Василий Звягинцев - Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…
Другая версия была ещё интереснее — это, мол, прибыл на помощь Президенту по тайному договору о дружбе и взаимной помощи израильский спецназ, тоже сплошь из русских парней, детей тех, кто уехал, выправив себе фальшивые родословные.
«Да нет, ну ты погляди! Видишь — на бронике девахи с автоматами едут? Где ты такие автоматы видел? В кино? В кино я тоже видел. Вот это самые еврейки и есть. Ты где у нас таких красоток-срочниц видел? На срочную баб только у них призывают. Евреи ведь, всё у них рассчитано — чтобы пацаны в казармах не тосковали — каждому по бабе в любое время дня и ночи, хоть в карауле, хоть где! И никакой дедовщины! Наши тётки-контрактницы против них — тьфу! Ну, они им покажут!» Довод признавался вполне убедительным, и с тем, что «покажут», никто не спорил, возможно, вкладывая в эту сентенцию весьма противоречивые и даже взаимоисключающие смыслы. Кому «им», тоже особенно не уточнялось. Чтобы потом лишних проблем не возникло.
Кто и зачем распространял такие слухи — не так уж важно, но эффект от них был тот, что и требовался — заморочить обывателям мозги, кого развеселить, а кого и напугать. Было однажды, ещё в первую чеченскую, прибыл, допустим, в Ачхой-Мартан по замене вместо ставропольского ОМОНа элистинский СОБР, и отъезжающие ребята для смеху запустили «дезу» — это, типа, китайцы приехали, наведут порядок и получат здесь в награду лучшие земли в «бандитских» районах. Кто рядом был — сразу разобрался, но подобная информация распространяется ведь быстрее света. Возникла даже некоторая паника среди местного населения.
Вскоре после того, как Президент вновь обосновался в Кремле, Волович, Журналист Анатолий и Писатель Генрих вместе с Уваровым и Анастасией выехали на бронетранспортёре в город.
«На командирскую рекогносцировку», как выразился Валерий. Прямо на броне, для пущего эффекта, и чтобы всё вокруг рассмотреть наконец при свете дня, разместилось второе отделение первого взвода под командой Полины Глазуновой. И она сама, и её девушки пребывали в полном восторге от выпавшего на их долю приключения. Кому ещё доводилось очутиться в роли освободительниц в столице другой России.
Причём ехать по ней на мощном восьмиколёсном броневике несуществующей в их мире модели, свесив ножки наружу вдоль покатых бортов, жадно рассматривая улицы, дома, людей на тротуарах, широко улыбаясь в ответ на заинтересованные взгляды, приветственные взмахи рук и выкрики, подчас двусмысленные. Прохожим, прежде всего молодым парням, тоже ведь было интересно такое, достаточно непривычное, зрелище.
Очень многие из «печенежек» уже прикидывали, как бы устроиться здесь в составе «постоянных оккупационных войск», очень рассчитывая при этом на Вяземскую, Вельяминову и Витгефт — особ, весьма приближённых к верховным властям и в том, и в этом мире. Уж очень здесь всё необычно, интересно и «современно», как выражались у нас в далёкие шестидесятые годы. А сколько всяких в жизни невиданных вещей в здешних магазинах! Даже через витрины с улицы видно. Так примерно могла бы чувствовать себя молодая девушка-москвичка, чудом оказавшаяся году этак в шестидесятом на Елисейских Полях Парижа или, упаси бог, в Нью-Йорке. До́ма-то, само собой, всё равно всё лучше, но как глянешь на прилавки, на машины, да на то, как парни с девушками одеты!
Погода с утра начала несколько портиться, опустился туман, моментами срывался мелкий, как пыль, дождик. Но от этого осенняя Москва становилась даже краше и как бы загадочнее, перспективы проспектов и улиц потеряли чёткость, как на картинах импрессионистов, громадные высотные здания, каких не было у них дома, теперь походили на замки великанов сказочной страны.
БТР сделал полный круг по Садовому кольцу, удивительно свободному в этот час от машин.
— Вот так бы всегда, — мечтательно сказал Анатолий, уже не один год безуспешно требовавший от Президента решительных мер по приведению дорожной обстановки в Москве в разумное состояние.
— Теперь есть образец, — ответил Генрих, — та Москва. После сегодняшнего политического катаклизма можно вводить любые правила, всё проскочит.
— А чего же, — включился в тему Уваров, — мы вам в обмен на современное оружие сколько угодно автобусов и трамваев завезём. У нас заводы давно в четверть силы работают.
— Вполне, — кивнул Анатолий. — А представьте, как можно людей занять на прокладке новых трамвайных линий, вагоновожатыми, кондукторами. И никаких гастарбайтеров! У вас сколько километров путей сейчас? — спросил он Валерия.
— Откуда мне знать? Много. Наверное, раз в сто больше, чем здесь, — ответил Уваров, который за время поездки увидел всего одну движущуюся трамвайную сцепку. — По обоим кольцам, по всем радиусам и бог знает, сколько по хордам, в смысле переулкам…
— Не с той стороны рассуждаете, господа, — вмешался Волович, до сего момента удивительно молчаливый и задумчивый. Наверное, наскоро перепланировывал и конструировал в уме свою будущую биографию. — Если сейчас начать ещё и с автовладельцами бороться, ничего, кроме нового очага возмущения, не получите…
— Это ты не соображаешь, — резко возразил Генрих. — Сколько у нас в Москве автомобилей? Миллиона три, наверное. А жителей — почти пятнадцать. Значит, считая тех, кто выезжает только по выходным, весной на дачу, а осенью с дачи, восемьдесят процентов населения имеют большие претензии к пробкам, загазованности, парковкам на тротуарах, невозможность за двадцать минут на троллейбусе от Рижской до Манежа, как мы в детстве, доехать. Вдобавок — фактор классовой ненависти! Ты ж, Миша, хоть и оппозиционер непримиримый…
— Был, — значительно поднял палец Журналист.
— Это ещё доказать надо, что — был. Так вот, оппозиционер ты прозападный и буржуазный, певец гламура и ананасов в шампанском для своей тусовки, преимущественно. А простой народ — он с огромным, генетическим почтением к идее всяческого раскулачивания относится. Конфискуй сейчас все неправедно нажитые «мерседесы», «порше» и «бентли», преврати их в такси, а прочим разреши ездить только по большим праздникам и, условно говоря, — «по карточкам», не более ста километров в неделю, скажем…
— Плюс льготы для каких-то политически важных групп населения — и всё! Народная любовь Президенту на этом фланге обеспечена, — подвёл итог Журналист.
— Ну, господа, вы прямо какие-то сингапурские порядки ввести собираетесь, — сделал кислую мину, но на дальнейший спор не решился Волович.
— Весь юмор в том, Миша, что именно тебе и мне, вообще журналистам придётся все эти «сингапурские порядки» оправдывать и разъяснять широким массам в нашей самой свободной в мире прессе, — откровенно усмехнулся Анатолий, испытывая прямо-таки физическое удовольствие от мыслей о предстоящей «пламенному борцу с режимом» творческой судьбе.
— Кстати, смотри, Миша, а то мы как-то на совсем постороннюю тему заболтались — всю Москву, считай, объехали, окраины не в счёт, и — что? Тишь да гладь, по большому счёту. Постреливают, конечно, кое-где, не без этого, но ведь не сравнить с Грозным, например? Лично мне это напоминает как раз первый день ГКЧП…
— Он же и последний, — добавил Писатель. — Третьего октября девяносто третьего куда хреновее обстановка выглядела…
— Да, господа, прошу прощения, я ведь вам ещё не сказал, — вступил в разговор пока что с интересом прислушивавшийся к не совсем понятным разговорам Уваров, — полковник Тарханов распорядился, чтобы я вас не больше часа по городу катал. Вам ещё «Обращение к народу» написать надо и «Бюллетень номер один».
…На самом деле это была идея Берестина, которую он и изложил утром Президенту — послать «пишущих людей» лично изучить положение в Москве, после чего подготовить материал для выступления по радио и всем каналам телевидения. В одиннадцать часов утра, предположим, к этому времени всё уже определится.
— А вот господин Ляхов под псевдонимом Фёст пусть пока сделает справочку по сути коварных планов заговорщиков, — продолжил Алексей, — с фактами, цифрами, именами и фамилиями… и фотографии с мест событий непременно. Ваша дача, база «зубров» и тому подобное. Так, чтобы никто ничего опровергнуть не смог.
— Кому же теперь опровергать? На скамье подсудимых разве? — удивился Мятлев.
— Найдётся кому, — успокоил его присутствовавший здесь же Фёст. — Я имею весьма показательные факты участия в этом деле целого ряда ваших зарубежных друзей и коллег. Вот и вставлю в текст цитаты со ссылками на распоряжения, директивы, «закрытые» решения всяких там конгрессов, сенатов, парламентов, советов европ и прочих учреждений, которых наши внутренние дела интересуют куда больше собственных…
— Стоит ли так сразу? — осторожно спросил Президент. — Может быть, изложить всё крайне обтекаемо и посмотреть на реакцию…
