочитал? — невозмутимо спросил сын.

— Я помню, о чем она! У нас снова город от снега добро не убирают. Дворники стараются, а снег своевременно не вывозят. И у меня из-за того сани перевернулись. Вот я тебе и дал поручение разобраться. Так?

— Так.

— И причем тут градоначальник?

— В бумаге сказано — выяснить причину, устранить, а виновных наказать на мое усмотрение.

— И?

— Градоначальник виновен. Наказание я ему вынес по своему усмотрению.

— Ты рехнулся⁈

— Мы его третий год спрашиваем — справится ли он с вывозом снега. Третий год он отвечает, что да. И в качестве помощи прося денег сверху, чтобы запасти кормов и договорится о поставке лошадей, дабы подогнали к сроку, да с санями особыми.

— И что? Мы же проверяли — он их не разворовывал. Честно их тратил.

— Но каждый раз подводили либо обстоятельства, либо люди, с которыми он договаривался, либо еще что-то. Не так ли?

— И ты за это его решил так унизить?

— Я нашел этих людей. Некоторых. Они ведь каждый год меняются. Провел обыски. И оказалось, что проверяли мы слишком поверхностно. Он все ж таки воровал. Сильно, много, но хитро. У своих подставных он все покупал. Например, старое сено прелое скупал по цене свежего. Его ухари забирали считай за даром, лишь бы вывезли.

Петр нервно прошелся по помещению.

— Сам-то он не при чем, на первый взгляд. Договорился. Все оплатил чин по чину. Даже подешевле находил у кого купить. Только каждую зиму выяснялось, что либо сена пригодного для корма нет, либо лошадей дай Бог десять из сотни поставили, либо еще что. Например, в этом году больных и негодных лошадей пригнали. Приняли их. А потом написали, что изломались они на работах. И неустойку выплатили тем, у кого их брали на зимние работы.

— Он это все только со своими людьми проворачивал?

— Да. Кого смог я отловил такими и были. Сидят в тюрьме, ждут своей участи. Но многие разбежались, мыслю, в Литве или дальше еще где спрятались. Вот тут, — хлопнул по папке царевич, откуда ту бумажку и достал, — краткая сводка по делу. Так то — две дюжины пухлых папок.

— Повесить! — рявкнул царь.

— Кого?

— Всех виновных!

— Так может заодно и того вздернуть, кто тебе наябедничал? Он случаем с болезным не в доле?

Петр нервно дернул щекой.

— Я сам с ним разберусь.

— Лекарей прислать?

— Пришли. И костоправов, и знахарок с примочками. Но вешать засранца нельзя.

— Кто-то из сынков?

— Да. — нахмурился царь. — Пытается в интриги играть. Мерзавец.

— А градоначальника я все ж рекомендую пороть дальше. Лечить и вновь охаживать черенком от лопаты да метлой. Посменно. Чтобы его сменщик думал, что делает. Да и остальным урок.

— Хватит с него позора. В ссылку он у меня поедет.

— Воеводой куда-нибудь на дрейфующие льдины да за Белое море? Вести свет цивилизации белым медведям и моржам?

— Зачем? Он хоть и мерзавец, а все ж толковый. В прошлом немало отличился. Нельзя его за один проступок так с говном мешать.

— Он врал. Тебе и мне. Мы прямо спрашивали. Справишься? И что он нам говорил? Как ты ему теперь доверять будешь?

— Дам ему шанс. В Охотский острог поедет. Ежели за пять лет себя добрым делом покажет — прощу. Специально туда верных людей опосля отправлю, чтобы каждого опросить о том, как он службу служил. Сняв его и увезя перед тем, дабы страху они перед ним не испытывали.

— А если не справится?

— Тебе его и отдам. Сам придумаешься. Ты у нас до этого большой затейник. — кровожадно улыбнулся Петр…

[1] Печи постоянно активно топили, не закрывая на тление для сохранения жара. Не типичное их использование, но позволяло их использовать для быстрого и интенсивного прогрева большого помещения.

[2] То есть, укладывался в маркировку М100, используемую в XX-XXI веках для кирпича или цемента. Это уровни строительных материалов невысокого качества. Для 2020 годов обычный полнотелый керамический кирпич маркируется в диапазоне М50–300, клинкерный — М350–1000; ходовыми же марками цемента являются М300–500.

[3] Стропила собирались из двутаврового профиля, который делали из пластин и уголков, получаемых прокатом пудлингового железа. Клепкой. По уже отработанной на Московской верфи корабельной технологии.

[4] Речь о типичной для Египта и Леванта конструкции. На глубине несколько метров от здания отходил тоннель с полсотни метров. Он заканчивался воздухозаборником — таким грибком со сменным фильтром. Проходя по тоннелю воздух прохода летом немного охлаждался, а зимой — согревался от земли. Дальше он достигал теплообменника. Здесь был расположен массивный чугунный радиатор, вдоль ребер которого и двигался воздух. Сверху же на эти ребра капельным методом подавалась вода, которая, испаряясь от потока воздуха, охлаждала радиатор, а тот, в свою очередь, поток воздуха. Зимой тыльную сторону радиатора обогревали паром. Дальше из камеры теплообменника воздух расходился по помещениям. Все заканчивалось в башенке, а точнее во флюгере. Он размещался на трубе, по которой поднимался вверх воздух вентиляции. Для дополнительной тяги фигура флюгера была полой и выход воздуха всегда располагался в сторону, куда дул ветер, из-за чего у среза выхода получалось пониженное давление, усиливающее тягу.

Часть 3

Глава 2

1710 год, февраль, 12. Москва — Версаль

Довольный Алексей бодро «шуршал» коньками по льду, катаясь в свое удовольствие. Ему еще с прошлой жизни нравилось это занятие. Как детей по малости стал на каток водить, так и сам стал с ними выходить на лед. Не часто. Работа увлекаться мешала. А так, в удовольствие, время от времени…

Москву-реку у кремля облагородили.