Александр Мазин - Богатырь
Соловей отпрыгнул проворно, обнажая меч…
Но меч ему не потребовался, потому что Сновид не бросил в него нож. И не попытался ударить.
Точно рассчитанным движением он вонзил железо в собственное сердце.
Ужасная боль! Но Сновид сумел улыбнуться. Нет такого будущего, которое не под силу изменить сильному человеку.
Глава 3
– У тебя два пути, – сказал Илья старосте. – Один – правильный, второй на погост.
– В чем моя вина, господин? – возопил смерд. – Мыто всё отдали, худого не делаем! За что?
– А за то. – Илья наклонился к нему поближе и сказал чуть слышно: – Соловью кто вести подает, а?
Староста побелел.
– Да я… Да как же…
– Не ври мне, – совсем тихо произнес Илья. – На куски порежу.
Резать смерда он, понятное дело, не собирался, но староста об этом не знал и побледнел еще больше:
– Да как же ему не пособлять, если он… Это ж Соловей. Он же…
– Страшный? – спросил Илья.
– Очень.
– А я, выходит, нет? Ну ты сам напросился. Викула, сдери с него одежду и привяжи во-он к тому столбу. Сейчас узнаешь, кто из нас страшнее!
– Он! – убежденно выкрикнул староста. – Делай со мной, что хочешь, а Соловей всё одно страшней тебя!
– Викула, погоди! Это почему Соловей страшней?
– Ты меня одного резать будешь, княже, а Соловей… Он всех. И детишек моих, и внуков… Всех!
– Пес с тобой, – махнул рукой Илья. – Живи. Прав ты: не стану я детей губить. Вели, чтоб столы нам накрыли.
– Это вмиг, господин! Оглянуться не успеешь! – И убежал.
– А я б его железом припёк, – заметил Бокша, один из десятников Кулибы. – Закукарекал бы, как кочет поутру.
– И что б он тебе накукарекал? – хмыкнул Илья. – Где Соловей прячется? Так откуда ему знать?
– Ну хоть про капище рассказал бы.
– О капище не рассказывать надо, а нас к нему вывести. И пугать я его не хочу. Всё ж это мой человек, и не холоп, а свободный. Нельзя, Бокша, своих людей убивать. Смердов защищать надобно. А если не можем, так не с них спрос, а с нас. Ты понял?
– Вроде бы, – неуверенно пробормотал десятник. – А как мы теперь капище найдем?
– Вот об этом, Бокша, нам и стоит подумать.
Проводника они нашли. Староста нашел. Когда Илья на кресте поклялся, что не причинит вреда ни капищу, ни жрецам.
– Лошадок оставить придется, – сказал проводник, приземистый смерд средних лет по имени Нездила. – Не пройдут лошадки.
Илья подумал немного: оставить ли коней здесь, в деревеньке, или вернуться в Моров? Пожалуй, лучше вернуться. Крюк невелик, а оставлять лошадей без охраны никак нельзя. Сболтнет кто тому же Соловью…
А отряд у Ильи не так уж велик.
Лес окрестный Илья немного знал. Успел поохотиться и до беды, и после. Однако далеко не заходил: дичи и вблизи городка было вдосталь. Двигаться по лесу Илья тоже умел. И дорогу запоминать, так что и без проводника не заблудился бы.
Но капища не нашел бы. Укрыто оно было на совесть. На болотном островке, попасть на который можно было, лишь зная проходы и гати, а их ведь не видно, если не знаешь. Топь и топь. Шли сторожко. С проводника глаз не спускали… но Нездила вел себя примерно. Об опасностях предупреждал. И никаких попыток удрать не делал. Тоже понятно. В деревеньке семья его осталась. Что не так – они ответят. Илья честно сказал: доведешь успешно – награжу, попытаешься обмануть – всех мужчин в твоем роду смерти предам.
Довел. Честно. К полудню второго дня вышли к острову, на котором возвышался знакомый частокол со звериными и человечьими черепами. Над частоколом торчали три идоловы башки. Одна – с острыми звериными ушами.
В ворота гридь вошла беспрепятственно: ни привратников, ни свирепого мишки. Внутри ограды идолов оказалось много. Не меньше десятка. Вои отнеслись к ним с опаской: кто крестился, кто, напротив, сотворял языческие знаки.
– Не боись! – весело сказал Илья, направляясь к высокому, крытому не соломой, а дранкой дому, вплотную примыкающему к частоколу.
Что удивило: во дворе – никого живого, кроме нескольких шавок, которые затявкали на пришельцев, но с большой опаской, издали.
«Неужели предупредил кто и все сбежали?» – забеспокоился Илья.
– Малига! Твой десяток – снаружи. Глядите в оба! Остальные за мной! – и отбросил прикрывающую дверной проем медвежью шкуру.
Нет, не сбежали. Все здесь. Но радости от этого Илья не испытал. Благодаря своему росту он смог глянуть поверх голов и увидел, что на длинном столе, у возвышения, на котором теснились идолы поменьше, лежит человек. И человека этого Илья узнал. Именно его он и пытался найти. Сновид. Мертвый Сновид, потому что невозможно выжить с ножом в сердце.
Жрецы шарахнулись в стороны, Илья подошел вплотную, глянул на мертвеца, втянул носом воздух…
Если покойника не хранили в леднике, то еще вчера он был жив. Обидно. Совсем немного опоздал.
Оглядевшись, Илья выбрал в толпе самого важного, поманил:
– Кто его убил?
– Неведомо, – покачал головой жрец.
– Нож чей?
– Это его нож! – Вперед выдвинулся еще один жрец, помоложе. – И держал он его сам. Должно быть, сам себя и зарезал!
– Княжич! – рявкнул Бокша. – К господину следует обращаться: «княжич»!
– Погоди, десятник! Знаешь место, где его убили?
– Знаю, – кивнул жрец. – Детки на него наткнулись, что поутру ягоды собирали. И сразу к нам. Показать… княжич?
– Тут ночью людей было – десятка полтора, не меньше, – доложил гридень из Свеновых вятичей. – Натоптали изрядно. Но к старику, – он здесь лежал, – вятич показал на удобную ложбину между корнями векового дуба, – подходил только один. В сапогах, не в поршнях.
– Это я и сам вижу, – буркнул Илья. Глянул на ложбину, застеленную для мягкости уже пожухшей травкой. Крови на ней не было. – Этот, в сапогах, подошел, наклонился, факелом посветил и ушел.
– Вижу, княжич, ты следы читать умеешь, – с уважением произнес вятич.
– Про то я и сам знаю. Ты мне скажи: куда они ушли?
– Не скажу, княжич, – вздохнул гридень. – Где земля мягкая, там след видно хорошо, и веточки надломанные. А потом они в ручей спустились, а сколько и куда по нему шли, сказать не могу. Если разделиться да пробежаться вверх и вниз…
– Разделяться не будем! – отрезал Илья. – Возвращаемся. Нездила!
– Здесь, княжич!
– Возвращаемся в Моров.
– Домой идем? – спросил молоденький, не старше Ильи, отрок по имени Миловид.
– Домой.
– От славно!
– Старшие ко мне! – скомандовал Илья. – Строй прежний. Шлемы надеть! Глядеть в оба! – распорядился он.
– Чуешь нехорошее, княжич? – негромко спросил десятник Малига, опытный, уже давно опоясанный гриднем. Илье Малига нравился. Дело знает, не болтлив, десяток – в порядке.
– Тут и чуять не надо, – ответил Илья. – Ночью под священным дубом ведуна зарезать… Это, брат, не нехорошее. Это очень скверное. И хитрое.
– Почему хитрое, княжич?
– Кровь наземь не пролилась, – сказал Илья.
– И что? Какая разница?
– Есть разница, поверь… Хотя нас, христиан, это не касается!
– Ох и мудр ты, княжич! – с уважением произнес Малига. – Не скажешь, что годами юн.
– Учили хорошо. И… вот полежи полгода на лавке калекой да еще с иглой раскаленной в спине – тоже мудрым станешь. – Илья усмехнулся.
– Нет уж. – Малига сделал знак, отводящий зло. – Я уж лучше так, невеликим умом.
Вскоре они вышли на уже знакомую тропу, и Илья, увидав на земле их собственные следы, немного расслабился. И другие, глядя на него, тоже. Но шлемов никто не снял. Команды не было.
Расслабился… А зря.
Глава 4
Стрелы прилетели бесшумно и разом. Одна ударила в висок проводника, вторая пробила ногу одного из дружинников, а третья должна была вонзиться в шею Илье, но он, услыхав щелчки тетив, мгновенно присел, прикрывшись плечом, и стрела лишь чиркнула по верхушке шлема.
– Гридь, в круг! – рявкнул он, сбрасывая со спины щит.
Собирать и держать строй – первое, чему учат новичков. А новичков в отряде не было. Каждый знал, что делать, и свое место тоже знал, потому круг собрался в одно мгновение. Миг – и цепочка воев превратилась в маленькую крепость, успев втянуть внутрь раненого. Очень вовремя, потому что стрелы посыпались градом, а воздух наполнился жутким, вынимающим душу свистом.
– Соловей! – заполошенно крикнул кто-то.
– А хоть бы и коршун! – рявкнул Илья. – Мы – гридь, а они кто? Тати! Хотели взять врасплох, напасть, как крысы, – не вышло! А врукопашную у них – кишка тонка. Строй на строй рубить – это не трели стрелами чирикать!