Александр Сапаров - Назад в юность
— Меня Вадим зовут, у меня третий год службы идет, следующей осенью уже дембель.
— Ну, если полосы старшинские, значит, ценят командиры.
— Есть такое. — Приосанился мой собеседник. — Рота вот у меня где. — И он показал немаленький кулак. — У меня эти ары служат, с ними хлопот было, но сейчас уже почти люди получились.
— Да вот мне, в отличие от тебя, надо людей за месяц сделать.
Старшина с сочувствием посмотрел на меня:
— Ну не знаю, я третий год на ваших гляжу, по моему придурки и есть, не знаю, как ты их воспитывать будешь. Но смотри, нашему полкану все до фени, он скоро сам уходит. А вот замполит у нас в полку шебутной, ты сам увидишь, вы с ним поосторожней, а то загремите под фанфары, как в прошлом году пара ленинградцев.
Поговорив еще немного со старшиной и выяснив все интересовавшие меня вопросы, я подарил ему большую плитку шоколада, чем, он остался вполне доволен. А, закопанную у забора, грелку с медицинским спиртом, я пока оставил, как НЗ, для возможных случайностей.
С пакетом фурнитуры я поднялся наверх. У нас в расположении было шумно. В роту вернулись с занятий ленинградцы и с усмешкой, уже бывалых военных смотрели, как наши парни старательно пришивают погоны и подворотнички.
Буквально спустя несколько минут, вслед за мной зашел и Максимов:
— Ну, вот, а говорил, не получится. — Хитро улыбнувшись, сказал он: — Я командную косточку сразу вижу.
Вслед за Максимовым зашел еще один преподаватель нашей военной кафедры майор Иван Алексеевич Михайлов. Они, с улыбкой, оглядели всю нашу суету, сказали, что сегодня у нас на ужин будет сухой паек и вода из под крана, а вот завтра, мы уже поставлены на довольствие, и чтобы строем и с песней явились на завтрак. А вот после завтрака уже начнется настоящая учеба.
И, распространяя запах коньяка, удалились.
Я после ухода наших офицеров пошел на половину ленинградцев и разыскал их командира. Это был молодой парень — младший лейтенант. Где он получил свою звезду на погон, я у него не поинтересовался. Но мы быстро договорились с ним, что еще пару дней дежурство по роте они возьмут на себя, а я обязуюсь уже послезавтра отправить в наряд дежурного по роте и дневальных и далее составим общее расписание.
Уже ближе к отбою, когда мы поужинали холодной гречневой кашей с мясом из консервных банок и запили все это водой с галетами, появились наши страдальцы с губы, вид у них был мрачный, и рассказывали они о своих злоключениях неохотно. Но, тем не менее, от сухого пайка они отказались, сказав, что на гаупвахте их накормили горячим ужином.
— Вот дела. — Завозмущались ребята. — Мы тут холодную кашу жрем, а этих нарушителей дисциплины горяченьким кормят.
В одиннадцать часов я провел построение, я думал, что для начала, к нам заявится кто-нибудь из офицеров или наши или дежурный по части, но никто так и не пришел. И проведя перекличку, я скомандовал отбой. Для первого дня я решил не трепать расшатанные нервы наших парней и не стал устраивать подъем отбой раз десять, но на будущее такие мысли у меня были.
Утро настало мгновенно. Вроде только лег и вот уже дикий крик дежурного:
— Р-р-о-о-ота, па-а-адъем!
Так, как наши орлы, за исключением служивших, на это особо не откликнулись, пришлось мне этот крик продублировать, после чего все быстро вскочили.
Сангиговцы уже выбегали на улицу с голым торсом на зарядку, но у меня на сегодняшнее утро были другие планы.
Скомандовав:
— Взвод выходи строится!
Я пошел вниз. На улице я быстро построил всех в одну шеренгу по отделениям и затем начались перестроение в колонну по четыре. Потренировшись минут пятнадцать ребята уже что-то усвоили, после чего мы в течение еще пятнадцати минут отрабатывали строевой шаг, конечно, это был не строевой шаг, но все-таки к столовой подойдет не просто толпа студентов а пусть, не очень стройная, но колонна военнослужащих. После тренировки, я скомандовал приступить к утренним процедурам и заправке кроватей. И скоро весь ряд наших кроватей был облеплен пыхтящими от усердия парнями, защипывающими края одеял и равняющими их полосочки и подушки по веревке.
И вот мои подопечные снова в одну шеренгу построены перед казармой, и я объясняю им порядок прохода в столовую и команды в ней. Потом я беседую с четырьмя нашими орлами, посещающими университетский хор, и прошу их быть запевалами. Парни сначала мнутся, но потом соглашаются, тем более, что песен военных они знают прилично.
Когда я заканчиваю, то замечаю, что недалеко стоит Максимов и озадаченно смотрит на меня.
— Знаешь Андреев, я, конечно, знал, что ты шустрый парень, но не настолько же. Я ведь специально пришел, чтобы все, что ты сейчас говорил, объяснить. А то ведь стыдоба вообще была бы. Ты когда успел все это узнать.
— Дмитрий Иванович, вы же все биографии наши знаете. Вы помните, кто у меня отец, да для меня армия-мать родная. Меня мама в коляске вокруг плаца возила, я иногда, заигравшись, под танком спал, и в окопах с солдатами чай пил. Все эти команды у меня в голове с тех пор сидят.
И вот наша колонна, не очень стройно, но движется в сторону столовой. А мой счет:
— Рраз, рраз, раз два три. — эхом разносится по асфальтовой дороге, обсаженной березами.
Не доходя до столовой метров сто, я командую:
— Запевай!
И наши запевалы своими мощными голосами дружно запели:
— Путь далек у нас тобою,
Веселей солдат гляди,
Вьется, вьется знамя полковое
Командиры впереди.
А затем весь наш взвод, уже совсем не дружно, но старательно подхватывает:
Солдаты в путь, в путь, в путь,
А для тебя родная
Есть почта полевая.
Прощай труба зовет,
Солдаты в поход.
Ровно напротив столовой я скомандовал:
— Взвод стой! Отставить песню.
После моей следующей команды взвод относительно дружно повернулся.
На высоком крыльце столовой стояли два офицера. Один высокий капитан с повязкой дежурный по части, а второй пожилой подполковник.
Этот подполковник сорвался с места и подбежал к нам:
— Во б…, ребята, ни х… вы даете. А запевалы то какие, зае…сь. Ну б…, где этот е…й Максимов, хер ему в сраку. Представляешь старшина, он мне вчера говорит, у нас студенты-медики, ни х… не могут, их еще надо учить, а тут вы так зах…ли, что просто зае…сь.
Тут он увидел идущего за нами Максимова и переключился на него:
— А б…ь ну, что хер с горы проснулся, ни х… про своих орлов не знаешь. А они у тебя песню запели, так ведь е… твою…, даже сердцу приятно стало.
И тут я уже точно понял вчерашнее выражение старшины Вадима про шебутного замполита.
Мы стояли оторопев. Даже я, прослуживший в армии полжизни, такого, еще не видел.
Подошедший Максимов что-то прошептал на ухо замполиту, но тот пренебрежительно махнул рукой и громко произнес:
— Что-то ты до х… в голову берешь. Я перед кем стою, перед военнослужащими, или в институте благородных девиц. Ну ладно, я специально для вас и для ленинградцев лекцию прочитаю о пользе и влиянии мата на боеспособность подразделений, вот только разберусь кое с чем и сообщу, когда нужно будет собраться.
И с этими словами он ушел.
Через пару дней все уже вошло в рутинную колею, учеба, строевая, изучение матчасти, уставов. И уже, без какого либо намека со стороны старослужащих после отбоя прозвучал голос одного из нас:
— Старики! День прошел!
— Ну и х… с ним дружно прозвучал в ответ хор голосов.
— До дембеля осталось двадцать пять дней!
— Уррра. — Дружно отвечали остальные.
Мы возвращались с поля, где с нашими преподавателями ставили медсанбатовскую палатку. Работа была достаточно тяжелая, тем более при жаре, не очень обычной для этих северных мест, и мы прилично устали. Когда прошли КПП, Максимов остановился и подозвал меня сказав:
— Пусть кто-нибудь из сержантов ведет взвод в казарму.
Мы с ним медленно шли вслед за взводом, обсуждая завтрашний день, и взвод уже прилично опередил нас, когда услышали команду сержанта:
— Запевай!
И наши запевалы запели, а запели они примерно следующее:
Приморили гады, приморили
Загубили молодость мою
Золотые кудри поседели,
Знать у края пропасти стою.
Максимов озабоченно проговорил:
— Что они там запели, охренели совсем от жары что-ли?
И в это время мы услышали дикий крик:
— Стоять, стой бл… я кому говорю, стоять!
И мы увидели, как вслед за нашим взводом бежит замполит.
Подбежав к взводу он скомандовал:
— Взвод стой! НаправО! Смирррна. Запевалы четыре шага вперед, шагом марш!
