Владимир Мельник - Законы войны
17
Начался сентябрь 2005 года. Жара не спадала, нещадно выжигая все и вся на истерзанной Третьей обороной севастопольской земле. Из-за нехватки воды и антисанитарии развивались всякие заболевания, которые выводили из строя уже столько же народу в день, сколько погибало или получало ранения во время боев. Нас перекинули под Казачье. 7-ю горнострелковую морпеховскую бригаду окрестили «смертниками», потому что мы должны будем прикрывать отход наших частей с последующей эвакуацией. В городе еще шли бои за каждый дом. На мысе Фиолент в скалах еще прятались наши солдаты, матросы и пробивались к еще не окруженным частям. Началось формирование партизанских групп из числа добровольцев. В общем, к 10-му сентября 2005 года все, не успевшие эвакуироваться войска сосредоточились на крошечном полуострове, на западе которого венчает мыс Херсонес.
Сентябрь у меня всегда ассоциировался со школой. Бегущие и смеющиеся девочки с большими белыми бантиками в белых фартуках и мальчики в белых рубашках с ранцами или рюкзаками, и обязательно с большими букетами цветов. Месяц, в котором ты каждый год себе давал слово, что в этом году ты будешь учиться лучше, будешь больше сидеть за уроками, чем за телевизором или компьютером. Но все же год проходил также как и остальные. Или месяц в том году, когда ты уже лихорадочно начинаешь думать о том, как сдавать выпускные экзамены и куда лучше поступать. Сейчас для меня это уже как будто из другой жизни. Все это казалось каким-то сном из очень далекого прошлого, можно даже сказать из какой-то параллельной реальности. Помню себя в школе — середнячок. Особых хлопот ни родителям, ни учителям не доставлял. Но в десятом классе очень увлекся химией и уже подумывал поступать на химика, но, как говорится, взыграла кровь — решил стать военным. В квартире у меня частенько что-нибудь взрывалось или воспламенялось. Но родители стоически терпели мои опыты. Они считали, что уж лучше пусть я дома взрываю и химичу, чем буду шастать по подвалам и наркоманить. В одиннадцатом классе и сразу после школы я понял, почувствовал, каково это — быть никому не нужным. Особенно когда не поступил в военное училище. Я тогда мечтал стать офицером. Ну что же, моя мечта сбылась. Только какой ценой?! Хотя Оксана тут ни причем. Если бы не война, то фигушки бы стал офицером. Если бы не война, не женился бы на Оксане, но если бы не война — я бы ее не потерял. За все в жизни нужно платить.
Отвод частей уже начался. Первыми отошли китайцы, их погрузили на все что могло держаться на воде, вплоть до кораблей охранения и прикрытия, что были возле Севастополя и эвакуировали в Анапу. Мы уже привыкли к колоннам отступающих войск.
Я смотрел на них и думал, что своими жертвами наша бригада спасет много народа от бессмысленной смерти в этой вселенской бойне.
Почему-то припомнился недавний случай. На колонну гражданского населения, которую еще не успели эвакуировать, налетела палубная авиация американцев. И видел, да и не только я, как взрывы перемешивали с землей людей. Рев мощных моторов самолетов, крики раненых и умирающих, фигурки людей метающихся между взрывами. Зрелище жуткое и ты только стискиваешь кулаки в беспомощной злости. Мы потом собирали трупы, кидали в воронки и засыпали землей. Проходя мимо «похоронной команды», заметил как два солдата снимали с умерших обувь и играли снятыми ботинками в что-то вроде бейсбола. Один кидал, а второй отбивал их лопатой. Подошел к ним и надавал обоим по морде.
Наступило 10-е сентября 2005 года. Мы заняли оборонительные рубежи и ждали. Поток колонн иссяк. В пяти километрах от нас уже шли бои. Нас уже начала «прессовать» авиация противника. К вечеру начали пробиваться полуголодные и изможденные бойцы из 2-й бригады морской пехоты.
Утром следующего дня начались бои по всей линии обороны бригады. Нас докомплектовали людьми за счет вырвавшихся из города морпехов и отставших при эвакуации. Ближе к обеду, американские морские пехотинцы захватили Казачье. Наши позиции обстреливались с трех сторон вражеской артиллерией и нещадно бомбилось авиацией. Подошедшие юсовские морпехи и турецкие десантники начали теснить нас, пытаясь сбросить в море. В импровизированном порту на мысе Херсонес оставалось еще достаточно войск и техники. Сюда с трудом прорвались два БДК «Ямал» и «Цезарь Кунников», а также четыре корабля охранения во главе с ГРКР «Москва», которую успели наспех починить, отбуксировать в Новороссийск, где ее окончательно отремонтировали и возвратили в строй.
Обстановка накалялась. Мы дрались за каждый клочок земли. К вечеру 11-го выбили американцев из Казачьего и закрепились в развалинах домов, подготавливая в каждом закоулке сюрпризы для наступающих в виде растяжек и тому подобных вещей. Под покровом наступившей темноты пендосы опять пошли в атаку. За ночь Казачье переходило из рук в руки два раза. Потери обеих сторон были большими. Если в моей роте, которая участвовала в обороне, утром 10-го было 67 человек, то к утру 12-го — двадцать пять бойцов, а поселок прикрывал наш батальон. Часам к восьми утра 12-го мы оставили Казачье и отправились на мыс Херсонесс для эвакуации. В порту стоял сплошной бардак и паника. Наш батальон первым должен был погрузиться на СКР «Ладный», потому что техники у нас не осталось, а личного состава — около полусотни человек. Народу в порту было тьма, какого хочешь. Корабли под завязку были загружены и уже отходили в открытое море. Панику усиливала авиация противника, которая чуть ли не каждые десять минут совершала налеты. Некоторые в отчаянии бросались в море, вплавь пытались догнать корабли, но некоторые под тяжестью одежды и снаряжения тонули, а некоторые возвращались. Тех кто доплывал, матросы из команды кораблей расстреливали из автоматов.
Наш батальон на тот момент насчитывал 49 человек, из которых было всего 2 офицера и 1 прапорщик. Мне пришлось взять командование на себя, потому что комбат погиб этой ночью в Казачьем. Во избежание паникерства приказал батальону построиться, несмотря на налеты авиации. Приказал занимать оборону, сказал, что за нами придут корабли и если увижу хоть какой-то признак паникерства, того пристрелю на месте по закону военного времени. И солдаты начали долбать лопатками землю.
Через час показались юсовцы. Мы залегли в едва вырытых окопах. Подпустили их поближе и открыли огонь. Американские морпехи быстро попрятались за свою бронетехнику и стали вести массированный стрелково-артиллерийский огонь. Мы начали отходить к морю. Остановившись в развалинах домиков какого-то заброшенного дачного кооператива, остатки моего батальона снова заняли позицию. Рыть окопы не стали, да и не имело смысла. Просто выложили из обломков кирпичей и ракушки себе СПСы. Уж чего-чего, а уж обломков хватало. И жидали уже с минуты на минуту турков. Колонна появилась минут через пятнадцать на соседнем пригорке — далековато еще для того, чтобы мочить. Впереди шла техника, а за нею двумя колонами по обе стороны дороги шли солдаты. Ко мне подбежал прапорщик Патрикеев.
— Володя, не выдюжим открытого встречного боя, может давай из засады вжарим им под хвост?
— А у нас и выбора-то нет, Александр Иванович, тогда мы с вами накроемся женским половым органом. Вы возьмите остатки гранатометного взвода, пулемет и несколько стрелков. Постарайтесь незаметно просочиться вон к тем развалинам, что возле остатков водонапорной башни.
— Точно, там и обзор хорош, и отрежем путь к отступлению колонны. И развернуться здесь негде. И колона будет справа от нас.
— В общем так: я пойду с гранатометчиком вон к тому дому, и ударим по головному. А вы, Александр Иванович, как только услышите шум мочите замыкающего. Ивко с остальными будет здесь мочить по оставшимся. Замочить всех времени не хватит, пока они перегруппируются и развернутся, но урон можем нанести ощутимый. И еще, работайте по ним не больше двадцати секунад, а потом — нах…й смываетесь. Короче, как говорится, быстро спускаетесь и еб…те все стадо.
— Та знаю, Володя. Я понял. Главное еб…ом не щелкать.
— А то, тогда будет торба нам. Если что, Александр Иванович, пробивайтесь к скалам на мысе Херсонес. Не поминайте лихом.
— Ай, не пой Лазаря раньше времени, Володя, успеешь. Счастливо! А то вон уже дозорный машет.
Я крикнул Ивко и коротко поставил ему задачу. Немного передумал: должен оставаться в центре событий.
— Коля, хватай гранатомет и пару выстрелов к нему и дуй вон к тому дому. Только как можно незаметнее. Когда головной колонны поравняется с тобой мочи его. Но ты должен не промахнуться. Ты просто не имеешь права промазать. Делаешь два выстрела и убегаешь. Иначе тебе кранты. Понял? Давай, парень, с Богом. — и сержант побежал выполнять мой приказ.
Из-за пригорка перевалил головной танк колонны турецких десантников с тралом. Из командирской башенки высунулся человек в шлеме. Он проехал мимо нас и я даже различил черты его чумазого чернозадого лица. С трудом держался, чтобы не дать команду «Огонь». Из-за пригорка переваливали одна за одной БМП турков в сопровождении пехоты. Насчитал десять штук, когда перевалила последняя. Наконец головной поравнялся с Ивко. Ну что же он медлит?! И как бы для моего успокоения, воздух прочертил дымный след гранатометного выстрела. Снаряд как раскаленный нож масло прошил фальшборт и разорвался внутри танка. Молодец, Ивко! Того, что сидел на командирской башенке взрывом выбросило и из люка повалил густой дым. Он не успел встать — очередь из «Утеса» его перерезала напополам. Развалины ожили стрельбой моих бойцов. Тут же взорвалась замыкающая боевая машина пехоты. Остальная броня начала отстреливаться, пехота залегла и пыталась вести ответный огонь. В ответ в них полетели гранаты и бутылки с «коктейлем Молотова». Рядом раздался хлопок и вдоль дороги легла лента «Змея Горыныча», раздалась серия взрывов, внося смятение в ряды зажатой колоны. Машины начали разворачиваться, пытаясь столкнуть с дороги горящую замыкающую БМП. Потеряв еще две бээипешки им все-таки удалось уйти. После того, как вторая с конца машина столкнула на обочину горящую замыкающую броню. Наш налет продлился около минуты.
