Юрий Корчевский - Пли! Пушкарь из будущего
– Благодарствую! Еще просьбица есть – не дашь ли губной помады, женка моя совсем извела – все ходят с помадой, а я как старуха! Уважь!
Я вручил ему стеклянную бутыль так понравившейся ему водки и полный набор выпускаемой мной косметики. Когда Федор попытался достать из кошеля деньги, я схватил его за руку:
– Пусть это будет мой подарок, не побрезгуй взять и не обижайся. Не по злобе забыл, закрутился в делах.
Федор довольно закивал и расплылся в улыбке, попросил проводить до калитки. Когда вышли, он вмиг посерьезнел:
– И у стен есть уши. Не забывай платить налоги – десятину в государеву казну и церкви десятину.
Видно, при воспоминании митрополита Филарета на мое лицо наползла тень, уж больно встречаться не хотелось. Федор понял, сказал:
– А кто заставляет лично ему десятину платить? Выбери храм поближе.
«А ведь и верно», – подумал я.
Федор, оглянувшись, продолжил:
– Слышал я, не идут дела в аптекарской школе, новый наставник только по Библии учеников учит, ропщут ученики, врачеванием и не пахнет, митрополит в курсе, я думаю, сожалеет о скором решении, когда во гневе его принял.
Довольные друг другом, мы расстались, я настоятельно просил его заезжать, пообещав угостить чем-то особым.
Надо сказать, начавшись по-деловому, наше знакомство со временем переросло в нечто большее. Дружбой назвать это было нельзя, скорее близким знакомством, Федор был в курсе всех тайн двора и государства, от его ведомства не укрывались слухи и происшествия. Не выдавая государевых секретов, часто он давал очень ценные советы по бизнесу или обстановке в городе, сводил с полезными людьми. В благодарность все новые косметические средства он получал бесплатно и в числе первых, про водку вообще молчу, по-моему, он крепко на нее запал.
В один из приездов, когда мы крепко выпили, он сказал:
– Слушай, Юрий, вот ты человек хваткий, оборотистый, много разных промыслов открыл, а что же про хлебное вино забыл? Ведь как ты его делаешь, в Москве не сыскать. Открой заводик, продавай, озолотишься!
Ба, да как же я сам не додумался?
Государеву монополию введет только Петр Первый, да и то очень нескоро. А у меня и сахарный заводик есть, нужны только место, тара и работники. Вот тебе и Федор, не зря водку кушал. Дубина стоеросовая, и сырье есть, и умение, чуть такой куш не упустил. Ночью спал плохо, в голове крутились мысли об обустройстве водочного заводика.
Утречком, едва позавтракав, поехал к дьяку в городскую управу. Отозвал в сторону, попросил дать адреса домов на продажу, желательно каменных. Я памятовал, что пожары в Москве случались регулярно, а поскольку спиртовое производство и так довольно огнеопасное, рисковать зря не хотел. Дом, а вернее два, на одном участке нашлись только на следующий день. Один домик небольшой, одноэтажный, второй в глубине большого участка, здоровенный двухэтажный, несколько мрачноватого вида, с маленькими оконцами, довольно крепкий. Моментально пришло решение – маленький дом отдать под медицинский прием Маше и Петру, да и сам периодически буду заниматься лечением, чтобы практика была, а в большом налажу производство. За дом была запрошена большая сумма – триста пятьдесят рублей, и я понял, почему его долго не могли продать, хотя и располагался он на Якиманке, недалеко от Отводного канала. Дома я выгреб всю наличность, деньги удалось наскрести, и я стал владельцем. Что мне понравилось, дом был рядом с рекой, почти у Москвы-реки. Надо присмотреть по весне причал. После покупки я поднял на ноги всех – Машу с Петром и плотником отправил на возке обустраивать новое помещение под госпиталь, Сидору с Иваном дал задание набрать надежных людей в охрану вновь приобретенного здания, Захар получил поручение набрать рабочих и желательно надежного, серьезного человека на кресло управляющего заводиком. Человек нашелся мгновенно, это был родной брат Захара – Прокопий.
Я получил от Захара наилучшие рекомендации и, поверив, поехал с Прокопием и Захаром осматривать новое здание.
Во дворе я вкратце объяснил технологию изготовления и что для этого надо было приобрести.
Прокопий корявыми буквами записывал – деревянные чаны, змеевики, стеклянные бутылки, сургуч. Стеклянные бутылки поставили его в тупик.
Поскольку я брал на себя сахар и изготовление самогонных аппаратов и фильтров, то решил: пусть проявит инициативу, посмотрим, насколько находчив Прокопий. Бутылок-то требовалось много, для начала сотни, а если дело пойдет, а оно должно пойти, то тысячи. Сам я поехал в Кузнечную слободу, на берегу Яузы. Обойти пришлось несколько мастеров, пока один не согласился сделать по эскизу аппарат. Но значительно меньших размеров, чем мне хотелось. Пришлось уговорить сделать четыре, чтобы производительность осталась высокой. Одновременно кузнец взялся сделать корпуса для фильтров и трубопроводы.
От кузнеца я поехал к своему ушкую. Тот сиротливо стоял у причала, лишь вахтенный уныло кутался в полушубок. Хотя судно стояло во льду, я платил людям деньги, чтобы исправно неслась охрана. Из кормовой и единственной каюты показался Истома.
– Когда лед сойдет?
– Да кто ж его знает, что с погодой будет, я думаю, не раньше чем через месяц.
Вот ешкин кот.
– А что барин хотел?
– В Рязань надо!
– Так на санях поезжай.
– Обратно хочу груз сахара взять, а много ли на санях увезешь?
Истома лишь пожал плечами. Нанять обоз санный, что ли? Или не дергаться, подождать с месяц? Я решил подождать, наказав Истоме, что как только лед сойдет и можно будет плыть, известить меня. Сам активно занялся производством. Нанятые рабочие пробивали стены под трубопроводы, устанавливали чаны для браги, делали водяные охладители для змеевиков.
Наконец объявился Прокопий с радостным известием: удалось договориться насчет большой партии стеклянных бутылей, которые привезут через месяц, уж больно заказ велик. В городе и окрестностях был скуплен весь сургуч для пробок, склад был им полон. Дело оставалось за сахаром.
Незаметно настала Масленица с гуляньями, блинами, кулачными боями, призами на верхушке обледеневших столбов. Три дня я с семьей отдыхал, причем и все мои работники тоже. Каждому на праздник я выделил подарки – кому деньги, кому натурой – рубахой или сарафаном, косметикой – кому что хотелось. Ко мне в гости домой приехал Федор, посидели, попили водки, хорошо закусили, поговорили про жизнь в Первопрестольной. Несколько новостей меня заинтересовали, в том числе и о болезни митрополита Филарета, его лечат травники, даже пригласили лекаря из Швеции, пока толку нет. Ну, новость для меня неплохая. Может, поймет, что своих лекарей учить надо, и не по Библии.
Потеплело в этом году рано, лед вскрылся, пошел по течению вниз. Экипаж вернулся на ушкуй, готовя его к плаванию. Заменяли такелаж, завозились продукты. Как только река очистилась, я отправился в Рязань. Водочное производство было готово, нужен был только сахар. Еще решил прихватить карамель, сбыт должен быть хорошим. Поездка ничем особенным не отличалась, посетил все свои предприятия, три дня по раскисшим дорогам возили на ушкуй сахар и карамель, загрузились так, что значительно просел. Обратно, против течения и с тяжелым грузом, шли медленно, целую неделю против обычных трех дней. Как только причалили к новому причалу, который я заранее присмотрел, работа закипела. Нанятые возчики без перерыва возили на завод сахар, а карамель пока ко мне домой.
После окончания разгрузки поехал на завод и, подсчитав потребное количество, высыпал сахар в большие чаны. Рядом со мной все время находились мастер и управляющий для освоения процесса. Через неделю, когда сырье забродило, рабочие ведрами стали заливать его в самогонные аппараты. Змеевики охлаждались водой, готовый самогон – на вкус градусов семидесяти – пропускался через фильтр с древесным углем и снова перегонялся. На выпуске вновь пропускался через фильтры. Ей-богу, на выходе получался довольно чистый вкус, ничем не напоминающий местную сивуху. В отдельном чане рабочий разбавлял все это водой. После остывания будущей водки я добавил для вкуса немного соли и сахара. Продукт получился первостатейный. Все участвующие в процессе опробовали и довольно кивали головой. Разлили в бутылки, закупорили сургучом, пробок здесь еще не придумали. Загрузив первую подводу, отвезли в арендованную лавку, где уже продавалась карамель. Конечно, дело новое, хмельное продавалось в основном в розлив в трактирах, себе в дома богатые покупали в бочках, кувшинах, пиво и мед варили сами. На радостях поехал к Федору, привез к лавке, широким жестом показал – выбирай. Федор взял скромно – бутылок десять, положил в повозку, пояснил, знакомых угощу, понравится – будут покупатели. Вдогонку повозке я успел крикнуть:
– Только холодную пейте, вкус лучше.
Подьячий только махнул рукой. К концу следующего дня я наведался в лавку, до этого целый день крутился на заводике, улаживая массу возникающих на ровном месте проблем – то дров для самогонных аппаратов заготовили мало, то возник вопрос о частоте смены древесного угля в фильтрах, наконец вопрос об этикетках. Если товар пойдет, конкуренты будут тут как тут. Типографий еще не было, надо было как-то выкручиваться. Для начала я решил на сургучной пробке, пока она была горячей, выдавливать букву «К» от первой буквы своей фамилии, а во-вторых, из свинца вылил штамп «Московская» и посадил нанятую работницу резать бумагу, штамповать краской и приклеивать на бутылки. Бумажки были небольшие, краска только зеленая, но это были первые этикетки. Эх, сюда бы красочную полиграфию, каждую этикетку вручную не распишешь, для массового производства нужно большое количество. Хотя я пригласил художника и попросил сделать несколько красочных этикеток с видом Кремля и названием «Московская». Приклеив на несколько бутылок – их получилось полтора десятка, оставил у себя дома, – ежели придется пойти в гости, будет хороший подарок, неизбитый. Случай вскорости представился. Меня, как лекаря, пригласили к князю Шаховскому. Я оделся поприличнее, благо выбор одежды благодаря заботам Настеньки был довольно велик, и велел запрячь возок. Хотя и пешком-то было идти минут несколько, но положение обязывало. Взял сумку с инструментами, положил туда же бутылку водки. По приезде сразу отдал дворецкому со строгим наказом положить в подвал на лед.
