Александр Маркьянов - Сожженые мосты ч.6 (СИ,с иллюстрациями)
Странно.
Снова Мохначев — с рацией.
— Главный — вас.
Понятно, что не пряников давать.
— Первому, у этих сейчас молитва, намаз. Мы нашли для вас маршрут — пятьдесят метров вперед и в проулок, налево. Пройдете пустырем — и направо у недостроенного здания. Выйдете к позициям второго и третьего.
— Принято, пятьдесят метров — налево.
— Верно. Поторопитесь, пока время намаза.
— Принято…
Как то странно — намаз… Какой намаз — на войне.
Их осталось только девять. Перемазанных, грязных, обвешанных своим и трофейным оружием — одни четыре пулемета на девятерых чего стоят. Килограммов шестьдесят на каждом, в жизни не каждый такое просто поднимет — а тут бегом, если надо…
— За мной — вперед. Соблюдать тишину!
* * *Видимо, и впрямь был намаз — город как-то странно затих, только гул вертолетов над головой и все. С вертолетами тоже не все так просто — ошибиться и влупить по своим они запросто могут. Помогут они ночью, когда будут заняты стационарные позиции, и их надо будет охранять.
По изрытому, расколотому асфальту они добежали до проулка, сунулись — и чуть не подорвались. Проволока — параллельно земле, а к чему она идет, что на том конце — даже знать не хочется. Хорошо — шедший первым пулеметчик заметил, остановился на полном ходу. Перешагнули — каждый Господа помянул при этом.
Вышли — на еще одну улицу грязную, ничем не перекрытую, ни баррикад, ничего — удивительно, но это так. У стены — в рядок трое лежат, бортовой пулемет с вертолета их пополам распилил. Кто-то поднял искомое — гранатомет РПГ-7, сейчас он с вооружения в России снят, а зря сняли. Новые, при всех их наворотах — и в сравнение не идут. Дальше по улице — горит бронетранспортер, явно заметили с вертолета и прижучили реактивным снарядом или пушкой. Может поэтому наверху с бронетехникой медлят, чтобы свою с чужой не спутать? Сейчас броник лениво чадил из всех, распахнутых взрывом настежь люков, язычки пламени — легкие, веселые — жадно лизали черную резину всех восьми колес.
Так они и шагали, десантники русской армии — вдевятером, пока пролом не заметили.
Пролом… Дыра в здании… и как нарочно до самого низа. Интересно, что там такое…
Один из десантников заглянул — и столкнулся лицом к лицу с потерявшим бдительность душком — тот как раз к выходу направлялся. И снова — как Господь помог ведь еще пара секунд, и он бы вышел, и увидел прижавшихся к стене десантников… его бы конечно грохнули, а дальше что?
— Привет! — сказал шедший первым рядовой русской армии Торгуев и нажал на спуск трофейного РП-46, выплевывающего по восемьсот пуль в минуту. Сотня пуль — готовых, ждущих чьей-то смерти — находилась в брезентовом мешке.
Аллаху акбар…
Огонь по ним открыли сразу — и с фронта и с тыла, они только в этот пролом забраться и успели. Еще двоих зацепило — но ни одного серьезно.
Пролом — первый этаж между домами выломан, а второй цел, можно с улицы на улицу пройти и проехать. Внутри — пикап стоит, целый, не покоцаный даже. Душки как раз с намазом закончили, когда их…
А на пикапе ДШК. Сейчас бы как выехал — да…
А что им мешает выехать? ДШК — есть ДШК.
— Связь мне! Волк-главный, я захватил трофей — пикап с ДШК. Прошу разрешения использовать.
Интересно, эти — слышат?
— Первому отрицательно, повторяю — отрицательно. Вас могут уничтожить по ошибке!
— Главному — я могу поставить маяк на кабину. Могу обозначиться дымом, с пикапом мы прорвемся.
Эфир несколько секунд молчал.
— Цвет дыма?
— Белый.
— Принято, белый дым. Но поддержки у вас не будет. Слишком опасно.
А вот и пойми — белый дым: то ли радиатор пробит, то ли что. А то, что они в таком виде на душков похожи — так это факт.
В кабине не было ни одного стекла, а двигатель, перед тем как схватиться, подозрительно зачихал — но все же схватился. У них был пикап марки Датсун, был крупнокалиберный пулемет, и была цель. К тому же — плохо ехать — всегда лучше, чем хорошо идти.
— Бросаем дым — приказал поручик — весь, что есть. Двигаемся назад, дальше — по обстановке.
Выехали — назад, под визжащие в дыму пули — и тут же вперед, рывком — смотаться с улицы, пока не поняли, что происходит. Забасил ДШК — и редкая автоматная дробь разом заткнулась, но один, самый настырный достал таки их, по кузову — как молотком по железу.
— Назад! — заорал поручик — Еще назад, жми!
Обалдевший от крика внештатный водила прижал газ — и они, проскочив под прикрытием дыма простреливаемую улицу, въехали в еще одну «внутридомовую арку», проскочили ее и выскочили на другую улицу, где про них знать не знали, и ведать не ведали… и не стреляли соответственно. Увидев надвигающуюся с тыла стену, водила даванул на тормоз — но поздно. Пикап «на излете» грохнул бампером об стену, всех швырнуло назад. Опомнившись, десантники заколотили прикладами по кабине, суля водителю всяческие кары.
— Налево и вперед — подсказал поручик, сверяясь с картой…
Они рванули по улице, прыгая на ухабах, ломясь вперед как стадо разъяренных бизонов, где-то в городе были другие подразделения, но они, видимо ошалев от прущего напролом вооруженного пулеметом пикапа так и не стали стрелять по нему. Наобум, они пронеслись через всю улицу, свернули налево, и увидели, что впереди — баррикада, сделанная из подорванного, перегородившего улицу танка. По ушам проехался давящий гул вертолетных лопастей, а с вертолетом могло быть все что угодно, и не факт что он знает тайну белого дыма, а потому, развернувшись буквально на месте (в нормальной обстановке ни один из них не сумел бы повторить такой разворот в теснине переулка) они понеслись обратно.
Поймали их на пустыре, на том самом, на который их ориентировали. Они выскочили прямиком на точно такой же пикап, только на нем было полно духов, они его буквально облепили — приварили по обе стороны кузова какие-то подножки, и ехали, держась за борта такое вот транспортное средство отделения, если не больше. И прежде чем кто-то что-то успел сообразить — поручик полоснул по ним из выставленного через разбитое окно сошками на капот Печенега, а сзади гулко забасил ДШК, с близкого расстояния разрывая бородатых на части, отрывая куски от их тел, отправляя в небытие одного за другим. Впереди что-то горело тяжелый, черный, от соляры с покрышками дым… и там же, в дыму суетились духи… но духи не ждали, что выскочившие на них соплеменники, не раздумывая, откроют по ним огонь… а может и не соплеменники, Аллах из разберет…
Аллах Акбар!
Дымным копьем просвистела граната, и воткнулась совсем рядом с машиной, и кто-то заорал в кузове… заорал криком не ярости, но боли… а следующая граната воткнулась им в колесо, и вспучился изнутри адским пламенем капот… и то что до сего момента делалось прекрасно, в одно мгновение превратилось в полное дерьмо…
— Из машины! — заорал поручик, но было уже поздно, кто мог, тот уже выскочил из машины… а сидевший рядом с ним водила, рядовой Баграмян всхлипывал на соседнем сидении… он потащил его за собой, потащил через коробку передач… и вытащил, зажал прыскающие кровью ноги, начал перевязывать до того, как третья граната воткнулась в кабину, лопнула огненным шаром, едва не перевернув на них машину…
Спас их вертолет. Небольшой, хищный, похожий чем-то на атакующую акулу он вывернул откуда-то из-за здания, и особо не разбираясь, дал залп НУРСами. Вздыбилась земля, машина спасла их от осколков, земля сыпалась с неба, кто-то кинул зеленую шашку, чтобы вертолет пощадил их — и вертолет не стал их трогать. Стальная птица в бурых пятнах камуфляжа зависла прямо над ними, давя утробным рокотом турбин, они перевязывали раненых… а потом заработала пушка… этот придурок вертолетчик, который их спас открыл огонь по зданию, и пушечные гильзы стальным протоком повалились на них, горячие как проклятый кипяток. Одна из них попала поручику прямо на руку, обожгла болью — но он даже не пошевелился, он вцепился в ногу раненого, пережимая брызгающую кровью вену, и ожидая пока у санитара будет время заняться им…
Через минуту с небольшим умер Терентьев. Это был хороший солдат, он, как и все они пришел в армию сам и добивал второй год службы, и он всегда и для всех находил нужные слова, чтобы утешить или подбодрить — такой у него был дар. А сейчас, осколок ударил его в шею сзади… так бывает, пуля или осколок находят именно то, незащищенное бронежилетом место на теле и вонзаются… чтобы смерть забрала то что ей по праву причитается. Его вытащили и даже попытались перевязать, но он все же умер на руках у своих товарищей, глядя куда-то вверх, и даже не видя неба.
Это страшно — когда человек умирает, и не может увидеть неба.
Они перетащили его, и Баграмяна с посеченными осколками ногами — но кости, слава Богу, целы остались — под защиту канавы, здесь рыли канаву, видимо, чтобы проложить трубы… и трубы были, и канава была… и сейчас они заняли позицию и вызвали вертолет, потому что больше без подкрепления и без эвакуации раненых они воевать не могли.
