Борис Батыршин - Дорога за горизонт
Зато нашлось нечто другое – при извлечении пластины из «планшета», сквозь отверстия, которыми испещрена его поверхность, стал виден свет. Дырочки оказались сквозными, а вставленная на место пластина перекрывала их. Олег Иванович поставил лампу на постамент, рядом с ногами статуи, раздвинул «планшет» и, посмотрев на свет сквозь бесчисленные дырочки, начал осторожно вдвигать «вкладыш» на место. Что-то это ему напоминало… что-то до боли знакомое и совершенно здесь неуместное…
Вернувшийся Садыков передал Семёнову экспедиционную сумку. Покосившись на дырчатую пластину, он заложил руки за спину и принялся осматривать статую. Было видно, что молодой офицер ожидал что в кургане окажется что-то чего-то более понятное – скажем, стопки рукописей, свитки папируса, или древние украшения из золота и самоцветов.
Поручик уже видел загадочную «картотеку», и даже помогал вытаскивать её из подземелья. Он помнил рассказы Бурхардта о загадочной расе Скитальцев и знал, что цель экспедиции – поиск оставленного ими артефакта. Но уж очень неромантичными оказались находки – горсть зёрнышек и странная дырчатая железяка!
Зал озарила ослепительная мертвенно-белая вспышка. Поручик поморщился от неожиданности, прикрыл глаза ладонью – а вспышки следовали одна за другой с секундным интервалом. Олег Иванович направил на статую маленькую, отливающую серебром коробочку. Садыков знал что это такое – фотографическая камера будущего, сразу показывающая цветное изображение на задней, стеклянной стенке. Семёнов уже запечатлел на коробочку и членов экспедиции, и много из того, что попадалось им на пути. Поначалу и сам Садыков, и казачки, и попутчики – Берта с ее стюардом, – надивиться не могли на это техническое чудо. Но потом привыкли – уж очень много диковин нашлось в закромах экспедиции.
Жёсткие импульсы пронизывали хрусталь – фигура будто преображалась в звенящий контур, одетый в слепящий ореол магниевого света. Это продолжалось, наверное, минуту – Семёнов снимал фигуру с разных сторон, то отходя к стенке, чтобы захватить общий план, то поднося камеру ближе к руке или голове, скрытой прозрачными складками капюшона. Потом вспышки прекратились; в глазах у поручика ещё долго плавали фиолетовые и зелёные пятна, а лучи фонарей казались тускло-ничтожными в сравнении с ослепляющей точкой фотовспышки. Семёнов убрал фотокамеру и принялся делать пометки в блокноте, время от времени сверяясь с плоской коробочкой компаса.
– Смотрите, как интересно, поручик! – обратился он к офицеру. – Компас-то здесь – того-с… врёт.
Садыков подошёл. Верно – возле загадочной фигуры стрелка принималась крутиться как сумасшедшая, показывая куда угодно, только не на север. Поручик обошёл фигуру – ничего похожего на массы железа или на гальванические устройства. массе Может, в основании статуи скрывается сильный магнит? Вот, в постаменте подходящая щель…
– Олег Иванович! У вас не найдётся ножа? Тут щель узкая, никак подцепить на могу…
– Да, разумеется, сейчас… – Семёнов торопливо завозился в экспедиционной сумке. Извлёк блестящий мультитул, щёлкнул:
– Вот, прошу вас…
Садыков засунул лезвие в щель, осторожно – не сломать бы нож! – нажал. Брусок мутно-фиолетовой стекловидной массы подался, отскочил; за ним обнаружилась узкая ниша. Поручик засунул в неё руку, пошарил и торжествующе вскрикнул: «Есть!»
Из тайника появился длинный ящичек, битком набитый знакомыми металлическими пластинами.
– Ну вот, дюша мой! – Олег Иванович широко улыбнулся. – А вы сомневались! Ради такого можно забраться и подальше!
– Да уж куда дальше-то! – проворчал Садыков. Он скрючился, по локоть засунул руку в тайник. – И так уж к самым людоедам и… как там у Тредиаковского? «Элефанты и леонты и лесные сраки» – мама дорогая, за что нам такая жисть?..
Семёнов усмехнулся – на самом деле, поручик донельзя доволен выпавшими на их долю приключениями, и лишь неистребимая ирония не позволяет ему проявлять эмоции. Ну да ничего, господин военный топограф, то ли ещё будет…
– Пусто. – Садыков поднялся на ноги, отряхнул измазанные пылью колени. – Больше ничего. Кстати, любопытно, а что внизу, под этой залой? Вряд ли этот купол этот просто так стоит на грунте.
– Вот и я так думаю. – кивнул Олег Иванович. – Вот вытащим статую – и прикинем, как бы под него подкопаться – а вдруг там ещё залы, на подземных уровнях?
– Сомнительно. – отозвался Садыков. – Если даже они там и есть – то запечатанные, так просто туда не попасть. Сами посудите, Олег Иванович – холмик стоит на берегу ручья, водоносные слои здесь у самой поверхности. Мы и трёх футов не прокопаем, как наткнёмся на воду. Нет, если под землёй и есть помещения – они давным-давно затоплены. Так что, думается мне, ничего мы не найдём. Хотя, покопать, конечно надо – очень уж интересно, что там внизу? Кстати, вы уверены, что стоит сего идола отсюда вытаскивать? – поручик кивнул на хрустальную фигуру. – Увесистая статуэтка, пудов на восемь потянет, не меньше…
Уверен. – кивнул Олег Иванович. – Что-то мне подсказывает, поручик, что иных диковин нам не найти; так уж постараемся вывезти то, что есть. Хотя, статуя может оказаться простой подставкой для этих артефактов. А может самая суть как раз в ней! Не тащиться же нам за ней снова в Африку, если это выяснится?
– Кстати, а как мы будем выбираться отсюда с таким грузом – вы подумали? – поинтересовался Садыков. – Этот прозрачный идол так путает магнитный компас, что нам придётся искать дорогу по звёздам, да молиться Николе Угоднику, чтобы не заплутать. Карты наши – сами знаете…
Семёнов озадаченно нахмурился.
– А ведь вы правы, поручик! А если сумеем дотащить эту штуковину до корабля – она там все магнитные компаса попутает, надо будет не забыть предупредить капитана. Одна надежда, – что дело всё же не в самой статуе, а в том, что скрыто под полом, или в основании.
– Мсье Семенофф, какая красота, мон дьё!
Мужчины обернулись. В проходе, подсвеченная со спины фонарями урядника и Кондрат Филимоныча, – стояла Берта.
«Наверное, это у неё на уровне инстинкта – подумал начальник экспедиции. – Выбрать самый выигрышный ракурс, сильнее всего подчеркивающий ее красоту. Даже здесь, в подземном тайнике… хотя – почему «даже»? Обстановка тайны, светящийся ореол вокруг силуэта женщины создавали ощущение неизъяснимой прелести, а отблески света от хрустальной статуи лишь усиливали его. Две прекрасные фигуры: одна – из глубины веков, изваянная из хрусталя, другая – живая, из крови и плоти… из таой прекрасной и доступной плоти, стоит только руку протянуть…»
«Да что это со мной? – тряхнул головой Олегу Иванович. – Нашёл время и, главное, место, чтобы восхищаться женскими прелестями!»
Берта шагнула в сторону, волшебный ореол исчез. Вместо него из лаза били лучи светодиодных фонарей, да торчали любопытные физиономии забайкальцев. Отблески метались по стенам в такт их движениям ламп.
– Изумительно! – Берта обошла статую. Поручик предусмотрительно отшагнул в сторону, освобождая дорогу. – Это и есть ваши пришельцы из другого мира, мсье Олег?
Еще до того, как экспедиция покинули плато Серенгети и земли Буганды, Семёнов решился открыть Садыкову и Берте правду о себе.
Известие о том, что начальник на самом деле – пришелец из будущего, поручик принял сдержанно. Слишком много накопилось странностей, и объяснение это расставляло всё по своим местам. загадочных неурядиц, а эта новость расставляла всё по своим местам. Берта же пришла в восторг и смотрела теперь на Семёнова не вежливо-свысока, – как и подобало аристократке и владелице роскошной яхты, замка и бог его знает чего еще, – а восторженно, наивно – как смотрела бы гимназистка на рыцаря в сверкающих латах, сошедшего к ней со страниц романа сэра Вальтера Скотта. Отношение Берты к экспедиции с этого дня резко поменялось. Если раньше она не забывала лишний раз напомнить, что её участие в путешествии – каприз, причуда, возможно, во исполнение некоего пари, заключённого в лондонской гостиной, подобие восьмидесятидневного странствия Филеаса Фогта – то теперь она стала подлинной энтузиасткой экспедиции. Берта и раньше не жаловалась на тяготы пути; теперь же, отбросив в сторону аристократическое показное высокомерие, она запросто общалась и с казаками и с кондуктором. Единственный, с кем она оставалась холодной леди из высшего общества – её стюард и камердинер Жиль; видимо отношения, сложившиеся между хозяйкой и слугой не могли изменить никакие посторонние сторонние обстоятельства.
– Как интересно! – щебетала Берта, в который раз обходя статую. – И как жаль, что лицо этого таинственного монаха скрыто капюшоном! Как вы думаете, мсье Олег, можно будет разглядеть его черты – или хоть потрогать? – и она вспрыгнула на краешек постамента. – Ой, а это что?
