Atomic Heart. Предыстория «Предприятия 3826» - Хорф Харальд
— Прямо как наши хорошие солдаты, каждый из которых знает свой манёвр, — оценил Кузнецов. — И командиру не приходится командовать каждым их шагом. Скажите, Дмитрий Сергеевич, а боевые роботы смогут действовать так же? А то нынешние модели, когда выходят из зоны действия радиосвязи или попадают в помехи, например в грозу, начинают разбредаться кто куда.
— Однозначно программа перехода с радиосвязи на полимерную взаимосвязь начнётся с боевых роботов, — пообещал Сеченов. — Мы ни на минуту не забываем, что наше Отечество в опасности! Это прискорбно, что вновь орудия убийства имеют приоритет над мирным созидательным трудом, но суровые реалии требуют суровых решений. Как только мы отшлифуем новую технологию, она появится в конструкции боевых роботов новых моделей. Полагаю, блоки радиосвязи на полевых роботах нам теперь вообще не нужны. Радиостанциями будут оснащаться только «Грифы» и «Узлы», чтобы мы могли держать с ними связь на расстояниях в тысячи километров. К сожалению, пока радиус ПВ-связи ограничен…
Учёный сверился с данными приборов и столь же воодушевлённо продолжил:
— Но это не навсегда! Раньше сгустки полимеров устанавливали между собой волновую связь на совсем крохотном расстоянии! Мои самые первые полимеры переставали чувствовать друг друга на дистанции в пару шагов, а объём информации, которым они могли обмениваться, был ничтожен! Последующие, более совершенные виды полимеров взаимодействовали на расстоянии нескольких метров. Сейчас мы достигли значения вплоть до нескольких километров! Я абсолютно уверен, что полимеры могут дотягиваться друг до друга на дистанциях в десятки, в сотни раз больше! Нужно только понять, как правильно сконфигурировать полимер, чтобы его волновое излучение не затухало слишком быстро. Рано или поздно я этой цели добьюсь! Но сегодня воистину великий день! Теперь нам ничто не мешает объединять роботов в локальные коллективы! Завтра же я официально создам исследовательскую программу первого такого кибернетического коллектива! Мы именно так и назовём его: «Коллектив-1»!
Сеченов несколько секунд разглядывал далёкое изображение, затем вновь поднёс ко рту микрофон радиостанции и вызвал Захарова:
— Харитон, включайте помехи! Начинаем тесты на устойчивость!
Захаров что-то сказал своим помощникам, и те направились к стоящему поодаль армейскому грузовику с металлическим кунгом. Два человека забрались внутрь кунга и вскоре один из них выглянул оттуда и махнул Захарову рукой.
— Начинаем! — произнёс в эфире Харитон. — Даю отсчёт. Раз! Два! Три! Четыр…
Эфир зашипел, и его голос утонул в помехах.
Приборы на лабораторном столе замигали индикационными лампочками, и на центральном щитке загорелось табло с надписью: «Сильные помехи» и «Радиосвязь с объектом потеряна». Сеченов нажал несколько разноцветных пластмассовых кнопок, подавая сигнал «Грифу», но тот не отзывался. Лишь табло, сообщающее о потере связи, издало предостерегающий зуммер. Спустя секунду зазвонил телефонный аппарат, вмонтированный в приборную панель, и Сеченов снял трубку.
— Сеченов у аппарата! Харитон, у меня нет связи с «Грифом», тебя в эфире тоже не слышу.
— Аналогично, Дима! — В трубке зазвучал довольный голос Захарова. — Радиосвязи нет, всё забито помехами! А роботы продолжают работать! Уже половину поля пропололи, развернулись, перестроились и двигаются по грядкам в обратную сторону! Мы, как запланировано, запчастей перед ними рассыпали, целый ящик! Так они собрались вчетвером, аккуратно всё собрали, сложили обратно в ящик, потом разошлись и продолжили работу! Полимерная взаимосвязь действует!
— Продолжай эксперимент согласно всем пунктам! — велел Сеченов. — Не выключай помехи! Буду ждать твоего звонка!
— ПВ-связь невозможно заглушить? — Кузнецов задумчиво смотрел в чёрно-белый пузатый телевизор, разглядывая приближающихся роботов, быстрыми виртуозными движениями осуществляющих прополку. — Помехи на неё не действуют?
— Волновое излучение полимеров имеет собственную структуру, — объяснил Сеченов, кладя трубку. — Она далека от частот обычных радиоволн. Заглушить её, полагаю, можно. Но не привычными военным средствами.
— Дмитрий Сергеевич, — Кузнецов нахмурился, — вот об этом действительно необходимо доложить наверх. Потенциально это огромное боевое преимущество! Я крайне рекомендую вам засекретить данное открытие. Пусть все наши роботы, даже гражданские, продолжают выпускаться с обычными радиостанциями. Блоки ПВ-связи необходимо замаскировать подо что-нибудь, ну, там, под технические жидкости, например! Враги не должны узнать, что у нас появилась такая связь! Ни в коем случае! Это очень важно, поверьте!
— Да… — Сеченов заметно поник. — Полагаю, вы правы, Александр… — Его голос звучал грустно: — Прорывное научное открытие должно быть в первую голову поставлено на военные рельсы… Этого требует политическая обстановка…
Он вздохнул:
— Что ж, так тому и быть. Надеюсь, наверху хотя бы не бросятся арестовывать моих монтажников и лаборантов, присутствовавших на испытаниях…
— Что это за чудовищный кошмар… — Младший лейтенант Нечаева расширившимися от ужаса глазами смотрела на фотографии, одна за другой вспыхивающие на стенном экране под лучами нескольких мощных проекторов. — Как жутко… Дети с обугленной кожей… разве такое может быть сейчас, когда фашизма больше нет…
На фотографиях, спроецированных на центр большого экрана, было хорошо видно громадное грибовидное облако, развернувшееся в небе над каким-то городом. Фото были сделаны с самолёта, сам город находился далеко внизу, был застлан густым дымом и виднелся лишь частично. На фотографиях с соседних проекторов показывались картины полного разрушения, запечатлённые после взрыва, и множество раненых людей с совершенно жуткими ожогами в половину тела. Среди пострадавших в основном находились гражданские люди, в момент взрыва на улицах было множество детей.
— Фашизма нет, — зло ответила подполковник Муравьёва. — Зато теперь есть кое-что похуже: США! Они сделали то, чего не успел сделать Гитлер: создали атомную бомбу. И сбросили её на японских детей!
Кадры из сгоревшего в атомном огне города и вправду были жуткими. Сейчас август, в Японии тепло, многие дети, в особенности из небогатых семей, находились на улице без рубашек или маек, с голым торсом. Те из них, кого атомный взрыв не превратил в пепел мгновенно, получили чудовищные ожоги четвёртой степени, от поясницы и до шеи кожа на несчастных висела изодранными лохмотьями. На прочих фотографиях были зафиксированы десятки переломанных и обугленных трупов. От тех, кто оказался в эпицентре взрыва, подчас остались лишь тени на ступенях и чудом уцелевших каменных стенах.
— Каковы потери? — Кузнецов хмуро разглядывал фотографии развернувшейся трагедии, сменяющие одна другую.
— Точных данных пока нет, — покачала головой подполковник Муравьёва. — Американцы сбросили на Хиросиму атомную бомбу 6 августа, их президент с гордостью объявил об этом всему миру. Но эти фотографии и пояснительная записка пришли по линии внешней разведки вчера. Я получила их от начальства вместе с приказом довести до всех сотрудников «Предприятия 3826». Начнём с вас, потом мои люди повезут этот материал дальше…
Она умолкла, мрачно разглядывая жуткие фотокадры, и добавила:
— По полученным от нашей резидентуры данным, в Хиросиме погибло сто тысяч человек минимум. Люди продолжают умирать от ран и ожогов. Всего в городе на тот момент было не меньше двухсот тысяч человек, и пока никто не знает наверняка, сколько из них выжило.
— Реакция деления урана сопровождается гамма-излучением, поражающим живые клетки. — Сеченов потрясённо разглядывал фотоснимки. — Многие из тех, кто не погиб сразу, погибнут от лучевой болезни. Я не знаю, как была устроена эта атомная бомба, но в любом случае в ходе цепной реакции должны оставаться смертельно опасные радиоактивные отходы. Их разбросало по городу воздушной волной и ветрами… Эта местность будет нести смерть и болезни ещё долгое время… Как это всё… жутко… почему наука не может служить мирным целям?
