Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Прозоров Александр Дмитриевич

– О втором говори… похож – надо же! Со злодеем меня сравнил, чудо…

– Ну, не обижайся, – мальчишка потупился. – Теперь – о втором. Худой, сутулый, борода небольшая, с проседью, нос – как у грача…

– Чего-чего? – возмущенно воскликнул Гус. – Они бы на свои носы посмотрели! Ой… вообще, я переживаю, когда вот так небрежно составляют словесный портрет. Этак ведь и невинного человека схватить да в подвал бросить можно… Вот как нас с вами, Георг.

– О, да, да, – Егор покивал и, дождавшись, когда Иоганн скроется за летней кухней, расхохотался.

– Что смеетесь, мой друг? Представляете, как за нами гонятся дюжие стражи? – тут же съехидничал профессор.

Князь ухмыльнулся. Вообще, он теперь считал, что с напарником ему повезло: Ян Гус оказался из тех, что вовсе не против пошутить и посмеяться над самим собой. Людей, относящихся к себе слишком серьезно, Егор всегда считал вовсе не людьми, а какими-то надутыми монстрами, место которых – в паноптикуме, а не в обычной жизни.

– Вы что так на меня смотрите, дорогой магистр? Ну, не смейтесь же, скажите!

Гус покрутил головой и хмыкнул:

– Прикидываю, как бы вы выглядели, если бы были бы женщиной!

– Ого! – округлил глаза князь. – А ну-ка, отодвинься от меня, противный!

– Что-что?

– Да нет, ничего такого, просто шучу, как и вы, друг мой.

Профессор воззрился на собеседника с самым серьезным видом:

– А я вовсе не собирался шутить. Просто видел в кибитке женские платья и парики. А нас ведь ищут, и приметы довольно точны… кроме носа, как у грача, разумеется.

– Это верно, вещи Иоганна, для постановки, – пробормотав себе под нос, князь вдруг посветлел лицом. – Но ход ваших мыслей мне нравится! Так и сделаем. Прямо сейчас… нет… лучше ближе к вечеру.

Вечером, уже ложась спать, Иоганн вдруг принялся лазить по всей кибитке – искал свой реквизит, и, ничего не обнаружив, уныло поплелся к кухне, где, под старым кленом, пробавляясь вчерашним пивком, давно уже сидели князь и профессор.

– Что невесел, отроче? – заметив подростка, радостно осведомился Гус.

– Вы платья мои не видали? – Иоганн присел рядом на лавку. – И парики. Ну, для театра.

– Понимаем, что не для свадьбы, – ухмыльнулся Егор. – Что, не найти?

– Не найти.

– Наверное, украл кто-нибудь.

– Да, да… – воспрянул отрок. – Могли!

Профессор скорбно покачал головой:

– Ай-ай-ай, какие негодяи! Ничего, Иоганн, купишь себе новые платья, гораздо красивее прежних.

Парнишка махнул рукой:

– Куплю, конечно, чего уж. Пива плесните!

– Пей, друже, пей.

Можно было бы эти платья и парики просто спросить – Иоганн, всяко, не отказал бы. Однако к чему этому славному отроку лишнее знание? Вдруг да придут, спросят, начнут пытать? Меньше знаешь, крепче спишь – оно для любой эпохи верно.

Тепло простившись с жонглерами, беглецы покинули постоялый двор на рассвете, и, лишь отойдя на приличное расстояние, переоделись в развалинах бывшей римской бани, побрились прихваченной на постоялом дворе бритвою, разом превратившись в двух разбитных торговок в смешных, апельсинового цвета, чепцах и длинных холщовых юбках.

– Хорошо хоть тут туфли на шпильках не носят, – ухмылялся на ходу Вожников. – А то бы были бы мы хороши… в джазе только девушки.

Профессор скосил глаза:

– Что вы все улыбаетесь, друг мой?

– А вам бы пошло пенсне. Вышла бы этакая пожилая, не лишенная определенного эротизма дама… примерно как у Чехова.

– А вам бы румяна пошли, – пропустив про Чехова, съязвил Гус. – Накрасили бы щеки – и хоть сейчас в лупанар!

– А что, неплохая идея! – Егор резко остановился. – В самом деле неплохая… интересно, есть ли бродячие публичные дома?

– Во время войны – есть, – подумав, отозвался профессор. – Всякие там маркитанты. Но вот войны-то сейчас в Швабии нету!

– Жаль, – посетовал князь. – Придется что-то другое придумать. Ну, думайте, думайте, друг мой! Нам бы еще неплохо где-то деньжат раздобыть… Нет, мне всякий даст – только под своим именем. А зачем раньше времени раскрываться? Правильно, мой друг, незачем. Значит, думаем, где взять денег?

– Надо было у жонглеров спросить.

– Обирать этих и без того небогатых людей? Ну, что вы, профессор, – Егор исподлобья посмотрел на собеседника и улыбнулся. – Вижу, у вас есть какое-то предложение, пан магистр? Так выкладывайте, не стесняйтесь! Ну, что вы молчите-то?

– Думаю, оно вряд ли вам понравится, – вздохнул Гус. – Да и не предложение это, а так, издевка.

– Да не тяните же кота за хвост!

– Кота? За хвост? Интересно… – профессор махнул рукою. – В таких нелепых нарядах нам один путь – на паперть, собирать подаяние. Может, кто и подаст…

Хмыкнув, князь покачал головой и вдруг хлопнул в ладоши:

– Знаете, а ведь в этом что-то есть! Паперть… паломники… Их ведь тут много?

– Ну да.

– Так что из города, думаю, мы точно выберемся. Да и из Швабии – тоже. Выше голову, мой дорогой друг! Ой, нет… слишком уж синева на подбородке бросается в глаза. Надо будет заглянуть на рынок да стащить какой-нибудь бальзам или пудру. Так сказать – стырить по мелочи. Умеете воровать, профессор?

– Что вы такое говорите!

– Значит, умеете. Вот и славненько, – подмигнув своему спутнику, Вожников азартно потер руки. – Я на стрёме постою, отвлеку – а вы пудру стырите.

– Да ничего я не буду ты… как вы сказали?

– Тогда нас загребут на первом же посту – больно уж у вас вид подозрительный, дорогой друг.

– На себя посмотрите.

– Согласен, – покладисто согласился князь. – У нас обоих вид – хоть куда. Так что пошли за пудрой, ага!

Глава 10

Немцев – в окно

Уважаемый всеми ратман, господин Отто Штальке, член городского совета Праги, вернулся нынче от бургомистра в плохом настроении. Как-то не так все на заседании совета вышло – и чертовы чехи кричали больше, чем всегда, и как-то суетно было, но – самое главное! – бургомистр в его, Отто Штальке, сторону даже не взглянул на протяжении всего действа. Хотя… нет, один раз все же взглянул – но этак, походя, и даже, можно сказать, хмуро… Или – не хмуро, а так, с укоризною – да-да, вот именно, с укоризною. А ведь в прошлый раз герр городской голова вовсе не так на своего верного ратмана смотрел, совсем по-другому – вполне благосклонно, с легкой ободряющей улыбкой, отчего господину Штальке хотелось летать! Правда-правда, словно крылья на спине выросли – вот что значит благосклонный начальственный взгляд.

И тогда – на прошлом совете – когда все рассаживались, бургомистр даже кивком показал герру Штальке на место почти рядом с собственною особой, на соседнем ряду. О, с какой завистью кривил губы это ничтожество Франк! Сидел чуть ли не у самых дверей – позор, посмешище! Так этому черту и надо. Да-а-а… на прошлом совете все очень хорошо было… О чем советовались? Да черт его знает, о чем. Что-то про городскую казну болтали, да о подрядах на ремонт ворот в Старом Мясте – Отто не слушал: что зря болтать-то, когда с подрядами все давно уже решено кулуарно? Те, кому надо, давно уж заслали в ратушу «золотого петушка», не всем от птички сей обломилось, лишь самым проверенным, близким – в том числе и герру Штальке. Ах, как славно-то было…

А сейчас? Начать с того, что этот прощелыга Франк нахально занял не свое место, уселся рядом с градоначальником, а тот – о, ужас! – со всей благосклонностью на сего проходимца посматривал. Можно даже сказать – любя. Примерно так же, как в прошлый раз – на Отто. Ох, Пресвятая Дева, да что же нынче случилось-то? Может, господин бургомистр не с той ноги встал? Тьфу ты, тьфу! Сгинь, нечистая сила, сгинь! Нельзя так о начальстве думать! В себе, в себе причину надо искать. Может, что-то где-то кому-то не так сказал – а уж потом нашлись доброжелатели, передали? Или это прежнего ратмана, Шульца, козни? Именно на его место герр Штальке пришел года три назад, с новым бургомистром, так сказать – одной командою. Не… Шульц не должен бы – и не потому вовсе, что не хочет навредить, еще как хочет – не может просто, зубы у старого волчары уже не те, поистёрлись. Так что, верно, не в Шульце дело… Ага! Может, внешний вид не тот? Та-ак…