Виталий Корягин - Винг
Скоро в береговых скалах открылся проход, ведущий в небольшой залив, видимо, устье речки. Там, в глубине бухты, на берегу мелькали огни, и сквозь шорох волн доносились далекие голоса. У естественного каменного мола, грубо приспособленного к роли пристани, притулилась знакомая галера.
Хью шепнул, что захватить ее нечего и думать, команда сходит на берег, но вахтенные остаются, если они поднимут шум, в замке обязательно услышат. Мрачная его громада стояла в глубине сужающегося ущелья ярдах в трехстах от моря на высокой обрывистой скале. Виднелась и тропинка, которую от пристани до подъемного моста сейчас обозначили световым пунктиром медленно двигающиеся люди с факелами. Присмотревшись, сакс различил несколько носилок.
— Это тех, что мы уложили, тащат. А Ноэми не видно! — жарко дыша, прошептал Алан в ухо саксу.
В другое загудел Хью:
— Женщин всегда первыми на берег сводят. Она наверняка уже в замке. И не переживайте за вашу леди, сэр, если она и вправду красавица, барон, пока первым от нее не откусит, других не подпустит. А сам он под каблуком у жены. Врет ей, что пленниц только для дружины берет, а когда супруга в Мессину за тряпками или, там, в Палермо ко двору отбудет, пользуется, за ним остальные свое получают, а баронесса в замок — несчастной удавка, и концы в воду! Ревнивая баба и не догадывается, как без нее муж развлекается, рассказать-то ей некому — барона все боятся.
— Как его зовут? — спросил рыцарь.
— Барона-то? Адемар де Ролло. Его люди говорили, что он ведет род от викингов Оттона Бородатого, что выцыганили у Шарля Простака Нормандию. А сюда его прадед пришел с Роже де Отвилем.
— Н-да! Родословная… Сплошь разбойники!
Огни факелов один за другим исчезали наверху в воротах замка, потом раздался душераздирающий скрип и лязг.
Хью шепнул:
— Мост подняли… Вон, у галеры еще факел горит.
Через минуту и этот последний на берегу огонек исчез. Светилась лишь пара бойниц в башне над стеной.
Лучник опять заговорил:
— Теперь полночи гулять будут… После боя всегда так: пока не упьются — не уснут! Правда, это после победы, на радостях…
Алан хмыкнул:
— Хм! С тоски тоже пить можно! Ну что делать, придется ждать, пока хмель не одолеет этих горе- вояк. Хью, покажи и расскажи пока, где и что здесь, в замке.
Лучник охотно начал:
— В башне над воротами, где бойницы светятся — кордегардия, там при мне вдвоем разводящий и сменный караульный отдыхали. А теперь даже и не знаю… Может, они усилили охрану после моего побега? На стене часовой ходил, от угла до воротной башни, туда-сюда, туда-сюда, шагов пятьдесят в одну сторону. В донжоне, в большом зале пираты пьют и жрут. Хозяйские покои тоже там, этажом выше. Во дворе конюшни, склады. А пленники, то есть пленницы — в подвале. Казарма — в каземате под задней стеной, но там ночуют, только если трезвые. А нажрутся, так вповалку в главном зале и дрыхнут. Вон, не знаю, мерещится мне, или вправду на стене блеснуло…
— Вправду! — подтвердил сакс. — Я его давно приметил. Ходит, как ты и говорил, от угла до угла. А второй…
Он не успел закончить. С верхней площадки донжона между зубцов высунулась зеленая голова, и в ночном воздухе прозвучала протяжная перекличка часовых.
— И что же они кричат? — поинтересовался гэл.
— "Господь милостив" по-итальянски…
— Воют, ну, прямо как муэдзины поганые, я их в Акре слышал, очень похоже. Ну, теперь-то ясно, где второй, неясно вот, как его сковырнуть с этого каменного пальца…
— Достанем! — сказал Эдвард.
Хью нерешительно сказал:
— Это что же получается? Два поста? Теперь их в караулке должно быть человека три, а то и все пять…
— Похоже на то, — подтвердил гэл, — но это не так важно. Главное, часовых без шума снять!
От замка через бухту донесся звон мандолин и мелодия неаполитанской песни.
— Баронесса точно дома! Ей поют… Она родом из Сорренто, любит эти песенки. А мне они, что патока в пиве… — заметил Хью.
Эдвард приказал:
— Давайте, пока луна не вылезла, подберемся поближе. Тихо, по одному, вдоль обрыва за мной…
Через четверть часа, перейдя вброд речку, впадавшую в бухту чуть выше замка, экспедиция оказалась под обрывом скалы, на которой он стоял. По серпантину под взглядами часовых по уверениям Хью ходу наверх не было. Сакс внимательно изучил выветренную поверхность камня, наконец, сказал:
— Ал, собери у всех кинжалы, веревку давай сюда!
Хью покачал головой:
— Не пойдет! Камень крошится, а если забивать — услышат…
Вместо возражений Эдвард сунул широкий клинок даги в трещину над головой, нажал: со слабым скрипом сталь полезла в камень. Сакс подергал за рукоять, подтянулся на ней, зацепился пальцами на ярд выше за выступ скалы.
Обернувшись к остальным, прошептал:
— Чуть в сторону отойдите, вдруг сорвусь, пришибу ведь! Как веревку сброшу, первым ко мне — Хью, следующим — Ал. И не карабкайтесь, ногами по обрыву не сучите, чтобы шуму не было. Обвяжитесь, я сам наверх втяну. Ясно?
Почти бесшумно канул в темноту, только потек тонкой струйкой песок по камню. Все прислушались, но шум прибоя, доносившийся с берега, глушил шорохи.
— Ну и хозяин у нас! — прошептал Хью на ухо Алану. — Прямо тролль какой-то…
— Вот именно, что человек! — убежденно ответил гэл.
Через пять минут сверху змеей сползла веревка. Алан захлестнул лучника под мышками, хлопнул по плечу:
— Ногами по стенке не скреби. Руками отталкивайся, или там, мягкие места подставляй.
Дважды дернул за веревку, и Хью вознесся.
— Вы, ребята, — повернулся к остальным воинам гэл, — ползите к началу серпантина и вверх по тропе, насколько рельеф позволит. Как стена из-за угла покажется, дальше ни шагу, маскируйтесь и ждите, не высовывайтесь. Услышите, что началось, галопом наверх к воротам. Постараемся опустить мост вам навстречу.
— Как думаешь, сквайр, долго ждать придется? — поинтересовался кто-то.
— Не знаю! Час, два, три… Во всяком случае поменьше, чем нужно, чтобы высидеть цыплят из вареных яиц. О, вот и моя веревка, хоть я и не висельник! Все, я поехал…
Эдвард в мертвой для взгляда часового зоне стоял под стеной, широко расставив ноги и раскинув крестом руки. Левой он выбирал веревку, проходящую через кулак выставленной стрелой над обрывом правой. Рядом спиной прилип к кладке Хью. Вдруг сакс застыл без движения. Наверху приблизились шаркающие шаги и лязг оружия, прошли прямо над головами, удалились в другую сторону. Эдвард снова потянул веревку. Над краем обрыва показалась голова гэла. Сакс тихо шикнул. Алан кивнул понимающе.
Тьма стояла непроглядная, просто египетская. Алан и Хью с трудом различали контуры друг друга. Смутно мерцало море, да в прогалы туч иногда выглядывали любопытные звездочки.
Эдвард изучал стену правым, хитрым глазом. Сложенная из базальтовых блоков, она давала возможность, цепляясь, подняться на нее. Но шум, который, несомненно, возникнет, с такого близкого расстояния не услышать нельзя, а чтобы поднять тревогу, хватит и секунды. Рыцарь напряженно думал, но решение не вытанцовывалось.
Наверху тем временем сменился караул. Новый часовой шастал туда-сюда по стене куда быстрее предшественника, почти бегал. Перекликался с коллегой на донжоне визгливо, фальцетом.
Гэл, стоявший спиной к стене рядом с друзьями, не вытерпел:
— Ну, что он носится, как в окорок раненный? Вши заели, что ли? — шепотом проворчал он. — Хоть бы секунду постоял на месте!
Рыцаря внезапно осенило:
— Точно, надо отвлечь его! Пусть задержится на том конце стены хоть пару минут, и я успею забраться наверх. Хью, там, дальше к углу воротной башни спрятаться негде?
Лучник пожал плечами, будто в темноте можно различить жесты, но сакс его видел и не стал дожидаться слов:
— Хью, дружище, по стеночке, по стеночке, иди туда и залезь куда-нибудь, найди дырку или под мост нырни, лишь бы сверху не увидели. А потом — шумни! Камешек урони, что ли, пусть он смотрит, ищет. Не найдет, подумает: заяц там, или крыса шуршит… Ну, кто тут у них водится в горах?
— Козлы! — сказал эрудированный Алан. — Мне в Катании говорили, они уже весь остров съели[35].
— Сам ты… съел! — в сердцах прошептал сакс. Толкнул легонько Хью к башне.
Через пару минут там о скалу звонко щелкнул камешек. Тут же шаги дозорного сменились дробной рысью, на стене мелькнул свет факела и скрылся за ее изгибом. С донжона послышался голос второго часового, окликнувшего товарища. Эдвард, цепляясь кончиками пальцев за крохотные выступы, как ящерица-геккон полез на стену, повис под зубцом на руках. Наконец, послышался успокоительный ответ бдительного нижнего стража, не нашедшего, очевидно, достойного повода для тревоги. Коллеги обменялись еще парой фраз, и голова на донжоне скрылась за зубцами. В следующую секунду сакс взметнулся на стену. Из-за поворота приближались суетливые шаги. Он бесшумно скользнул навстречу, и его кинжал пробил гортань пирата. Тихо опустив ставшее податливым тело в густой мрак под зубец, Эдвард двинулся дальше, но в последних конвульсиях умирающий чем-то часто и нежно зазвенел о каменную стену.
