Марик Лернер - Другая страна
— Я постараюсь, но ничего обещать не могу.
В дверь сунулся дежурный.
— Товарищ майор, вам из штаба звонят, никак пробиться не могут.
— Извини, кажется, я уже не приеду. Вызывают.
— Да, майор Томски слушает. Да, так точно.
Хорошо быть пророком, кажется все идет, как предсказано.
«На площади Сион в Иерусалиме состоялся массовый митинг протеста против предложений премьер-министра Бегина, при участии огромного стечения народа. По приблизительным подсчетам собралось не менее ста тысяч человек, выслушавших гневную речь Бен Гуриона, направленную против политики правительства.»
Газета А-Арец«Несмотря на экстраординарные меры, властям так и не удалось вчера предотвратить массовые выступления. Как мы уже сообщали, накануне израильское правительство пошло на беспрецедентный шаг: закрыло въезд в Иерусалим и центр страны. Одновременно в эти районы было введено несколько тысяч солдат. Однако добиться желаемого эффекта так и не удалось. Вчера вечером радио Коль Исраэль сообщило о «беспорядках практически по всей территории страны». По официальным данным, погибло четверо и ранено более 50 человек.»
Газета Ла-мерхавПрофсоюзные активисты Гистадрута прошли по центральным улицам Ашдода с транспарантами, на которых были начертаны призывы «Американцы — вон из Израиля!». Участники демонстрации также выразили свою полную поддержку лидеру оппозиции и партии МАПАЙ Бен Гуриону.
7 ноября 1947 г.
Газета Али-Ха мишмарТолпа под израильскими знаменами и с херутовскими лозунгами в руках, медленно надвигалась.
— Стой! Кто тут старший, — заорал я.
Подошли несколько человек, не имеющих между собой ничего общего. В нормальной обстановке субтильному польскому интеллигенту, здоровенному рабочему в спецовке, с обожженным лицом и йемениту с пейсами совершенно нечего было делать в одном строю.
— В чем дело, майор? — спросил поляк. У нас есть разрешение на демонстрацию, мы ничего не нарушаем.
— Вон, с той стороны, — показал я, — идут прямо вам навстречу коммунисты с мапаевцами. Через два квартала вы столкнетесь. Ничего хорошего на такой узкой улице из этого не получится, даже если все будут вести себя замечательно. Сворачивайте на Кинг Джорджа и идите себе спокойно. Арик! Вон того, в кожаной куртке, взять!
Солдаты кинулись к парню, отшвыривая людей. Хорошая реакция. Он не успел понять, в чем дело, как был выдернут из толпы. При этом полы куртки распахнулись. Значит, не показалось.
— И зачем тебе обрез? — ласково спросил я, проверяя, заряжен ли он. Похоже самодельная дробь. — Ты, в кого, сука, стрелять собирался? И со всей силой заехал ему между ног ботинком. Парень свалился, взвыв.
— Этого в автобус, к полицейским, и оформить по всем правилам. Может в тюрьме поумнеет. Ну, чего тебе не понятно, — спрашиваю у топчущегося рядом работяги. Сейчас мы... вломим от всей души, всем кто полезет... короче, пиз..лей на всех хватит, так идите другой дорогой, чтоб не наваляли не тем случайно.
— Ты меня не узнаешь? — спрашивает он неожиданно по-русски.
— Не помню, — пожимаю плечами, — лицо вроде знакомое, но не помню.
— Я Гутман Александр. Механик-водитель из танковой роты. Октябрь 1944г.
— А, вспомнил! Единственный уцелевший из экипажа! Арик, бумага у тебя есть? На, запиши мне свои данные, где ты живешь. Когда это все кончится, я тебя найду.
— Ты не подумай мне ничего не надо, я просто спросить хотел, не нае... нас? Дадут жилье?
— Откуда я знаю? Так или иначе, все равно нае... А дома есть. И селить там будут. Если выбор будет, просись в города ближе к центру — Калькилия, Шхем, Рамалла. Там с работой легче будет. Освобожусь от этого бардака — найду тебя.
Есть люди, которым ты должен, даже если они так не думают. Из всей их танковой роты, он единственный остался живой. Остальные сгорели. А если б не они, моя рота лежала бы там, в Венгрии. И я вместе с ней. А его бы я, конечно, не узнал. Погибшего лейтенанта, командира роты помню, а водителя нет. В памяти осталось только черная фигура в комбинезоне, с которой сбивали огонь.
Улицу мы перегородили колючей проволокой, хорошо еще, что никому не пришло в голову ее расширять. Домов, наверное, жалко было. Так что навалиться на нас всей массой они не могли, иначе бы просто задавили числом. Зато задние не видели, что делается впереди и постоянно давили, желая пройти. Соломон сорванным голосом призывал в, очередной раз, разойтись и соблюдать спокойствие. Толпа хором скандировала лозунги о всеобщем счастье и правительственном идиотизме.
— И какой в этом смысл, — спросил Рафи. — Все равно, ничего не слышно.
— Ну, ты как ребенок. Прежде чем начать действовать, положено выполнить процедуру. Есть инструкция, о чем мне напомнили в штабе. Я ее внимательно прочитал. Тут не война, когда противник должен быть уничтожен. Там, на той стороне, такие же, как мы. Может быть, мы с ними вместе служили. Но главное не это. Когда все кончится, в очередной раз создадут Комиссию по разбору полетов. Будут выяснять, кто плохой и кто первый начал. Это любимая израильская игра — создание таких комиссий. Результат обычно нулевой, все равно решения только рекомендательные, но мне как-то не хочется, чтобы мою физиономию напечатали в газетах и потом, пугали мной детей. Поэтому, вон там стоят наш собственный конооператор и фотограф. Проявляем максимальную выдержку и все фиксируем. Хорошо бы иметь что-то вроде гранат, со слезоточивым газом.
— Ага, — сказал он, взглянув на меня. — И в газетах напишут: «Евреи травят газом евреев, как нацисты!»
Мы дружно рассмеялись.
Из толпы густо, как по команде, полетели камни и бутылки. Соломон схватился за голову и упал, двое солдат оттащили его за строй. Было видно, как капает кровь. Жаль, что щиты сделать не удалось или слишком тяжелые, или не держат удар. Доски под такое не подходят.
— Приготовиться, — заорал я, оглядываясь на камеру.
Он утвердительно закивал, показывая, что успел снять.
— Пожарные!
По взбесившимся демонстрантам ударили гидропушки. Мощная струя воды обладает значительной энергией и на близком расстоянии способна не только сбить человека с ног, но и катить его по земле. А там можно было легко напороться на обломки кирпичей и осколки стекла и серьезно пораниться. Вот только не та ситуация, чтобы их жалеть, нечего было булыжники из мостовой выворачивать.
Толпа шарахнулась назад, но уходить было некуда. Спресованная масса людей сжалась и пружиной и распрямилась в нашу сторону. Вода уже не помогала. Перепрыгивая через упавших, иногда и наступая на них из за недостатка места, люди с ревом лезли на проволоку, опрокидывая и растаскивая барьеры. У некоторых в руках камни и арматура.
— Батальон, — надсаживаясь, закричал я, — Шагом, вперед!
Заработали дубинки. Таким деревянным дрыном можно легко переломать кости. А, если умения мало и попасть по голове, можно и убить. Так что плотный строй солдат просто смел первые ряды. Потом вновь образовалась пробка, когда отступающие демонстранты уперлись в новых, только подошедших. Давка была страшная. Какое то время, казалось, что сейчас нас опрокинут и тут мы с Рафиной ротой подперли своих сзади. Еще раз надавили. Толпа не выдержала, люди стали пытаться удрать, пробку вышибло в обратную сторону.
Начали подъезжать машины скорой помощи, чтобы собрать валяющихся раненых. Полицейские тащили арестованных, не успевших разбежаться. Отходим на свою позицию и восстанавливаем заграждения. Командиры рот собрались с докладами. Веселый сегодня день. 34 раненых, из них восьмерых отправили в больницу. 62 задержанных, больше двухсот демонстрантов собрали на улице с переломами и прочими повреждениями. Как там у Гайдара: «Нам бы день простоять...» Ночь не потребуется. Сегодня к вечеру проголосуют.
«Судьбоносное для нашей страны решение принято! С небольшим перевесом, всего 2 голоса, договора с Англией, США и Иорданией были утверждены Кнессетом. Вотум недоверия правительству отклонен. Особенно неприятно для правительства было поведение группы депутатов из Херута, принявшие решение воздержаться, которое едва не раскололо партию. Кук и Мерлин ушли в отставку. Похоже, нас ожидают большие перемены.»
Газета А-Арец«Решение было принято большинство голосов. Из 20 членов кабинета против проголосовали трое представителей партии «Херут». В ходе заседания кабинета премьер-министр Менахем Бегин осудил действия раскольников как «хулиганство» и обвинил их лидеров в использовании сложившийся ситуации для удовлетворения своих политических амбиций.
