Кремлевские звезды (СИ) - Ромов Дмитрий

Слушаю долгие гудки, никто не подходит, и я уже собираюсь повесить трубку, как вдруг на том конце раздаётся:

— Алло…

— Привет, это я.

Повисает пауза.

— Ты в Москве? — наконец, спрашивает Ирина.

— Вот, только прилетел.

— Ёлки… а мне убегать надо…

— Не беда, давай встретимся позже.

— Сможешь подъехать к ЦК? На Маросейку.

— Смогу, конечно, но мне не меньше часа понадобится, а может и больше.

— Да, раньше и не нужно. В час. Давай в час дня. Там есть кафе. Нормальное. Давай там, запиши адрес.

— Я запомню.

Мы приезжаем в центр и я звоню всем своим московским друзьям и партнёрам. Звоню Злобину и договариваюсь встретиться с ним в «Москве».

— Мне нужно поговорить с вами о достаточно важном деле. Мы когда-то начинали, но так и не договорили.

— Ну, давай договорим, — соглашается он и интересуется, нужно ли мне жильё.

Я говорю, что пока не знаю. Он хмыкает, но не комментирует.

В Москве время летит чрезвычайно быстро, поэтому я и заметить не успеваю, как наступает час дня. Захожу в кафе. Здесь людно, но места имеются, судя по всему, тут недёшево, вот и объяснение.

Сажусь за столик и жду Новицкую. Она задерживается и официант начинает немного нервничать. Мне приходится заказать чашку кофе и пирожное. Отдам ей… Наконец, Ирина появляется. Деловая, энергичная, целеустремлённая, элегантная. Да, Москва — это её стихия. Здесь она точно сможет реализоваться по полной.

Я поднимаюсь и поджидаю, пока она подойдёт. Машу ей рукой. Заметив меня, она улыбается, быстро подходит и крепко обнимает. Соскучилась. Я тоже её обнимаю и легко, практически по-братски чмокаю в губы.

И тут же кто-то резко и не очень вежливо дёргает меня за плечо.

— Это ещё что за хрен? — слышу я раздражённый мужской голос.

Я поворачиваюсь и вижу офицера лётчика. Он хмуро и явно недовольно меня рассматривает.

Вот уж действительно, это ещё что за хрен?

22. Черная тень

Майор, лет тридцать пять, молодой, да ранний, благоухает не Шипром, а чем-то иностранным, причём довольно обильно, подчёркивая прямолинейность подходов и бескомпромиссность взглядов. А может, склонность к некоторой чрезмерности.

У него чёрные волосы, карие глаза и волевой подбородок. Да и вообще, видно, что человек повелевает подчинёнными с большой охотой, и попросту привык солдатиков гонять.

— Поосторожнее, майор, — бросаю я и высвобождаюсь из его хватки, просто сбрасывая его руку.

— Что⁈ — вмиг разъяряется он, от такой непривычной со стороны юнца дерзости.

Бросаю взгляд ему за спину на стоящих чуть поодаль в боевой готовности Игоря и Пашу и делаю едва заметный знак, чтобы они ничего не предпринимали.

— У меня там пулевое свежее, а ты хватаешь, — говорю я беззлобно.

И он тут же подвисает и осекается.

— Арсений! — вступает Ирина. — Ты что творишь!

— Так со спины не видно было, что пацан, — пожимает он плечами. — Ты кто, фронтовик?

— Боец невидимого фронта, — хмыкаю я. — А ты, авиация? Лётчик что ли?

— А чё дерзкий такой? — тут же хмурится он. — Ты как разговариваешь с офицером?

В голове проносятся кадры из «Матроса Чижика», где офицер хлещет лайковыми перчатками вытянувшегося во фрунт морячка и приговаривает: «Будешь замечать офицера⁈ Будешь, замечать офицера, скотина⁈» Ужасы царизма, однако.

— Так, — снова говорит Ирина, — немедленно прекрати. Это Егор. Мой… племянник.

Она не привыкла к такому. Сейчас прямо, какой-то офицеришка будет ею командовать. Командовать она и сама умеет и делает это не хуже тебя, мой дорогой Арсений. А впрочем, женщин не разберёшь, я давно на это дело рукой махнул. Бывает такая вся из себя королева, а свяжется с чистым мудаком и терпит все его задвигоны.

Но, вообще-то, мне тоже интересно, кто он такой. И… от меня не укрылось, как она запнулась, прежде, чем назвать меня племянником.

— Ну, вот и познакомились, — киваю я. — Ир, он кто, помимо того, что лётчик? Он случайно не абьюзер?

— Во-первых, он не лётчик, а связист, наше училище закончил, а во-вторых, это мой друг.

— Понятно, — киваю я и протягиваю ему руку. — Друг моей тётки и мой друг. Значит подружимся, Арсений.

Он пожимает мою руку и кивает:

— Подружимся.

Но во взгляде его читается недоверие к этой идее.

— Ты с нами обедать будешь? — спрашиваю я. — Нам тут про памятник на кладбище поговорить надо. Ну, и так, вообще.

Видно, что он хотел бы пообедать с Ириной, но я задаю вопрос так, что всем становится ясно, какой ответ я предпочитаю услышать. Впрочем, ему, разумеется, плевать, что я там предпочитаю, поэтому он уверенно заявляет:

— В этом деле я могу подсказать кое-что. Так что, если надо…

— Спасибо, Арсений, — не даёт ему договорить она, — но нам нужно некоторые семейные дела обсудить. Давай потом созвонимся. Завтра.

Он сжимает губы, но решает, должно быть, что настаивать сейчас было бы не айс и даёт задний ход.

— Да, конечно-конечно, я позвоню, — недовольно говорит он. — Я всё равно, перекусил уже.

— Эх, обидели такого хорошего человека, — цитирую я «Иронию судьбы», когда Арсений уходит.

— Ладно, давай без иронии, пожалуйста, — чуть качает головой Новицкая и присаживается за столик. — Это просто знакомый.

— Да пожалуйста, — я тоже присаживаюсь. — Только он ведёт себя неправильно, будто он не просто знакомый, тебе разве так не кажется? Скоро тобой начнёт командовать, ты как, не против? Рота, подъём!

— Забудь о нём, — говорит она и кладёт свою руку поверх моей. — Я же сказала, просто знакомый. Или что, ты мне будешь сеансы жгучей ревности устраивать?

— Я нет, а он будет. Я таких знакомых насквозь вижу. Волнуюсь за тебя, вот и всё.

— Глядите-ка, — вдруг улыбается она и я тут же отвечаю ей улыбкой на улыбку.

— Ладно, рассказывай, как ты тут? — меняю я тему. — Обустраиваешься?

— Обустраиваюсь. Ты где загорел так, на Юг мотался?

— В Узбекистан, — на всякий случай вру я.

— Ох, подведут тебя узбечки под монастырь, и защитить теперь некому будет. Если только широкозадая твоя.

— Ох, Ириш, вечно ты мне этот широкий зад инкриминируешь, — усмехаюсь я. — Но за защитой я только к тебе. Рассказывай давай, как устроилась.

— Чего рассказывать-то? Живу в хрущёвке в комсомольской деревне.

— Прям в деревне?

— Не совсем, это пятнадцать минут от метро ВДНХ, второй Новоостанкинский переулок. Вот… Что ещё сказать, к работе пока официально не приступила, я ещё в отпуске числюсь. Но на работе торчу от звонка до звонка. Пока вхожу в курс, знакомлюсь с делами.

— Ну, и как не раскаиваешься, что всё бросила и сюда рванула?

— Рано пока выводы делать, — машет она рукой. — Поживём — увидим. Да, и чего раскаиваться? Всё в наших руках, тебе ли не знать, Брагин? Бери и делай, а раскаиваются пусть лентяи и тунеядцы.

— Точно, — киваю я. — Пусть раскаиваются трутни. Значит, будем впахивать до седьмого пота.

— Слушай, знаешь что, приезжай ко мне вечером, там и обсудим всё. Поговорим нормально. Мне сейчас некогда, если честно. Что думаешь? Заодно и посмотришь, как я обустроилась.

Что я думаю? Думаю, что всё когда-то заканчивается, кроме верной дружбы…

— Ты когда уезжаешь? — уточняет она.

— Не знаю ещё, — пожимаю я плечами. — Главная цель командировки с тобой повидаться, а остальное мелочи.

Она смеётся и ерошит мне волосы на макушке.

— Хороший мальчик, — говорит она, улыбаясь.

— Да, тётя, — поддакиваю я.

— Но злой и заносчивый, — смеётся она.

Ну вот всё и решилось, придётся оставаться. Ирина уходит, а я пересаживаюсь за столик к парням и заказываю бефстроганов с картофельным пюре. Неплохо, лучше, чем в столовой.

Поев, мы не торопясь идём пешком к гостинице «Москва». Игорь не возражает против получасовой пешей прогулки и мы, как туристы, крутим головами, любуясь столицей. Поскольку время до встречи ещё есть, заглядываем на Красную площадь. Пашка здесь впервые, так что впечатлений у него хоть отбавляй.