Железный канцлер (СИ) - Старый Денис

Два адмирала, два достойных друг друга флотоводца упали на капитанских мостиках чуть ли не синхронно. Они успели увидеть друг-друга, прежде чем свалиться. И падения эти были не из-за того, что корабли после залпов сильно раскачались, нет, адмиралы устояли бы, держать за поручни. Они были ранены.

Самое страшное, до изобретения карронад, — это щепа, которая со скоростью пули разлетается во время боя. Вот такая и попала в Ушакова, впившись в щеку адмирала. А кинетическая сила отбросила флотоводца и он чуть не упал с мостика. А еще… на адмирале был спасательный жилет, подаренный Сперанским. Вот он почти сдержал английскую катечину, она столь замедлилась, что впилась лишь в подкожный жир на животе, не сотворив непоправимое. Ведь пока еще редко можно выжить от ранения в живот.

— Сер, сер! — пытался докричаться капитан корабля Виктори до адмирала.

— А? Что? Мы бьемся? — спросил Нельсон замогильным голосом.

— Слава Богу, вы живы, сер! Да, мы увязли в русском построении и они стягивают корабли. На трех линейных кораблях уже идет абордажный бой и боюсь сер… — капитан не закончил, Нельсон перебил его.

— Что шведы? — спросил раненный адмирал.

— Выжидают, — виновато, будто он сам и был трусливым шведом, отвечал капитан.

— Трусы! Закрыться нами хотят? У Англии я бы сражался до конца. Здесь же… У нас есть приказ, мы не может самостоятельно биться с русскими. Приказываю выйти из боя всем, кто может, — сказал Нельсон и потерял сознание.

И все же судьба злая тетка. Ранение английского адмирала пришлось аккурат в правый глаз. И это не было так, как в иной реальности, когда глаз флотоводца и не казался раненым. Сейчас от глаза почти ничего и не осталось. Так что повязку носить Горацио придется не для того, чтобы выпрашивать пенсию по инвалидности, как в иной реальности. Теперь он, действительно, одноглазый.

Шведы же смотрели на происходящее и недоумевали. Образ английского флота, как сильнейшего, и отношение к русским, как детям, решившим тягаться в море со взрослыми мужчинами, не давали возможности критического анализа происходящего. Все сетовали лишь на русское новое оружие и на то, что Россия успела оснастить свои ведущие корабли новыми пушками-картечницами. Ну, право слово, не русский же офицер с моряком не проиграли сражение? Нет, это лишь трусливое оружие помогло русским потрепать шведский флот и выступить на равных с англичанами, никак иначе.

— Англичане уходят! — кричали разъяренные шведы. — Трусы!

— Предатели трусливые! — разрывали свои глотки английские матросы и офицеры, показывая неприличные жесты в сторону союзников.

— Ваше высокопревосходительство, как вы? — спрашивал капитан «Трех святителей» у адмирала русского флота.

— Вы в своем уме? Что он вам ответит с такой травмой? — взъярился на офицера флотский медик.

— Дожажить мне! — прошипел адмирал, терпя боль в щеке.

Офицер понял невнятно сказанный приказ и стал докладывать. Русский флот потерял в бою с англичанами два линкора и еще пять галер. Немалое количество кораблей были так или иначе, но потрепаны, а людские потери выглядели куда как удручающе, чем число количества пораженных вымпелов. Однако, размен оказывался в пользу русского флота.

Нет, не победил Ушаков. Но он точно не проиграл. Как некогда в иной истории не проиграл Суворов, когда отступал в Швейцарии. И тогда действия русских солдат были расценены, как героические и профессиональные. И этот морской бой еще предстоит разбирать во всех сильных флотах Европы, прежде всего, Англии.

Шведы развернулись. Все же глупо было пробовать высаживать десант, когда не разбит окончательно флот неприятеля. Мало того, когда собственный флот на треть перестал существовать. Да и десантируемых солдат стало куда как меньше. И сейчас шведским армейским офицерам предстоит нелегкое занятие — они будут проклинать флотских за то, что те нарушили перемирие, потому что русские пойдут вперед, а сдерживать их, увеличившуюся до семидесяти тысяч, армию нечем. Или тут нужно кого-то другого проклинать? Может рыба гниет с головы?

Глава 17

Глава 17

Поселение Сикайоки

30 апреля 1799 года (Интерлюдия)

Атаман Матвей Платов гнал своих казаков вперёд. Оборона Швеции посыпалась, как карточный домик. Насыщение русскими войсками всех линий соприкосновения с противником оказывалось настолько подавляющим, что теперь только и оставалось одно — двигаться вперёд и не останавливаться. Появился даже некоторый соревновательный момент, когда гусары стремились выбиться вперёд казаков, а уланы хотели опередить и тех и других.

Задачи у растекающейся, словно при паводке, русской лёгкой кавалерии заключались в том, чтобы появляться везде, проникая через линию шведской обороны. Если бы шведы имели достаточное количество войск, чтобы закрыть полностью фронт… Но они могут только организовывать небольшие укрепрайоны. Ну, как шведам воевать, если у них двадцать две тысячи солдат и офицеров противостоят шестидесяти пяти тысячам русской армии. Да и инициатива полностью сейчас у русских и непонятно для неприятеля, куда именно ударят суворовские батальоны.

Серьёзным подспорьем для русского командования стало то, что шведское командование всё же озаботилось накоплением своих войск на юге Скандинавского полуострова. Французы были готовы к высадке в Норвегии, а франко-русский флот замыкал выход из датских проливов для английских кораблей. Так что высадка Наполеона была реальностью и реагировать на это было нужно.

И всё же эту войну выигрывал русский флот. Серьезно опасаясь возможности подхода русских кораблей к Стокгольму, шведы стали прижиматься к своим берегам, лишь только небольшими силами пытаясь в свободном поиске противостоять русским флотоводцам. Вот только русские корабли не ходили в одиночку.

— Ах вы ж Боже душу мать! Вы что же, лентяи, творите! — ругался на своих подчинённых Атаман Матвей Иванович Платов. — Как гусарчиков вперёд пропустили? То ж позор какой!

— Так, то ж не всех! То только роту Дениски Давыдова! — оправдывался один из есаулов.

— Эх вы… Опозорили меня! Я же Ермолаеву двести рублей проиграл! — бросил в сердцах Платов и сел на заботливо подставленный ему ящик.

Казаки молчали. А что ещё сказать, коли не поспели за маленьким гусарчиком. Молодой, совсем ещё юнец, Денис Давыдов показывал чудеса храбрости и лихости, при этом не забывая перед делом подумать. Платову было очень интересно посмотреть на этого молодого гусара, помочь которому, просил сам Сперанский.

Здесь бы спросить атаману, откуда канцлер Российской империи вовсе может знать о Давыдове. Да, уж слишком много странностей было у Михаила Михайловича Сперанского. Лучше ему вопросов не задавать, с ним приятно дружить.

А еще с ним приятно иметь дело в коммерции. Торговля земель Всевеликого Войска Донского со Сперанским и его предприятиями положила уже не одну тысячу рублей в карман к Платову. А скорое открытие железной дороги между Доном и Волгой сулит вообще баснословные прибыли. Но Платов уважал Михаила Михайловича еще за то, что на заводах Сперанского делают лучшую водку в России. И это было, едва ли не главным фактором уважительного отношения со стороны Платова.

— Эх ты, Святов, а ведь я поставил на тебя, на то, что именно ты разобьёшь тот заслон перед городишкой Або. Дал тебе в сотню аж две тачанки. Ан-нет, Давыдов разбил шведов. Двести рублёв отдавать ныне, — не унимался Платов, то и дело пригубляя из кувшина водочку «Сперанку».

Есаул Пётр Святов хотел было сказать, что с атамана не убудет даже две тысячи рублей отдать. Уже ходили досужие разговоры, что этот атаман — самый богатый из всех атаманов, что были до того на Дону. Ну, если не считать, конечно, фаворитов Екатерины, которые и на Дону бывали крайне редко, но могли числиться казачьими атаманами.

Однако, не горечь по утрате двухсот рублей, терзала Платова более всего. Он переживал, что слишком громко кричал о том, что его казаки самые быстрые и могут разбить любого. Чего не скажешь во хмели! Но за слово нужно отвечать. А тут проиграл.