Борис Батыршин - Египетский манускрипт
Говоривший пододвинул к себе тарелку с расстегаем. На него оглядывались – до того странно был одет этот посетитель; нелепого покроя куртка цвета горохового супа, сильно выгоревшая на солнце. На груди она была украшена большими накладными карманами, а на рукаве зачем-то красовался трехцветный флажок торгового флота[55].
Его собеседник, не столь привлекающий к себе внимание, здоровенный белобрысый детина со свернутым набок носом, налил обоим пива – и вдруг замер с бутылкой в руке. Пиво лилось на скатерть из переполненной кружки, но детина этого не замечал. Он, как завороженный, смотрел на входную дверь григорьевского заведения.
– Глянь, Ген, кто там! У меня, часом, не глюки?
Геннадий (а это был, конечно, он – Яков, только войдя в трактир, безошибочно вычислил гостей из будущего) обернулся и тоже замер, пораженный.
– Точно, он! Ну, повезло, надо же…
Яша осторожно повернулся. В дверях стоял студент, судя по форменной фуражке и тужурке с золотыми молоточками Технического училища. Вид у гостя был потрепанным.
Геннадий повернулся к Дрону:
– Так, сидим, заказываем, ждем. Тихо, тихо… пиво льешь, болван!
Дрон выругался и принялся вытирать пивную лужу салфеткой. Подскочивший половой взмахнул полотенцем, убирая следы; пока он суетился вокруг столика, визитеры из будущего молчали, и Яков мог без помех рассмотреть неожиданного гостя. Он тоже порадовался неожиданной удаче – кто мог ожидать, что рутинная в общем-то слежка вот так, сразу, даст результат, и какой!
Половой меж тем закончил вытирать разлитое пиво и убежал. Яша вновь обратился в слух.
– Так, сел. Прогнал халдея… Достает какую-то хрень… вроде коробочка круглая, маленькая, коричневая… Слышь, Ген, че он делает, не пойму?
Яша пригляделся – студент-технолог извлек из портмоне коротенькую стеклянную трубочку, отколупнул ногтем крышку. Потом, перевернув ее, сыпанул чуть-чуть белого порошка и отделил трубочкой крошечную кучку. Приставил к ней конец трубочки, склонил голову, вставил верхний конец в ноздрю – и, зажав другую, с шумом втянул в себя воздух. Кучка порошка немедленно исчезла.
– Кокс нюхает.
– Что он, охренел? Срисуют – загребут, в натуре!
– Нет, у них это свободно.
– Да ладно!
– Да. И торгуют тоже свободно. Он здесь считается лекарством от насморка. Тихо, недоумок! Хорош ржать!
Дрон гыгыкнул, да так, что Яша мог бы расслышать это сквозь трактирный шум, без всякого направленного микрофона.
– Говоришь, кокс свободно продают? Слушай, ты вот насчет бабла парился. А это же золотое дно! Он тут почем?
– Вот такая коробочка, граммов на десять – три рубля. По местным меркам – деньги.
– Все равно надо прикинуть…
– Ум потерял? Свяжешься с наркотой – отрежут тебе все что можно. А мне – заодно с тобой…
– Могут. Но надо думать. Уж очень вкусный кусок…
– Потому и отрежут, что вкусный…
Яша оглянулся: в его сторону из дальнего зала трактира шла подвыпившая компания – и сворачивать явно не собиралась. Яша незаметным движением извлек наушник и прикрыл устройство газетой. Разговора он пока не слышал; оставалось наблюдать за визитерами из будущего и студентом, оказавшимся еще и кокаинистом. Яшу передернуло. По своей воле вдыхать какой-то порошок… отвратительно!
Если бы Виктор, главный их спец по электронике, узнал, что творится сейчас в трактире, который вся Сухаревка именовала не иначе как «Григорьевский низок», он наверняка оценил бы всю иронию происходящего. Когда Виктор подбирал по просьбе Дрона кое-какое оборудование, он пошел по самому простому и дешевому пути. В итоге в список попал простенький фотоаппарат «Сони», а также содержимое яркой коробки с набором «спецснаряжения».
Коробка носила гордое название «Master Spy kit» и содержала, как нетрудно догадаться, выпущенный в Китае игрушечный набор шпионских приспособлений. Китайцы, надо признать, постарались на славу: в набор входил крошечный радиоуправляемый квадрокоптер с радиусом полета примерно пятьдесят метров, две шпионские «сферические» видеокамеры, горсть беспроводных жучков, наушники, пульт управления… и достаточно мощный направленный микрофон на пистолетной ручке и с прозрачной чашей рефлектора.
Стоило все это добро семнадцать тысяч рублей и работало на удивление хорошо. Изучив китайские игрушки, Виктор заявил, что году эдак в шестидесятом любой Джеймс Бонд отдал бы за них все что угодно. К тому же устройства, рассчитанные, если верить маркировке, на «детей в возрасте от 8 лет», были предельно просты в освоении, а значит, как нельзя лучше подходили для начинающего частного сыщика позапрошлого века.
Ирония же была в том, что Виктор оказался совершенно прав. Яков, не догадываясь о том, что пришелец подсунул ему детские безделушки, пришел от подарка в восторг. Пару дней он прилежно осваивал технику, опробовал фотоаппарат, видеокамеры – вот теперь впервые пустил в ход направленный микрофон. И надо же такому случиться – против соратников Виктора, который все это добро и подбирал!
Шумная компания удалилась. Яков опять щелкнул кнопкой.
– …Он же торчок, возиться с ним… Не люблю торчков!
– Ты просто не умеешь их готовить. А я – умею. У нас там, на площади… тиу-туу-у-у… каждый второй под кайфом. Так что опыт имеется. Ща его вштырит – и мы его кольнем, как гнилой орех. Ты, главное, дави сразу, и увереннее… а то он вообще решит, что ты глюк.
Яша подобрался – назревали события. И точно, через пять минут здоровяк Дрон встал из-за стола и направился к столику кокаиниста. За ним последовал и Геннадий. Студент не реагировал – закрыл глаза, откинулся на спинку стула и покачивался вправо-влево, задрав истощенное лицо к потолку.
Яша медленно-медленно нацелил прозрачную чашу микрофона на столик студента.
– Добрый день, молодой человек, – вежливо сказал Геннадий, присаживаясь на свободный стул. – У нас, кажется, есть общие знакомые? Вы ведь знаете некоего Ван дер Стрейкера, подданного бельгийской короны?
– …Вот я и подумала, что зря я к этой мадам Клод пошла. Понимаешь, Вероника, тут нужен кто-то имеющий дело с балетом, театром и всяким таким – ну, ты понимаешь. Кто оценит шмотки, которые под одеждой практически незаметны, – не то что их панталоны и трико! Да и театральные с балетными не так на приличиях повернуты… ты бы видела, как эта мадам Клод затряслась, когда я ей красный комплектик выложила! А про Сержа вообще молчу – до сих пор на меня косится…
Ольга не умолкала уже минут сорок – Вероника раз пять успела проклясть себя за то, что ответила на вызов: ведь видела, чье имя высветилось на экранчике. Это же надо, как не повезло – оказаться поверенной в делах этой крашеной овцы! Хотя понять ее можно: все посвященные в тайну – исключительно мужская компания, с кем еще по-бабски пооткровенничаешь? Особенно учитывая ее прежние отношения с Геннадием – недаром теперь при каждой встрече старается его подколоть. Тот аж чернеет, особенно когда эта дура прохаживается насчет того, как лейтенант выигрывает в сравнении с «бывшим». Будто нарочно неприятностей ищет! Геннадий, между прочим, товарищ злопамятный и терпеливый…
– …А я ей заливаю про трусики, – щебетала меж тем Ольга. – Что тоненькие, маленькие, на теле лежат гладко, верхнюю шмотку можно в облипочку носить, мол, бюстик и без корсета все держит, а корпус свободный, крутись-гнись и все такое как хочешь – только бретели замаскировать. Думаю – резина у них там уже есть, объяснить смогу… а она на меня смотрит, будто я ей на панель пойти предлагаю, представляешь?
Вероника хмыкнула про себя – интересно, эта швабра хотя бы удосужилась почитать что-нибудь по модам и нравам девятнадцатого века, прежде чем тащить в модную лавку современное белье? И хорошо, если не эротическое взяла – с такой станется.
Вероника, в отличие от Ольги, в предмете разбиралась прекрасно – сказывались годы занятий исторической реконструкцией, и отнюдь не одними только доспехами и рыцарскими плащами.
И ни одной женщине не пожелала бы она носить – в повседневной жизни, разумеется, – таких «доспехов», какие носили дамы на рубеже девятнадцатого-двадцатого веков, по странному заблуждению именуя это своим нижним бельем. По сравнению с ними пресловутый пояс верности – детский лепет. На том, в конце концов, был всего один замок, а вот на корсетах – десятки крючочков, пуговок, завязочек…
Вероника всегда удивлялась – можно было считать, что девушка, проведшая наедине с мужчиной хотя бы десять минут, уже скомпрометировала себя – при том, что даже умелой горничной иногда и часа не хватало, чтобы извлечь свою госпожу из подобных хитросплетений. Даже самому опытному соблазнителю недостанет ни терпения, ни умения, чтобы проделать эту адскую работу.
