Василий Звягинцев - Дальше фронта
Глава восемнадцатая
Ступив на почву Земли обетованной, Вадим испытал ностальгическое чувство. Все же приятно вновь очутиться там, где пережил столь много интересного и судьбоносного. Разумеется, большинство здравомыслящих, «положительных», как принято выражаться, людей предпочли бы держаться от подобных приключений подальше. Да и всегда так было, лишь малая часть человечества способна находить радость и удовольствие в событиях, сулящих тягот и смертельного риска несравненно больше, чем реальной выгоды.
А кроме того, Ляхов смутно подозревал, что влечет его сюда некая надчеловеческая воля, или эманация духа «Вадима второго», нечувствительно присутствующего где-то поблизости, возможно, в той же самой точке пространства, где находится сейчас и он.
Даже некоторое усилие потребовалось, чтобы отогнать от себя это ощущение.
– Что это вы опять задумчивый такой, а Вадим? – осведомился Розенцвейг, когда они уже ехали на реквизированной со стоянки у аэропорта машине по длинному проспекту, Дизенгоф, что ли? Тель-Авив Ляхов знал плохо.
– Как же не быть, Григорий Львович? Призраки прошлого обступают меня со всех сторон, чертовщина всякая мерещится, только «мальчиков кровавых» в глазах не хватает. А проще говоря, аура не совсем приятная вокруг будто бы сгущается. Пожалуй, прошлый раз такого не было…
Они ехали в безумно дорогом штучном «Бентли». Сквозь опущенную стеклянную перегородку из салона тянуло запахами сафьяновой обивки, мужских духов, сигарного дыма. Розенцвейг вел машину, Вадим сидел рядом и изучал всякие забавные штучки и приспособления, которыми изобиловала машина.
Микроавтобус с бойцами двигался следом, бампер в бампер. Замыкал колонну Адлер на фургоне «Опель Блиц», в который они с Розенцвейгом перегрузили из самолета какие-то ящики. Якобы с научным оборудованием. Ляхов любопытствовать не стал, какое ему дело.
– Странно, я вот ничего подобного не чувствую. Устали вы, наверное, отчего и депрессия. Подлечитесь вот…
Розенцвейг указал за спину, в салон.
Вадим, привстав и перегнувшись, откинул крышку встроенного в переборку холодильника, увидел два ряда аккуратных, по-русски выражаясь, «мерзавчиков»[63] и стеклянных фляжек-четвертинок с коньяками, водками и виски разных сортов. Эстету машина принадлежала.
– А откуда вы знали?
– Хозяина машины знаю. Господин Хальбштаркер, богатейший коммерсант. Сеть универмагов по всей Европе и Ближнему Востоку. Наверное, скоро прилететь должен, встречают.
Ляхов, не чинясь, с удовольствием выцедил презентационную стограммовочку «Курвуазье» прямо из горлышка. Закусить было нечем, да и не требовалось.
– А вы, Львович, что же не поддержали? – спросил он, закуривая хозяйскую сигару из снабженного гигрометром и термометром пенала.
– Спасибо, не хочется. У меня депрессии нет. Домой приедем, за ужином выпьем. А вот вы обратили внимание, здесь тоже ни одного некробионта нам не встретилось… А их тут должно кишмя кишеть. Мы ушли отсюда полгода назад. Прямая экспонента дает порядок величины, при здешнем населении и стандартной смертности, в полторы-две тысячи минимум.
– А так и раньше было. Сколько мы с вами странствовали, та же картина. И за время рейда к Бресту едва ли два десятка видели. Причем при не совсем обычных обстоятельствах.
– Я в Москве с Маштаковым эту тему обсуждал. Он высказал почти ту же мысль, к которой мы с вами пришли, – явление некробиоза может быть связано со скачкообразным изменением напряженности хронополя при включении-выключении генератора… Вне этой подпитки они просто не возникают.
– Угу. Аналогично действию дефибриллятора при остановке сердца. А еще мы со Шлиманом позволили себе вообразить, будто, кроме генератора, некоторую роль играет сам факт присутствия здесь живых. Совершенно как для образования кефира требуются кисломолочные бактерии. Плюс к этому, отчего не допустить… что бесцельно бродить по улицам мертвецам просто незачем. Или – некому! Знаете, в русском фольклоре существует представление, что душа остается поблизости от бренного праха только до девятого дня. После чего поминальная процедура отпускает ее на волю … Знать бы куда.
– Чудны дела твои, Господи, – вздохнул Розенцвейг совершенно в русском стиле, отнюдь не иудейском. Пожевал нижнюю губу. – Впрочем, это не должно помешать… За последние два месяца генераторы, в связи с вашим рейдом и вообще, включались десятки раз… Только вчера минимум трижды.
– К чему это вы?
– Да, так… Мысли вслух.
– Темните, Львович, а мы ж вроде партнеры…
– Ничего я не темню. Просто болтать зря не хочется. Скоро сами все увидите, полчаса осталось, не больше.
– Или сглазить боитесь?
– Я не суеверен, не наша это традиция.
Через двадцать минут приехали в охраняемый поселок, где жил Розенцвейг. Удобное для размещения место – стены высокие, ворота крепкие, караулка на въезде оборудована всем необходимым, включая два пулемета с достаточным боезапасом. И еще немаловажно – при здешнем населении, по преимуществу молодом и здоровом, смертность в поселке практически отсутствовала, что для душевного здоровья личного состава было фактором немаловажным.
– А что же это господин Адлер, отстал? – спросил Ляхов, не увидев в хвосте колонны грузовика.
– Догонит, куда ему деться…
Разместив бойцов и летчиков в соседних коттеджах, поручив Колосову осваивать территорию, наладить караульную службу, отдых и питание личного состава, Вадим поднялся на крыльцо дома Розенцвейга. А тут и Адлер подъехал, загнал фургон на стоянку. Вышел, вытирая руки ветошью.
– Надо же такому… Зацепился колесом за бордюр, а из него арматурина торчала. Порвал покрышку, пришлось менять.
– Чего ж вы солдатам не посигналили? Они бы помогли…
– Да что там, десять минут дела…
Из ближайшего магазинчика возвратился Розенцвейг с грудой пакетов в корзинке.
Перекусили чем бог послал.
– Вот теперь и съездим, проверим, что тут у нас получается, – по-прежнему конспирируя, предложил Розенцвейг.
– Охрану брать будем или обойдемся? – спросил Ляхов.
– Возьмите пару автоматчиков, просто для порядка. Не думаю, что нам грозит реальная опасность…
Немножко попетляв по улицам, они выехали к красивому двухэтажному дому, построенному в каком-то смешанном, готически-мавританском стиле. Дом удобно располагался на стрелке расходящихся под острым углом улиц, обзор из его окон и балконов с ажурными железными решетками должен быть хорошим. И вдоль улиц, и в сторону моря.
Что интересно, в полубашенке, венчающей фасад, светились два узких окна.
– Это – что? – осведомился Ляхов, указывая на окна стволом автомата.
Как известно, предметы материальной культуры в боковом времени сохраняли все свои свойства и качества, а вот ни электроэнергия из главной реальности не поступала, ни проводная связь не работала. Радиоволны тоже межвременной барьер преодолеть не могли. Во время прошлого посещения Ляхов с друзьями спасались тем, что на всех военных базах, где они останавливались, имелись собственные электрогенераторы. А здесь откуда?
– Здесь тоже есть генератор. Когда готовились к войне, я опасался, что она может затянуться, и с электричеством будут проблемы. Велел закупить и установить на всех наших объектах. Маленький движок, пятикиловаттный всего, зато и горючего потребляет мало.
Ляхову показалось, что он слышит легкое, похожее на автомобильное, гудение.
– И кто же это пользуется? – произнес Вадим как бы в пространство. У него мелькнула мысль, что здесь помещается база Шлимана, с которым Розенцвейг успел наладить контакт помимо своих российских коллег. А что, с них станется. Отчего не договориться двум евреям за спиной гоя?
– А вот и посмотрим…
Массивная, резная, тоже под готику дверь была прикрыта, но не заперта.
Розенцвейг с Адлером впереди, Вадим, с автоматом наперевес, просто на всякий случай – сзади, стали подниматься по застеленной ковровой дорожкой деревянной лестнице, освещенной тускло светящими бра.
Спутники шли так спокойно и уверенно, что Ляхов предположил было, будто ждет наверху кто-то из нормальных людей. Просто направил Львович кого-то из своих в разведку, не поставив о том в известность партнера.
И еще одна мелькнувшая мысль, точнее – ощущение. Будто Розенцвейг – сам уже некробионт. Но это совершеннейшая ерунда, просто у Вадима в голове чересчур все перепуталось. Сдвиг фазы. Подсознательная цепочка силлогизмов: Львович у себя дома – он идет к некробионтам и не боится – а чего ему бояться, он сам такой. Момент логического сбоя ясен, но только после осмысления, а так ощущение было не из приятных.
Войдя, Ляхов мгновенно охватил взглядом помещение, оценивая обстановку, готовый к любому повороту событий.
Большая шестиугольная комната, переднюю стену заменяет сплошной трапециевидный эркер, на боковых стенах – высокие стрельчатые окна, и натуральный, обложенный грубо тесанным гранитом камин на глухой торцовой, справа от двери. Не горит. Темные деревянные панели на высоту человеческого роста. Тяжелая, грубая мебель, на полу ковры. За окнами еще светло, а здесь уже сгустился полумрак. Неярко светит настольная лампа. В круге света выделяются толстая книга и руки читающего ее человека. Остальная фигура кажется почти сливающимся с фоном уплотнением мрака, детали едва различимы.
![Василий Звягинцев - Андреевское братство [= Право на смерть]](/uploads/posts/books/110177/110177.jpg)
