Кир Булычев - Штурм Дюльбера (Река Хронос. 1917)
Прошло не более пяти минут, как Советы снова кинулись в атаку. Впереди отважно вышагивал человек в длинной шинели и прусском шлеме. Он вытянул вперед руку с маузером и время от времени стрелял из него.
За ним, густо и отчаянно, перли солдаты, гимназисты, рабочие и прочие люди, которые знали, что врагов за пирсом очень мало, так что осталось совсем чуть-чуть…
Императрица и великие князья, прижимаясь спинами к пирсу, чтоб их не заметили с берега, отошли к самой воде – дальше было некуда. Колчака задело пулей, сбило фуражку и оцарапало голову. Кровь струилась по лбу. Пулемет замолчал – то ли кончились патроны, то ли убило матроса. Колчаку надо было приподняться, чтобы увидеть, но приподняться он не мог.
И вот тогда случилось чудо.
Оно не повлияло бы на исход боя – если бы не растерялся сам эмиссар Мученик.
…Подводная лодка всплыла в полукабельтове от берега. Это был отчаянный по отважности маневр. Вода, стекая с нее, пенилась и шумела так, что слышно было на берегу, эмиссар остановился и за ним остановились все нападающие. Уж очень внушителен и строг был черный конь, что прискакал на выручку адмиралу.
Субмарина еще не закончила подъем, как люк в рубке откинулся и оттуда на палубу выскочил офицер. За ним – матросы.
Два или три матроса побежали вперед, к носу, где стояла подобранная, маленькая, словно оса, пушка… Другие матросы вытаскивали из рубки надувную лодку.
Все это заняло минуту. И всю эту долгую минуту, впервые в жизни признав поражение ранее, чем оно наступило, Елисей Борисович Мученик стоял посреди пляжа, вытянув вперед руку с маузером.
Потом, со значительным и роковым уже опозданием, он выстрелил из маузера. Пуля пролетела возле мола и бессильно упала в воду, не долетев до субмарины.
Феликс Юсупов, не растерявшийся, что потом дало основание к награждению его орденом Святого Георгия, в два прыжка добежал до пулемета, возле которого никого не было, лег рядом и начал стрелять по противнику.
И противник побежал назад.
А когда к пулемету присоединилась скорострельная пушка субмарины и первый ее разрывной снаряд поднял тучу земли между нападающими и дворцом, бегство их стало неудержимым.
Не убежал только Елисей Мученик. Он медленно отступал, продолжая стрелять и не замечая, что в маузере давно уже нет патронов.
И он стал центром всей картины. Именно к нему тянулись пули из пулемета, за которым лежал князь Юсупов, именно ему предназначался следующий снаряд с субмарины, именно в него, страстно желая самому убить этого эмиссара, стрелял из револьвера вице-адмирал Колчак…
Но Мученик продолжал отступать и, наверное, скрылся бы в доме, если бы в тот момент из дома не вышел окровавленный, придерживающий здоровой рукой раненую Коля Беккер. Он не был вооружен, но ненависть его к Мученику была столь велика, что тот, не в силах преодолеть давление воспаленных глаз Коли, остановился и даже готов был уже отступить, – но отступать было некуда, потому что, догнав Мученика, в него впились десятки пулеметных и револьверных пуль, а новый снаряд с субмарины взорвался как раз между Мучеником и лейтенантом Берестовым, убив обоих мгновенно.
Можно описать, что думал Коля в последнее мгновение, но мысль его не интересна – она заключалась лишь в бешеном желании убить Мученика, сделать так, чтобы тот перестал жить. И, увидев ослепительный звон последнего взрыва, поглотившего Елисея, и зная уже, что этот взрыв принес конец, смерть ему самому, Коля возрадовался космической радостью свершения мести за то, что Мученик своим существованием отобрал у него, Беккера, все, что было: и Лидочку, и Раису Федотовну, и Стамбул – отобрал, но сам погиб. Это было хорошо.
Торжество Беккера, секундное, а может, и менее чем секундное, захватило его настолько, что он не заметил, как умер.
Впрочем, никто не замечает, как умер или заснул.
После этого выстрелы сразу прекратились, и наступила оглушительная, звонкая тишина.
…Адмирал Колчак принял рапорт капитана субмарины, который сообщил, что, ввиду повреждения в главном двигателе, миноносец, выделенный для вывоза Романовых, остался в порту. Тогда начальник штаба флота контр-адмирал Немитц, выяснив, что в районе Ялты находится для учебных стрельб субмарина «Камбала», и связавшись с ней по радиотелеграфу, приказал следовать к Дюльберу. Что и было сделано.
Колчак был суров – вина командира отряда миноносцев была непростительна. За день до отбытия флота в дальнее плавание отказывает машина у миноносца! Но он признал, что при тех обстоятельствах адмирал Немитц действовал правильно.
И как только он признал это Юсупову, как единственному собеседнику, над горизонтом показался дым – на выручку флагману шел мателот «Императрица Екатерина», новейший русский линкор.
Колчак сам сообщил императрице, что через полчаса здесь будет линкор.
– Действительно? – спросила Мария Федоровна. – А я полагала, что помещусь и на субмарине.
Колчак приказал перенести к берегу всех раненых и убитых – никого не осталось во дворце.
Конечно, оставался некоторый риск – сейчас Ялтинский совет связывается по телеграфу с Петроградом, шлет возмущенные депеши – машина Временного правительства начинает скрипеть и крутиться… Не успеют!
Матросы принесли Колю и положили на гальку. Лицо его было спокойным, и не видно было, куда попал убивший его осколок.
– Вы воспитываете, настоящих героев, – сказала по-французски императрица. – Он был хороший мальчик. Я к нему привязалась.
– Он был один из моих лучших офицеров, – сказал Колчак. – Россия его не забудет.
Матросы принесли найденный на дороге труп поручика Джорджилиани, который был изуродован десятками пуль и сабельных ударов. Так никогда и не выяснилось, кто был виновен в его смерти – отряд ли Ялтинского совета, который категорически отказался принять за это ответственность, либо татарские националисты из банды Ахмета Керимова, которые мстили Колчаку за смерть своих товарищей.
Третьим в том ряду положили полковника Баренца, который скончался от ран, так и не придя в сознание.
Монумент, поставленный в Ялте в десятую годовщину этих событий, представляет собой бронзовую фигуру императрицы Марии, у ног которой расположились те герои России, что определили ее судьбу: к императрице протягивает руку адмирал Колчак, как бы предлагая спуститься с пьедестала. Еще ниже, демонстрируя единение сословий, склонились к пулемету князь Феликс Юсупов и подобный Адонису молодой офицер Берестов, происхождение которого в последующие годы оказалось так и не разрешенной тайной истории, подобно тайне Железной маски. За его спиной, вглядываясь вперед и почти сливаясь с камнем, стоит полковник Баренц, и наконец, внизу лежит, опираясь на локоть и прижав руку к груди, в которой вот-вот перестанет биться сердце, поручик Джорджилиани – тоже фигура таинственная, потому что историки не понимают, что же он делал во время штурма Дюльбера. Остальные фигуры на постаменте – обобщенные. Не надо искать в них сходства с действительными солдатами и матросами, что сражались, спасая императрицу и империю, но все они без исключения увенчаны достойными лаврами, наградами и пенсиями.
Великая княжна Татьяна пережила всех действующих лиц этой драмы и скончалась в Ментоне, в Швейцарии, в 1986 году в возрасте девяносто лет, окруженная скорбящими родственниками. Захоронение ее праха состоялось в Петербурге, в Александро-Невской лавре при большом стечении публики.
Колчак и императрица перешли на борт «Императрицы Екатерины».
Когда катер подходил к адмиральскому трапу, Александр Васильевич был еще в сомнении, объявлять ли экипажу о том, что за гости прибыли на борт, но оказалось, что команда уже выстроена на шканцах и встретила появление Марии Федоровны громовым «урра!».
Независимо от того, с какими чувствами кричали матросы – то ли искренне радовались, то ли поддаваясь общему настроению и не смея ему противиться, то ли уже начало сказываться разочарование в революции, которая третий месяц шумела на площадях, а жить становилось все хуже и порядка не стало вовсе, – в любом случае кричали матросы громко, как бы получая наслаждение от силы собственного дружного крика и правильности строя.
Дабы не терять времени и воспользоваться настроением команды, адмирал Колчак обратился к морякам с короткой и неожиданной речью.
Он заявил, что сейчас, когда страна охвачена волнением и беспорядком, необходимо взять на себя ответственность за ее судьбу. Не возьмем мы – возьмут враги, которые только и ждут, чтобы мы занялись внутренней грызней и междоусобицами. А кончится это тем, что германцы войдут в наши дома, будут измываться над нашими женами и невестами, а по всей России прокатятся грабежи и убийства. Останавливать эту трагедию будет поздно. А сегодня мы еще можем повернуть колесо истории, потому что мы, Черноморский флот, объединены, сильны, вооружены, – мы железный кулак России, которым она разгромит всех врагов.
