Олег Кожевников - Будущее в тебе. Комбриг
На идущий параллельно шоссе просёлок, я решил сворачивать, не доезжая Пружан. Потом, по этой, чуть-чуть посыпанной гравием дороге, вернуться на пять километров назад, туда, где и располагалась танковая рота. Там же находился ещё один наш узел обороны, состоящий из батареи сорокапяток и пехотной роты первого дивизиона. Они должны были встать на пути немцев, которые попробуют двигаться параллельно шоссе. До начала рассвета нужно было проехать более тридцати километров. Сократить это расстояние было невозможно. Хотя от шоссе до первого, параллельно расположенного к нему просёлка, всего километров пять, но это были пять километров болотистой местности, с островками твёрдой земли, заросшими лесом и кустарником, совершенно непроходимой для техники.
Слава Богу, дорога была относительно пуста, основной поток беженцев к этому часу схлынул, а разбитой техники практически не было. Всё-таки чувствовалось, что наши лётчики не давали особо зверствовать немецким стервятникам на этом направлении. Пользуясь этими, идеальными для нынешних времён дорожными условиями, мы уже в 3-25 были на месте. Как только мы отъехали от моста, я поручил Якуту внимательно осматривать прилегающую к дороге местность. Именно там, на протяжении двенадцати километров и были натыканы наши огневые точки. При этом позиции сорокапяток и стрелковые ячейки располагались не далее 400 метров от полотна дороги.
Я, конечно, понимал, что даже Якут не сможет в темноте определить качество маскировки орудийных позиций и пулемётных гнёзд, но сейчас это было не важно. Этим он займётся с утра, а сейчас пусть изучает этот отрезок шоссе, по которому завтра, двигаясь на телеге, будет проводить настоящую инспекцию. За светлое время суток нужно будет устранить все изъяны маскировки. С частями вермахта мы ожидали встретиться здесь не ранее, чем через сутки.
Как доложил мне начальник штаба 681 полка, в район Пружан вышли части нашей 30-й танковой дивизии. Они наверняка затормозят немцев, тем более, активно обороняя такой город, как Пружаны. Даже сверхопытным и боеспособным частям Гудериана понадобится часов десять-двенадцать, чтобы нейтрализовать 20-ю танковую дивизию и выйти на шоссе, где их будет поджидать наш заслон. Пока они снова развернутся и пробьют себе путь на восток, пройдёт часа два, не меньше, а там уже станет темно. К утру они, конечно, выйдут к мосту через Зельву, но нам это и нужно.
Передовые части вермахта, не встречая сопротивления, проскочат с ходу к мосту и там завязнут в нашей обороне. Они вряд ли будут далеко от обочин дороги обшаривать местность. Зачем им это нужно? Русские с опорного пункта сбиты, и теперь нужно быстрее их гнать, чтобы они не пришли в себя и не успели подготовить оборонительные позиции дальше по дороге. Когда головное подразделение остановится перед позициями нашего узла обороны, следующие за ним части, вряд ли будут сильно беспокоиться за свои фланги. Ведь недавно по дороге проследовали их "комрады", боковых ответвлений у шоссе нет, местность непроходима для техники, а значит, никаких неожиданностей с флангов быть не может. Поэтому они должны спокойно сконцентрироваться у моста и вдоль дороги, ожидая, когда этот очередной заслон русских будет сбит. Вот тут-то мы и ударим одновременно. Моторизованная группа с тыла, со стороны Пружан начнёт наматывать на гусеницы КВ кишки гитлеровцев, не добравшихся до нашего огненного мешка.
Этот план, уже совершенно ничего не скрывая, я и довёл до подчинённых на совещании командиров мехгруппы. Его я собрал сразу же, как только мы добрались до места дислокации танковой роты. Пока красноармейцы и младшие командиры занимались маскировкой прибывшей техники, мы заседали в большой палатке до четырёх часов утра.
После совещания, отдав последние распоряжения, я вышел на улицу. Уже было совсем светло, но гула немецких самолётов не было слышно. Только ржание лошадей и отдалённые звуки канонады нарушали первозданную тишину раннего утра. Причиной, нарушившей это спокойствие, явились Шерхан и Якут. Они, выполняя мой приказ, взяли у старшины пехотной роты пароконную повозку и теперь, восседая на телеге, ожидали моего выхода из палатки, а лошади громко ржали, недовольные столь ранним выходом на свою трудовую вахту.
Я решил сам проинспектировать качество маскировки подразделений, занявших позиции вдоль шоссе. Одно дело, если недочёты обнаружит сержант Кирюшкин и совершенно другое, если об этом скажет командир бригады. Я могу вздрючить и командира дивизиона, если его подчинённые допустили халтуру. Это тебе не учения в мирное время, где каждый стремился поменьше вкалывать, напуская туману в глаза начальства. Здесь за малейший недочёт можно умыться кровью. Немцы – вояки хорошие, опытные. Внимательный глаз ветерана уловит несоответствие некоторых мест окружающему ландшафту даже при движении на большой скорости. Поэтому я решил, что за малейшее нарушение маскировки, если его не устранят к 18–00, буду наказывать строжайшим образом. Вплоть до трибунала за саботаж и содействие гитлеровцам. Ясно, что в военное время это означало для человека расстрел в ближайшие несколько часов безо всяких оправданий.
Лошадей, как средство передвижения я выбрал не случайно. Во-первых, одиночная телега – абсолютно не интересный объект для самолётов люфтфаффе. Во-вторых, скорость её невелика. Проезжая на ней и осматривая позиции дивизионов и пулемётные точки, можно разглядеть любые огрехи в маскировке. Времени, конечно, эта неспешная езда займёт немало, но грандиозность предстоящей операции оправдывала подобную расточительность.
До наших засадных позиций мы добирались больше часа, а, чтобы преодолеть все двенадцать километров позиций обороны, нам понадобилось времени в четыре раза дольше обычного. И дело не в том, что шоссе было забито отступающими войсками и беженцами, вовсе нет. Просто в пути нам приходилось слишком часто останавливаться, так много было различных недостатков в маскировке. Я всё горло сорвал, распекая нерадивых командиров. Хотя, если прямо сказать, народ подошёл к делу ответственно и почти все недочёты выявил Якут своим, особо натренированным взглядом охотника. На взгляд обычного командира, особых недостатков я не заметил.
До наблюдательного пункта 681 полка, находившегося за мостом, мы добрались только в одиннадцать часов дня. Спрыгнув с телеги, я приказал Якуту и Шерхану после обеда повторить эту инспекционную поездку, указав командирам на неисправленные недочёты. А уже под вечер сам собирался проехать этим же маршрутом. И тогда уже командирам, не исправившим своих ошибок, не поздоровится.
На НП, кроме командира 681 полка майора Чекалина, был и мой заместитель Осипов. Виктор Александрович подробно рассказал о том, как они с Фроловым поднимали гаубичные полки по тревоге. А было это ещё до начала бомбардировок. Первые два полка выступили в сторону Ружан ещё в 2-40, потом прибыли бригадные трактора, и карусель с передислокацией этого Резерва Главного Командования закрутилась в полную силу. Комиссар, сопровождая 528 и 554 гаубичные полки в сторону Ивацевичей, отбыл в 16–20. Как сообщил прибывший от него делегат связи, эти артполки добрались до места благополучно и сейчас занимают позиции согласно доведённому из штаба бригады приказу.
— Кажется, на том направлении всё тоже получается как надо, — подумал я, — только, конечно, у Ивацевичей огонь послабее будет, но ничего, немчуре и этого мало не покажется.
Командир 681-го Чекалин объяснил мне и причину того, что шоссе сейчас практически пустое. Оказывается, передовые части немцев заняли Пружаны, но утром были выбиты оттуда частями 20 танковой дивизии. В настоящее время в окрестностях города продолжается жаркий бой между танкистами и наседающими на них гитлеровцами. Сведения эти были почерпнуты не только из опросов, вывозимых из Пружан раненых, но и из передач радиосвязи, которая, хоть и была неустойчивой, но иногда всё же удавалось услышать штаб 30-й танковой дивизии. Бойцы дивизии знали, что позади них встали противотанкисты, может быть, это обстоятельство и давало им силы так упорно контратаковать немецкие войска.
Буквально полчаса назад удалось наладить связь и со штабом бригады. Пителин сообщил, что и у мехгруппы Сомова произошли первые боестолкновения с немцами. Самое успешное для нас случилось в районе деревни Ятвезли. Там была уничтожена целая немецкая колонна, в том числе девять танков, шесть бронетранспортёров и более тридцати грузовиков. Убитых немцев подсчитать не удалось – гитлеровцы продолжали удерживать левый берег реки Нарев. У нас тоже имеются потери, и самая обидная из них, это танк Т-34. И ладно, если бы мы его потеряли в жестокой схватке с немцами, но он просто утонул. И вместе с этой грозной боевой машиной утонули и два члена его экипажа.
Ничто не предвещало этого печального конца. Как и было задумано, после взрыва бетонного моста через реку Нарев, немцы длинной колонной растянулись вдоль реки по направлению к деревянному его предку. И, естественно, попали в прицелы нашей засады. Отстреляв почти весь боезапас, танки Т-34 отутюжили эту вражескую колонну, после этого направились на другой берег реки. Первые два танка благополучно миновали деревянный мост, а замыкающему не повезло. Под этой, запредельной для старого моста тяжестью, он развалился, а наш Т-34 оказался на середине реки, в самом её глубоком месте. Затонул он молниеносно. Из него удалость выбраться только командиру и заряжающему.
