Владлен Щербаков - Спасение неизбежно Октябрь 2012
— Оля, сиди здесь, — сквозь зубы сказал полицейский, — я сейчас приду.
Навстречу по лестнице сопят разномастные девицы, лица озабоченные, движения решительны. 12–30 — время торопиться в столовую. Обед с 13 до 14, но все стараются избежать очереди, первым опять же лучшие куски. Тандемом степенно прошли две женщины. Сутулая худая и толстая с паклями вместо прически. Начальник и заместитель. Предыдущее общение с ними убедило Виктора в том, что полные женщины страдают большим количеством комплексов, чем худые. Пропустив монстров дознания, Свиридов вернулся к Ольге.
— Ты есть хочешь?
— А мы еще долго здесь? У меня денег нет.
Гражданских в столовой не приветствуют, тем более с ребенком.
— Пошли в машину, там посидишь, я поесть что‑нибудь принесу.
Виктор отогнал автомобиль в тень соседнего здания, принес из столовой пару бутербродов и пакет сока. Есть время самим перекусить.
— Смотри, какой он спокойный у тебя. А отец где?
— Сидит. – Ольга спокойно посмотрела в глаза участковому.
— За что? – Виктор особо не удивился.
— За наркоту.
— понятно. Ладно, сиди здесь, можешь на заднее сиденье пересесть. Я постараюсь побыстрее управиться.
По пути в управление звонок из дежурной части отделения.
— Свирид, твоего жулика привезли. Ты когда его заберешь? – Лишний человек в камере дежурному ни к чему. Наказание за административное правонарушение обычно назначается в виде суточного ареста, но правонарушителей отпускают сразу после вынесения решения.
— Подержи до моего приезда, Альберт. Сам знаешь, как тут.
— Ладно.
В дознании послеобеденный перекур. У зарешеченного запасного выхода дамы смолят сигареты. В коридоре ожидают участковые и их подопечные. Разобрать в гражданах потерпевших или подозреваемых невозможно. Одежда мятая, лица с похмелья. Такой контингент – нажрутся, рожи друг другу разобьют, бегом в полицию заявления писать. В чем‑то дознавателей можно понять.
Принцип тот же – материалы рассматривают заместители по очереди. Замы сидят в одном кабинете, очередь соответственно двойная.
«Старшилина Т. П., Жумантунгулова А. М.» Страшилина Т П, Жимтамтам — читает Свиридов.
В кабинете запах кислятины. Две женщины сидят друг перед другом, как в зеркало смотрятся. Толстомясые, круглолицые, только у одной разрез глаз поуже. Глаза из‑под эпикантуса несколько минут рассматривают бумагу.
— Тань, сколько ударов надо, чтобы истязание было?
Стараясь дышать верхушками легких, Свиридов передает Старшилиной злополучный материал.
Татьяна Петровна питает ответные чувства к бывшему оперу. Не поднимая глаз, положила материал перед собой. 15 минут Виктор топтался в тесном кабинете, пока заместители разбирались в юридических тонкостях кухонной драки. Старшилина почувствовала, что перегибает палку – Виктор подошел к столу, вены на кулаках червяками. Две минуты – приговор:
— Они раньше были знакомы? Деньги занимала? Самоуправство. Назарова указывает на физическое насилие. Часть вторая – следствие.
— Не берут, повреждения не зафиксированы.
— Это ваши проблемы.
Бумаги шлепаются на край стола. Ваши проблемы! Привлечь жулика к ответственности. Ваши проблемы. А на хуя ты здесь сидишь, манда немытая!? Мысли Виктора кувалдой по грязной голове. Татьяна Петровна – старый воин, ей даже вслух такое скажи, раскраснеется, ответит в стиле пьяного матроса.
Второй этаж.
— Дознание не берет. Старшилина говорит ваша тема.
— Я же сказала, — глаза выпучиваются, — нам нечем доказывать насилие, свидетелей искать надо было, а не ходить здесь права качать! Идите к Старшилиной, я ей позвоню.
Права качать. Так называются попытки решить вопрос о подследственности. Придется побеспокоить начальника полиции общественной безопасности, которому починен орган дознания.
— Разрешите, товарищ полковник? – обращения между старослужащим оставались прежними.
В кабинет Айбулата Кимовича Атажонова попасть намного проще, чем к его соплеменнице Жумантунгуловой. Кабинет строг, как морщины под бобриком волос полковника. Стол, ряд кресел, застекленный шкаф. Под стеклом спортивные кубки, медали, в рамках грамоты за отличия в службе, участия в чеченских компаниях. Айбулат Кимович по- настоящему уважаемый человек.
— Что у тебя, Свиридов? – Атлетического вида казах выговаривает слова с дикцией телевизионного ведущего.
— Не можем с подследственностью определиться. Потерпевшая с грудным ребенком с утра здесь.
Полковник читает не по чину малозначительные бумаги. Палец вдавливает кнопки внутреннего телефона.
— Татьяна Петровна, у вас сколько дел в суд ушло в этом месяце? Вам перспективный материал принесли, почему не берете? Да, который Свиридов принес! Со следствием сами разбирайтесь! Сейчас он зайдет.
— Иди. – Айбулат Кимович, золотой человек, возвращает материал. – Если что, ко мне зайдешь.
— Так точно. Спасибо.
Первый этаж.
— Где документы на телефон? Стоимость какая, где чек?
— Какой чек? Куплен на рынке два года назад.
— Бери, где хочешь, справку о стоимости. Цена должна быть больше 2500 рублей, иначе пиши отказной.
Телефон и правда дорогим не назовешь. Уголовная ответственность за самоуправство предполагает значительность ущерба. Такой ущерб наступает после отметки в 2500 р. Ебаный насос! Еще год назад ущерб оценивали собственники. В пределах разумного. Справку теперь подавай! Зимой другу уважаемого прокурора малолетка морду набил. В том же дознании дело возбудили сразу без медицинского освидетельствования. Переквалифицировать всегда можно.
Стекла в машине опущены, Ольга на заднем сиденье, ребенок кряхтит, как дед на смертном одре.
— Что с тобой?
От фотомодельного вида остались воспоминания.
— Отвези нас домой, не надо мне ничего! – К дрожащим губам от глаз черные полоски.
Истерики только не хватает.
— Едем, едем. Посидишь дома, пока закончу.
Днем дороги свободные, солнце печет не по–весеннему.
Перед домом Ольга выходит не сразу.
— Вы не можете 300 рублей одолжить? Ребенка кормить нечем.
Ребенок – дело святое. Не отдаст, конечно.
Неподалеку магазин по продаже сотовых телефонов б/у. Продавец, длинный худой парень, с изумлением внимает майору:
— Мне нужен какой‑нибудь документ, подтверждающий стоимость телефона Nokia…
— Старая модель, мы такими не торгуем даже.
Парень сообразительный – предлагает пустой бланк с печатью ИП.
Ничего не остается, как вписать самому вписать модель и нужную сумму.
Колдоебины дороги, Олд Спайс не справляется, пятна под мышками, первый этаж, Старшилина.
— Я до 16 часов материалы рассматриваю. Сейчас 16–15, приходи завтра.
— Какой завтра! Жулик пока здесь, в раскладе!
Старшилина вздыхает, мелькает тень Айбулата.
— Ладно, давай посмотрю.
— Что это за справка? Чек нужен, официальный документ.
Где его взять, родить если только. Или высрать.
— Татьяна Петровна! Я поехал в прокуратуру, напишите на сопроводиловке, что смотрели.
— Ничего я тебе писать не буду, езжай куда хочешь! – Старшилинские слюни по всему кабинету.
Прокуратура расположена в отдельном здании через четыре квартала, на радость полицейским водителям. Отвез туда пару раз следователя, день прошел.
Культурный уровень прокурорских работников на порядок выше. Помощники прокурора предельно вежливы. Вежливость, подкрепленная полномочиями, не позволяет возражать.
— Виктор Андреевич, завтра адвокат такую же справку принесет о стоимости телефона в 500 рублей.
— Так что, отказной писать?
— Решение Вам принимать.
— Спасибо.
«…в связи с отсутствием объективных данных, свидетельствующих о насилии в отношении гр. Назаровой О. А., а также невозможностью оценить реальный ущерб, в действиях гр. Дорофеева С. В. усматриваются признаки административного правонарушения по ст. 19.1 КоАП РФ.
Учитывая вышеизложенное, в соответствии со ст. ст. 144, 145, ч. 2 п.1 ст. 24 УПК РФ в возбуждении уголовного дела отказать за отсутствием состава преступления…»
— Так, что, начальник, я пошел? – Дорофеев старается не выдать злорадства голосом, выдают бесенята в глазах. Злые, черные глаза сверлят бывшего опера.
— Славянский шкаф?
— Был шкаф, да весь вышел.
Друзья узнали друг друга по голосу и манере разговора.
— Проблемы?
— Нет. Так, поговорить. Если не занят.
— Завтра днем. Квадрат «М».
Верный друг – лучше любого психоаналитика.
Свиридов стер последний номер, вернул копеечную «моторолу» соседу по столику. Мужик в рабочей спецовке опрокинул стакан, дыхнув перегаром, спросил:
— Что, достали, брат?
Виктор положил полтинник на стол.
— Спасибо. Выпей за справедливость, что ли.
— Дешево ты ее ценишь. – Работяга даже не взглянул на деньги.
Свиридов вышел из рюмочной, поежился. В фланелевой рубашке с коротким рукавом вечером прохладно. Две рюмки водки душу не согрели.
