Андрей Ерпылев - Золотой империал
Напружинившийся и ставший от взъерошенной шерсти в полтора раза больше Шаляпин, припав на все четыре лапы, напряженно вглядывался куда-то влево по направлению движения, нервно поводя хвостом, словно выслеживал мышь. Какой низкий звук он издает! Это не мурлыканье и не рычание, такого еще не было... Да он ли это шипит?
— Ротмистр! Что это такое с котом?
Петр Андреевич вскинулся, ошалело поводя головой из стороны в сторону, рукой при этом привычно нащупывая верный автомат.
— Что...
Все случилось в какие-то доли секунды.
Внезапно в каких-то десяти метрах от путешественников болотная грязь взлетела вверх тремя огромными столбами, будто маленький караван накрыл весьма точным попаданием взвод восьмидесятидвухмиллиметровых минометов. Однако столбы грязи были порождены отнюдь не взрывами...
— Что это?..
Страшная зубастая пасть на чудовищно длинной шее ринулась на обалдевшего от ужаса Николая, судорожно шарившего за спиной в попытке нащупать цевье «Дегтярева»... Смрадное дыхание обожгло лицо. В такую пасть легко может поместиться добрая половина туловища. Где же пулемет?..
Шея чудовища внезапно покрылась ярко-алыми рваными звездочками и, дернувшись вбок, пропала из поля зрения.
А руки уже сами собой наводят раструб пламегасителя на двух «змей», нависших над визжавшей от животного ужаса Валей.
Гулкий выстрел берестовской двустволки... Еще одна тварь справа!..
Удар в спину швырнул Николая головой вперед, и мир, зазвенев, распался...
23
Как все-таки приятно греться под ласковым солнышком, лежа на мягкой траве.
Никому из путешественников не хотелось двигаться — так все устали.
Прорываться последние километры до зеленого треугольника пришлось буквально с боем: потревоженное гнездо болотных чудовищ выбрасывало все новых и новых апокалиптических тварей, словно сошедших с полотен Иеронима Босха.
Бросив волокушу и вместе с ней добрую половину поклажи, «миропроходцы», отчаянно отстреливаясь от выныривающих то здесь, то там змееобразных страшилищ, щелкавших утыканными зубами кинжальной длины и остроты пастями буквально со всех сторон.
— Берегите патроны, господа! — Пытаясь перекричать канонаду, ротмистр одиночными выстрелами сдерживал натиск чудовищ, пока оглушенный Николай трясущимися руками набивал диск пулемета, поминутно роняя патроны в жижу под ногами, а окровавленный Кавардовский с расстрелявшим почти весь боезапас Жоркой тащили почти лишившуюся чувств Валю, прижимавшую к груди Шаляпина, впавшего от животного ужаса в каталепсию.
Когда автомат замолчал, Чебриков не стал тратить время на перезарядку магазина, а, закинув «АКСУ» за спину, выхватил из ножен «Дюрандаль».
— Петр Андреевич... — Валя, изжелта-бледная, подняла голову и одарила ротмистра вымученной улыбкой. — Вы совсем как Георгий Победоносец были там... С мечом на дракона...
— Скорее уж на лернейскую гидру, — пробормотал Чебриков, разглядывая зазубренное лезвие, покрытое красно-бурой густой жижей, которую без особенного успеха пытался счистить пучком травы. — Причем в авгиевых конюшнях... Никого серьезно не зацепило? Боюсь, что зубки у этих змеек чистотой не отличаются. Если вообще не ядовитые...
К счастью, пострадавших не оказалось, даже Конькевич, вечная жертва своей фатальной невезучести, схваченный драконом почти перед самым треугольником, отделался, что называется, легким испугом: острейшие зубы только вырвали солидный клок малицы из крысиного меха (между прочим, вместе с частью свитера и рубахи) и расщепили приклад берестовской двустволки.
Кстати, отмеченный переход тоже оказался весьма ухоженным и представлял собой широкую дисковидную платформу из того же, что и буйки, материала, огороженную легким решетчатым парапетом, в центре, которого зеленой окружностью с широкой стрелкой, направленной внутрь, обозначался вход.
— Вы только полюбуйтесь! — Возбужденный Жорка демонстрировал окружающим, не проявлявшим, впрочем, почти никакого интереса, без малого десятисантиметровый зуб, извлеченный из размочаленного в лапшу приклада. — Как у акулы!
— Просверли и на шею повесь! — посоветовал Николай, разложивший на расстеленной малице детали пулемета и тщательно их протирающий: «Дегтярева» все же заклинило, когда Конькевич, Валя и Кавардовский уже скрылись в центре зеленого круга, и теперь во что бы это ни стало следовало выяснить причину.
— Думаешь?..
— Уверен.
Ротмистр оторвался от чистки меча и удивленно посмотрел куда-то за спину Александрова:
— А это еще что за явление?
Между березок к бивуаку путников целеустремленно шествовала группа веселых и нарядно одетых людей: женщин и мужчин разного возраста, не угадать в которых состоятельных путешественников можно было только с большим трудом.
Поприветствовав грязных и изможденных путников на непонятном языке, чистенькие экскурсанты прошествовал! — мимо и, не переставая щебетать, один за другим на глазах остолбеневшей компании исчезли в том же месте между двумя кустами, откуда они только что появились.
— Наверное, нужно было их как-нибудь предупредить... — первым вышел из оцепенения Александров. — Там же эти... Драконы... Тем более несколько расстроенные нашим поспешным исчезновением.
— Я думаю, они в курсе. — Ротмистр невозмутимо вернулся к чистке оружия. — Что-то мне подсказывает, что та тропинка вовсе не для нас, грешных, предназначалась. Сплоховали, видно, «големы».
* * *— Вот такие пироги...
Подождав, не появится ли на этой стороне кто-нибудь из беспечных туристов, без сомнения угодивших в зубы коварных монстров, маленький отряд построился в походный порядок и выступил в путь. Вечерело, а до наступления темноты еще нужно было выбрать подходящее для ночлега место: ночевать вблизи перехода, в котором, наверное, навсегда канули пусть незнакомые, но живые и веселые люди, не хотелось никому. Да и следующий переход должен был находиться неподалеку.
— Не идет у меня из головы тот маршрут. — Николай поравнялся с ротмистром, на ходу ковырявшимся в одном из своих чудесных приборчиков, то поднося его к уху, то снова что-то переключая в открытом миниатюрном отсеке. — Больше всего смахивает на что-то туристическое. И гнездо со змеюками обходил на солидном расстоянии. Что ты об этом думаешь?
— А?
Чебриков недоуменно взглянул на Александрова, продолжая напряженно вслушиваться в то, что ему на ухо пищал черный пластиковый пенальчик.
— Вы о чем, Николай Ильич? Капитан понял, что ротмистр его не слушал, и с досадой махнул рукой:
— Да так, ни о чем...
Однако Чебриков схватил его за рукав и протянул прибор:
— Вы послушайте лучше!
Николай прижал пенальчик к уху и явственно расслышал какую-то красивую и торжественно-печальную мелодию.
— «Горный король» Грига! — сообщил сияющий как тульский самовар граф.
— Ну и что? — не понял Александров. — Передают по радио, только и... Неужели?!
Чебриков выхватил у него приборчик и продемонстрировал на маленьком экранчике, имевшемся на передней панели, какие-то дуги, кривые и пунктиры.
— И спутниковый навигатор заработал!
— Значит... — не веря себе произнес Николай.
— Именно! — подхватил ротмистр. — Похоже, что мы наконец добрались до цели.
— Ребята! — Капитан, ликуя, обернулся к усталым товарищам. — Поздравляю, мы...
— Стоять! — перебив его на полуслове, раздалось откуда-то спереди. — Оружие на землю!
Из кустарника на поляну, окружая путников, выехали, придерживая гарцующих на месте коней, несколько всадников: кто в распахнутых камуфляжных куртках, кто сверкая голым торсом.
Однако на головах всех без искрения топорщились маленькие фуражки-бескозырки с голубым околышем такого же цвета, что и «генеральские» лампасы на темно-синих, заправленных в сапоги штанах.
— Кто такие будете?..
* * *Застолье затянулось за полночь.
Казаки — а всадниками, окружившими «миропроходцев», оказались именно они, тут же сменили подозрительность исконно русским радушием, как только один из невообразимо грязных людей, с коротким автоматом под локтем и устрашающих размеров мечом за спиной, вытащил на божий свет очень уважаемое царевыми слугами удостоверение ротмистра Охранного Отделения.
Почему путники такие измочаленные, где они нашли грязь в чистом июньском леске и почему у одного из них связаны руки, казаки (старший из которых, Степан Иванович, лет двадцати семи от роду, щеголял урядничьими лычками на погонах) предпочли не интересоваться — дело государево, не нашего ума, — хотя то и дело бросали любопытные взгляды на странную амуницию и вооружение. Да и взглянув на Валю, хоть и до смерти уставшую, растрепанную и неумытую, то один, то другой приосанивался и начинал подкручивать пшеничный ус.
Казачки, как выяснилось, все родные братья Савиных, родом из соседней станицы Савинки, относившейся к области Оренбургского Казачьего Войска, косили в здешних местах сено, благо заимка их располагалась километрах в двух отсюда, на берегу Кундравинки. С путешественниками братья столкнулись чисто случайно, поскакав на поиски компании странно одетых и говорящих не по-нашему людей, мельком виденных младшим из них, семнадцатилетним Алешкой. Как и почему нарядные и беззаботные туристы превратились в оборванных и усталых доходяг, братья Савиных тоже не стали уточнять, разумно рассудив, что не ихнего ума это дело.
