Олег Северюхин - В лабиринтах тёмного мира
Внезапно я поймал себя на мысли о том, что не использую для обследования стен возможности своего топчана, который сделан специально для того, чтобы в случае возможного наводнения узник не покончил с собой путем утопления, а цеплялся за свою жалкую жизнь, сидя на голом топчане.
Топчан был высотой примерно один метр и шириной метра полтора. Так что прыгать на нем можно, но осторожно. Не хватало мне того, чтобы я свалился с него и сломал себе конечности. Тогда я, конечно, буду реальным кандидатом на тот свет.
Я встал на топчан, прижался всем телом к стене и подпрыгнул. Раз. Второй. Третий и вдруг моя рука ударилась обо что-то напоминающее перекладину. Сердце мое заколотилось как перед первым свиданием с девушкой, и я прыгнул еще раз.
Моя рука ударилась обо что-то твердое, и я ухватился за толстый корень, не менее пяти сантиметров толщиной.
Я не верил своим ощущениям, но держал в руках толстый корень. Подтягиваясь на корне и ступая ногами по стене, я приподнялся и уселся на него. Слабый запах ванили говорил сам за себя. Еще выше я нащупал несколько корней и по ним взобрался до самого потолка.
Получается, что под самым потолком были корни ванильного дерева, причем мощные корни, стремящиеся уцепиться за что-то, хотя бы друг за друга, переплетаясь в причудливую сеть.
Я сидел на корне как на ветке дерева и жевал свежеоторванный отросток корня. Я был спасен. Ваниль не даст мне пропасть.
Первую ночь я спал на лианах как бедняга Маугли. А почему Маугли бедняга? Он был по-своему счастлив в джунглях, и я тоже обеспечу себе счастливую жизнь в моей каморке. Во всем нужно искать положительное. И это не просто слова. Несчастен человек, который мечтает стать миллионером и не становится им. А человек, который живет по своим доходам и не соотносит себя с миллионером, счастлив в своей жизни.
Конечно, это парадоксально говорить узнику строго охраняемой тюрьмы, чтобы он был счастлив в своей камере, но если он не будет искать что-то положительное в своем нынешнем положении, то его гроб пронесут перед оком его врагов, а не наоборот. В любой ситуации нужно искать возможности для выживания.
Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как меня заключили сюда, но я научился определять время по своему сердцебиению. У меня стабильный пульс, шестьдесят ударов в минуту.
– Как часы, – говорили мне врачи.
Итак, в одной минуте шестьдесят минут. В одном часе – три тысячи шестьсот секунд. В одних сутках – восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд. Следовательно, в месяц это будет два миллиона пятьсот девяносто две тысячи секунд, если в месяце тридцать дней, а если тридцать один день, то получится два миллиона шестьсот семьдесят восемь четыреста секунд.
Конечно, в счете до двух миллионов можно легко ошибиться, а вот мысленно просчитать примерно девяносто тысяч секунд человек может. Нужно тренироваться. И я начал тренироваться. Даже во сне частичка моего мозга не спала, а вела подсчет сердцебиений, Так я установил для себя дневное и ночное время. Совпадало ли оно с тарбаганским, не знаю, но зато я стал чувствовать себя намного лучше, четко чередуя ночь и «день». Как только счетчик показывал примерно девяносто тысяч сердцебиений, я своим скребком делал на стене черточку. После десяти черточек я ниже ставил крестик, как количество десяток, а после десяти крестиков еще ниже я ставил другой крестик, православный с двумя перекладинами.
Время я исчислял и по длине волос. Считая, что в сутки волосы растут примерно на один миллиметр, мои волосы были уже чуть ли не пояс, а борода была даже длиннее.
Я был в заточении уже полгода, плюс минус то время, когда я был как в невесомости вне времени, не соображая, где день, а где ночь.
Глава 88
Постепенно я начал видеть в темноте. Возможно, что это результат обострения зрительного нерва и активной работы колбочек, как светящихся точек в электронно-лучевой трубке телекамеры, а, возможно, это результат потребления ванильного корня.
Я начал активно заниматься спортом, делая общефизические упражнения и силовые упражнения по методу Мюллера. Была такая мода в старое время накачивать свои мышцы, не выходя в далекие и дорогостоящие спортивные залы. Для этого, например, нужно встать у стены и пытаться ее отодвинуть от себя, напрягая все мышцы. И так раз по пять в день. Мышцы растут как на дрожжах, а в перспективе, можно и стенку дома вывалить наружу. Сила есть ума не надо.
Каждое утро, сделав комплекс разминочных упражнений, я вставал к стене, где я якобы обнаружил два неизвестных кружка, и делал силовые упражнения, стараясь сдвинуть стенку.
Иногда мне казалось или виделось, что тот участок стены, который я пытаюсь сдвинуть, очерчен как бы прямоугольником в виде дверного проема.
Подойдя вплотную к стене, я кончиками пальцев вроде бы нашел стык между бетонными плитами, в который проходили лишь отросшие ногти.
Прижавшись ухом к этому месту, я пытался ощутить дуновение воздуха из щели, но ничего не ощущал. Зато у меня была призрачная цель сдвинуть этот монолит, который закрывал вход в каземат.
Кроме того, я убедился в том, что обнаруженные мной два закрытых отверстия в стене действительно существуют. Еще один раз я видел светящиеся точки в том месте, а потом, при нажатии на закрывающие отверстия пробки, вроде бы чувствовалось их шевеление.
Однажды мне показалось, что во время толкания стены она вдруг немного сдвинулась. Руками я подтвердил свою догадку. Прямоугольник стены в виде двери действительно немного сдвинулся, четко обозначив разницу его уровня с уровнем стены.
– Ура, – кричал я про себя, потому что мне кажется, что я совершенно разучился говорить, даже не разговаривая с собой.
Возможно, что тишина в камере дает моим тюремщикам быть спокойными в том, что их узник давно мертв и можно даже не охранять его. Все равно, он исчезнет из своего зиндана, и никто не будет его искать.
Я стал толкать двигающийся куб два раза в сутки. Он по миллиметру, но сдвигался, да и у меня прибавлялись силы, как от корней ванили, так и от ощущения того, что где-то впереди реальная свобода.
Наконец, настало время, когда я приоткрыл дверь, толщиной примерно в полметра и на меня хлынул яркий ночной свет.
Света за дверью не было, но мне все было видно, почти как днем. Следовательно, где-то находился источник ночного света от небесных светил.
Дверь с той стороны была снабжена металлическим засовом, но его никто не закрывал. Кто мог подумать, что найдется человек, способный сдвинуть эту дверь? В двери находилось окошечко, закрытое на маленький засов и плотно закрывающее смотровые отверстия. Значит, кто-то действительно наблюдал за мной, но на помощь не пришел. Получается, что я нахожусь во вспомогательном коридоре, ведущем к моему каземату и каждый, кто мне встретится, это мой враг. А из оружия у меня расколотый камень-голыш.
В стороне от двери я нашел небольшой ломик. Судя по всему, им пользовались, когда нужно было открыть или закрыть эту дверь, на что указывали следы лома на двери в районе засова и нижней части двери.
Я взял ломик и закрыл дверь. Я снова был вооружен и даже опасен, хотя любое количество света могло меня ослепить и сделать беспомощным перед любым врагом.
От того рубища, что раньше называлось рубашкой, я оторвал широкую ленту и завязал себе глаза. Вперед я пошел почти наощупь, чуть-чуть подглядывая через расползающиеся нити повязки.
Пройдя метров пятьдесят по пустому коридору, я прикоснулся к какой-то проволоке, натянутой поперек и, не успев даже ничего подумать, был оглушен взрывом и ослеплен вспышкой.
Глава 89
Когда я очнулся, я услышал голоса рядом с собой, но никого не увидел. Глаза были плотно завязаны, а руки ощущали под собой накрахмаленное белье и повсюду был медицинский запах.
– Ну, что, господин правитель, проснулись? – произнес насмешливый голос. – Мы даже не надеялись, что вы выживете. Откуда вы взялись такой с искусственными зубами на нашу голову? Вы поломали все наши планы и сейчас мы думаем, а не переломать ли вам кости за это.
Я молчал. Я хотел им что-то ответить, но у меня не шевелился язык, чтобы сказать что-то членораздельное.
– Через какое время вы позволите ему вставать? – спросил кого-то этот же голос.
– Он достаточно крепок, чтобы встать прямо сейчас, – сказал женский голос, – а к свету он привыкнет очень быстро. По всем показателям, он истинный тарбаганец, несмотря на отсутствие нормальных передних зубов.
– Хорошо, – сказал мужчина, – делайте, что положено, но послезавтра он должен быть на совете. Там будет решаться его судьба.
Я не буду расписывать, как мне снимали повязку в полной темноте, и как в полной темноте я увидел своего врача. Как жаль, что я раньше ее не видел. Красавица, да и только. Руки ласковые, каждое прикосновение их было целебнее сотни таблеток.
Я провел рукой по голове и не почувствовал ни одного волоса. Не было и бороды.
