Владислав Стрелков - «Огненное зелье». Град Китеж против Батыя
Кубин тем временем договорился с купцом о соли с перцем и мешке сухой ягодно-ореховой смеси. Обошлось это нам в три раза дороже меховой куртки, бобровой шапки и налатника вместе взятых.
Купец вышел из лавки проводить нас, еще раз вглядевшись в лица. Наверняка он знает наши имена. Теперь ориентировки на всех князей, воевод и сотников пополнятся еще и нашими. Пропустить дружину более чем в пять сотен воев монгольская разведка не может. Не удивлюсь, если они знают все о каждом боярине.
– Амбары Кузьмы Ерофеевича там. – И дед Матвей махнул куда-то вбок.
Лавка и амбары нужного нам купца стояли у самого края торга. В них торговали почти всем, от одежды до доспехов и оружия, но основной товар у купца – это хлеб и крупы. Вот и едем поговорить с ним о его наблюдениях и сторговаться о запасе круп для дружины.
* * *Кузьма Ерофеевич оказался на месте и как радушный хозяин пригласил нас отобедать. Двор у купца оказался обширный, но заставленный телегами. Первые этажи дома были собственно амбарами, а второй этаж был жилым. Разносолов у купца – что на княжеском столе, разве что сам стол не такой большой, но блюд стоит – все не осилишь. Вино тоже разное, и дегустация могла затянуться надолго. Разговаривали на разные темы, но, впрочем, больше говорил Кузьма Ерофеевич – о вине, что прикупил по выгодной цене, о том, что он удачно расторговался этим летом, тут же посетовал, что урожай собран в этом году богатый и на крупы цены упали. Между делом он прикладывался к кубку с вином и порядком опьянел, но разговор вел размеренно. Кубин и я не прерывали монолог купца, поддакивая и иногда задавая наводящие вопросы.
– Эхма, не успел я дела тут закончить, – вдруг пожаловался купец, – теперь в Новгород до холодов уйти не успею.
Кубин и я переглянулись, и Дед Матвей осторожно спросил:
– А чего так?
Кузьма Ерофеевич подвигал бровями, залпом опрокинул остатки вина в рот и медленно произнес:
– Чую, что-то будет. Я этим летом до самого Сарая доходил. Так слух там идет: местный хан данников не менее десяти сотен воев отправил куда-то. Не к добру это. Вот и мыслил я в Новгород податься.
Мы опять переглянулись. У купца-то интуиция хорошая, чует, что может произойти, даже точно не зная, что именно. Похоже, больше он ничего не знает, а спрашивать напрямую не стоит: кто знает, как он себя поведет? Наш интерес к этому факту только подтолкнет купца к бегству из города, а за ним ринутся и остальные. А это нам не надо. Тут и до паники недалеко.
Ладно, переходим к плану «Б».
– Кузьма Ерофеевич, ты баял, что круп у тебя полны амбары, так мы у тебя их купим.
Купец сразу улыбнулся бородой и бодро спросил:
– Сколько надобно мешков – два али три десятка?
– Две сотни гречи и хлеба сотни три.
Купец округлил глаза, потом икнул и переспросил:
– Сколько?
– Ты не ослышался, Кузьма Ерофеевич.
Купец удивленно покачал головой, потом посмотрел в пустой кубок и, повернувшись в сторону двери, проорал:
– Прошка, сбитень неси!
Дверь тут же отворилась, и в светлицу, будто лебедь, быстро вплыла румяная девица. Поставила большой корец на стол, небольшим ковшом разлила сбитень по кубкам и так же плавно уплыла за дверь. Вот так прошла! Совсем как под песню «Во поле березка стояла», так как девица двигалась, будто на ногах у нее были надеты ролики.
Кузьма Ерофеевич отхлебнул сбитня и, посмотрев на нас, выдал цену:
– Три гривны!
Оп-па! А я думал дороже будет. Не ожидал, что цена на крупы низка. Ах, да, купец говорил, что год был урожайным и цены упали. Можно купить больше крупы, но как все увезти?
Три гривны. Это три огромных дома под ключ, почти три дворца. Целых три деревни с холопами. Три коня или три эксклюзивных брони, как у меня или Кубина. Если сбить цену, то есть возможность заказать в кузне кремля доспех про запас. Я кивнул самому себе и предложил:
– Гривна!
Кузьма Ерофеевич поперхнулся сбитнем, и… понеслась потеха!
Мы торговались самозабвенно. Купец бился над каждой долей гривны, я за каждую пластину к брони. Временами я поглядывал на молчавшего деда Матвея, но тот смотрел на наш спор невозмутимо, правда, отчего-то чуть багровея.
– Две гривны!
Купец мотнул головой и залпом опрокинул еще один кубок со сбитнем. Во дает, а до этого казался пьяным. Ладно, подключаем тяжелую артиллерию. Извлекаю зажигалку и будто бы невзначай начинаю крутить ее в руках. Кубин, заметив это, побагровел еще сильней и, схватив кубок стал медленно пить, а купец, сдвинув брови, лишь мельком глянул на незнакомый ему предмет.
– Две и три четверти!
Я нажал на кнопку, и над зажигалкой появился ровный огонек. Кубин булькнул что-то и пихнул меня ногой. Мне стало понятно его состояние, близкое к истерике. Но концерт еще не закончен, тем более что клиент мгновенно созрел. Кузьма Ерофеевич завороженно смотрел на маленькое пламя, не перекрестившись, как тот купец, что приобрел первую «вечную свечу». Ладно, этому клиенту про «вечную» говорить не буду. Пожалею Власыча, а то опять живот от смеха надорвет.
– Что это? – завороженно спросил Кузьма Ерофеевич.
Я отпустил кнопку и притворно заозирался:
– Где?
Купец показал на зажигалку:
– Это.
– Ах, это? Это самозажигающееся огниво. Редкая вещь, больше такой нигде нет. Бешеных денег стоит. – Я хищно улыбнулся про себя, называя цену: – Целых пять гривен отвалил за нее.
В общем-то я не врал, зажигалка стоила пять рублей, но купцу не объяснить разницу между тем рублем и теперешней гривной. Не поймет, как я до сих пор не могу понять цен этого времени. На одну гривну нехилый дом построить! В моем времени бы так!
Купец сглотнул и выпалил:
– Четыре!
Отлично! Рыба заглотила наживку, подсекаю – продано, и даже дороже, чем первая. Опять сильный пинок ногой. Терпи, дед Матвей, нужно терпеть.
– По рукам!
Купец получил свой эксклюзив, нажал на кнопку, пьезоэлемент щелкнул, и появился огонек. Не отпуская кнопку и завороженно смотря на огонь, купец, наконец, перекрестился. И как Кубин еще держится? Даже пинать перестал, ничего, смех продлевает жизнь. Пей, дед Матвей, сбитень маленькими глотками и терпи!
Я провел инструктаж по пользованию огнивом. Теперь при рачительном использовании зажигалки хватит надолго. Предупредил о том, что долго держать в горящем состоянии огниво нельзя. Кузьма Ерофеевич с трудом оторвал палец от кнопки, а у меня промелькнула злорадная мысль – впулить купцу последнюю зажигалку, но я отогнал ее. Все-таки огниво самому понадобится, а спички, что остались, приспособлены для быстрого поджога моих фугасов.
Наконец счастливый обладатель «самозажигающегося огнива» оторвался от созерцания оной и выкрикнул:
– Прошка, вина неси!
Ага, это правильно, как в лучших традициях, – сделку надо обмыть. Рядом вздохнул облегченно дед Матвей, поняв, что цирк окончен. В светлицу вплыла Прошка, и у меня опять в голове заиграла «Во поле березка стояла». И как так у нее получается?
* * *Торг уже затих, площадь почти опустела. Мы никуда не спешили и ехали медленно.
– Знаешь, Володя, – усмехнулся Кубин, – ты так торговался, что я было подумал – ты в прошлой жизни купцом был.
Я покосился на деда Матвея и хмыкнул:
– Нет, Власыч, ты ошибаешься, для меня деньги – тлен, мусор. И торговался не ради денег. Каждая гривна – это одна хорошая бронь, вроде нашей, сабля или меч из булатной стали… да ты сам должен понимать.
Дед Матвей понял, что неудачно пошутил.
– Ладно, не обижайся. Просто я давно так не веселился.
Но лицо деда Матвея вдруг стало задумчивым.
– Давай-ка к реке спустимся, – предложил он, – посидим у воды, подумаем.
– Давай.
Мы развернули коней и вместе с выезжающими из города телегами проехали к главной башне посадской стены. Стражники скучно скользили взглядом по выходящему потоку телег и людей. Увидев нас, немного подобрались, а один даже доложил:
– У нас все спокойно.
Странно, чего это они? Или им стало известно все, что произошло в детинце, или дед Матвей уже взялся за воспитание местной стражи? А Кубин на доклад ратника только кивнул.
После моста и извилистого поворота мы завернули направо. По дороге, которая через овраг, где протекала маленькая речушка Почайна, мы направились к нижним причалам, что стояли у самого слияния двух рек. Легкой рысью обошли несколько груженных чем-то телег.
У причалов кипела работа. Купцы торопились отправиться с нужными товарами дальше, чтоб успеть добраться до ледостава. Тут же из больших лодок выгружалась пойманная рыба. В общем, обычная суета пока небольшого речного порта.
Завернули налево и проехали вверх по течению, минуя причалы. Остановились за последним, у нагроможденных, нанесенных половодьем бревен, веток и всякого мусора. Привязали коней и подошли к самой воде. Присели на лежащее бревно. Я покосился на сидящего недалеко рыбака. Он взмахнул удилищем, забрасывая снасть, немного повернулся, и стала видна левая, покалеченная рука. Настроение упало.
