Иван Евграшин - Стальной Лев Революции. Начало
Премьер-министром стал Петр Васильевич Вологодский. Докладная записка «Состав совета министров», автором которой предположительно является Валериан Александрович Жардецкий, так описывает Петра Вологодского: «Он всегда был и есть сплошное препятствие, которое необходимо преодолевать изо дня в день, препятствие провинциализма, ограниченности, упорства и обидчивости. Долгие годы жизни в глубокой провинции в Томске, в мире мелких дел, интриг, сплетен, губернских попоек и карточной игры, в атмосфере духовной грубости, наивности и несложности, фатально определили его уровень. Это – пожилой провинциальный адвокат, малоразвитый, нерешительный, интеллектуально пошлый. В политической работе он склонен к самому неудовлетворительному виду компромисса, к легкомысленно-механическому компромиссу. В нем есть изрядное количество упорства и личной предубежденности. Круг его симпатий провинциален и мелок. К тому, что выше этого круга, он относится с подозрительностью и недоверчивостью уездного дельца. Долг государственности и сложный язык условностей государства для него темен и недоступен. Ход событий, в которых он не был созидателем, сделал ему довольно прочное внешнее положение. Его имя оказалось напето по телеграфу заграницу. В этом смысле его знают, не зная, иностранцы, для которых он – символ прогрессивной политики в противовес Михайлову. Вологодский в вопросах внутренней политики скорее доступен, чем опасен. Размышляя, он весьма склонен поддерживать идею сибирского большинства своих людей в Сомине. Во всех личных комбинациях по совету министров он будет фатально поддерживать самую неудовлетворительную и посредственную. Во всех вопросах, присутствующих в деле управления, он будет искать позиции, наиболее разбавленные и внутренне ничтожные, принимая свою ограниченность за дальновидность. Наоборот, в вопросах внешних, оказавшись, хотя бы на время предоставленным сам себе, он, по неразумению, может наделать большое зло. Неосторожная и неуклюжая болтовня его не раз в этой области создавала опасное положение». Эту докладную записку обнаружили эсеры при аресте Колчака. Затем она попала в руки большевиков.
С одной стороны правительство Вологодского обладало умеренностью и трезвостью взглядов большинства и несомненной демократичностью происхождения и социальных симпатий. В этом отношении Омское правительство отвечало требованиям времени, и первые его политические шаги, казалось, предвещали ему блестящее будущее. Но с другой стороны, основы политики правительства были продуманы довольно бегло. Журнал частного предварительного совещания касался лишь вопроса об отмене советских декретов, денационализации, восстановлении суда, запрещении Советов рабочих и крестьянских депутатов и все. Ничего кроме первых вступительных шагов правительство в Омске фактически не сделало. Коллегиальность власти, личные нелады членов правительства, их политическая незрелость и совершенная неопытность, а также крайняя степень бюрократизма и коррупция, создавали множество проблем. Самые важные вопросы принимались на Совете Верховного Правителя, который также возглавлял Вологодский. Петр Васильевич был болезнен и ленив по природе, поэтому половину своего рабочего времени он проводил в отпусках и развлечениях. Такое отношение премьера и постоянные склоки министров не могли не отразиться на результативности работы всего правительства в целом. Омское правительство постоянно сотрясали министерские кризисы, связанные с разоблачениями того или иного министра в коррупции. Часто происходили отставки одного или даже целых групп министров, что тоже не улучшало работу.
Колчак сам не знал и не понимал, что ему делать. Фактически он плыл по течению.
Дальше лозунга – «За Россию единую и неделимую!» - понимание Александра Васильевича не распространялось. Точно так же он совершенно не понимал, что же ему делать дальше в случае победы. Толковых же политических советников при адмирале не было, как не было и нормальной политической платформы.
В-третьих. Александра Васильевича немного беспокоило замедление темпов наступления на Пермь. В последнее время он иногда нервничал, кроме этого постоянно давал о себе знать и ревматизм. Во время второй Северной экспедиции он провалился с головой под лед. Когда Колчака вытащили, он был без сознания. Всю оставшуюся жизнь страдал чудовищными ревматическими болями. Их снимали морфием, а для того чтобы избавляться от внезапных приступов, у адмирала всегда был с собой кокаин. Поэтому по большей части адмирал находился в состоянии эйфории. Настроение было в основном приподнятое и благодушное. Состояние расслабленности, покоя, удовлетворения и безмятежности редко покидало Верховного Правителя. Он периодически о чем-то беспокоился, как например, сейчас, но обычно это чувство уходило после очередной инъекции.
Александр Васильевич Колчак, сам этого совершенно не понимая, в роли Верховного Правителя России и спасителя Отечества устраивал абсолютно всех. И свое правительство, и офицерский корпус, и союзников, и, по большому счету, большевиков. Адмирал Колчак прославился многим. В честь него названы два географических объекта. В 1901 году Эдуард Васильевич Толль увековечил имя Колчака, назвав его именем открытый экспедицией остров в Карском море и мыс. Александр Васильевич капитально обморозился на северах и спел в лицо расстреливавшим его большевикам, хороший романс «Гори, гори, моя звезда».
Кроме этих двух подвигов, еще он был славен вывезенным золотым запасом, титулом «правителя», который пригрел на «широкой адмиральской груди» уйму подонков. Эти люди и устроили за Уралом и в его окрестностях то, что потом назвали «колчаковщиной».
На спасителя Отечества Колчак не тянул. На отважного исследователя северных широт - тянул. На запутавшегося между офицерской честью, личными страданиями и потреблением кокаина солдата - тоже тянул. На заигравшегося во власть адмирала - вполне. Но вот на новую историко-политическую икону – никак.
Однако сам Александр Васильевич этого не осознавал, потому, как он не вникал глубоко в происходящее. Ему рассказывали, какой он прекрасный военачальник и правитель все его окружающие и он им верил. Это его вполне устраивало.
Тем не менее, какие-то смутные подозрения периодически бродили в его голове. Например, подозрения о том, что в его правительстве все не так хорошо как ему рассказывают. Мысль же, что темп наступления замедляется – стала уже просто навязчивой.
«Надо что-то еще предпринять, - думал он. – Вот только что?»
В голову ничего путного не приходило, кроме того, что необходимо самому съездить в Пермь и посмотреть на происходящее в городе.
«Надо туда кого-то послать», - решил, наконец, для себя адмирал. Он позвонил в колокольчик и вызвал к себе генерал-майора Рябикова, который пришел достаточно быстро.
- Дмитрий Антонович, - обратился к начальнику разведки адмирал. – Прошу Вас направить кого-нибудь в Пермь, для того чтобы проверить происходящее в городе.
- Слушаюсь, Александр Васильевич!
- Я думаю, что будет неплохо, если Вы, отправите в город также несколько террористических групп для осуществления актов террора и саботажа в тылу большевиков, - Колчак сделал паузу. – Дмитрий Антонович, меня очень беспокоит происходящее. Мы обязательно должны взять Пермь как можно быстрее. Прошу Вас, проследите за тем, чтобы генерал-майор Лебедев организовал переброску дополнительных частей и пополнений для взятия Перми в кратчайший срок и доложите мне.
- Я все понял, Александр Васильевич. Разрешите выполнять?
- Выполняйте. Можете быть свободны.
После того как Рябиков вышел, Колчак почувствовал, что сейчас его скрутит приступ боли. Он достал табакерку с кокаином.
Глава 19.
Андрон Селиванов ехал в Екатеринбург.
21 декабря Селиванов был ранен в ногу в боях на Гороблагодатском тракте. Кости задеты не были, да и само ранение было не таким уж серьезным. По идее отправлять его в такой глубокий тыл никакого смысла не было. Однако Андрон переговорил с фельдшером и теперь ехал в тыл. Его отправили в госпиталь в Екатеринбург. У фельдшера остался, подаренный Троцким, браунинг.
«Хорошая мена, - думал солдат. – Зачем мне эта «офицерская штучка»? Совсем незачем. А вот подъехать поближе к дому не мешает».
Мысль грела лучше всякой печки.
Андрон лежал на полке и рассматривал проходящих мимо солдат. Неожиданно он узнал одного из проходящих.
- Здорово, Кузнецов, - крикнул Селиванов. Солдат остановился и начал осматриваться.
- Кондрат, я тут, - Андрон махнул рукой. Увидев Андрона, знакомец заулыбался и подошел к нему. У Кондрата не было левой руки.
