Алексей Фомин - Жребий окаянный. Браслет
– Давай-ка, Дик, обмоем нашу сделку да и обговорим еще кое-что.
Но едва они, перейдя в соседнюю комнату, сели за накрытый стол, как прибежал Ермил и встревоженным голосом объявил:
– Мудр Лукич, там чего-то городовые пришли, говорить с вами хотят.
– Городовые? – удивился Мудр. – Простые городовые? Не начальник городской стражи, не один из его товарищей[10], а простые городовые?
– Так точно, Мудр Лукич. Пятеро простых городовых. Начальником у них обыщик какой-то. Не запомнил его имени. А с ними еще двое не пойми кого… бродяжки какие-то.
– Чего хотят?
– Не знаю. Не говорят. Вас просят. И… Еще Ричарда Ричардовича.
– Гм-м… Где они? На улице?
– Да я пытался их удержать, а они внаглую прямо в контору влезли… – виновато пожимая плечами, принялся оправдываться Ермил. – Что ж я мог…
– Ты, надеюсь, догадался их хотя бы в другую комнату провести?
– Так они, Мудр Лукич, прямо сюда вломились…
– Как это сюда? А деньги?
– Так наши ж люди и люди Ричарда Ричардовича присматривают…
Мудр в бешенстве вскочил из-за стола:
– Пойдем, Дик, разберемся…
Выставив вперед бороду, расправив плечи и выпятив грудь, он, как флагманский корабль на всех парусах, ворвался в общую комнату, где собралось почти два десятка человек. Но почему-то митряевские и ричардсоновские работники стыдливо, как красны девицы на смотринах, жались к стенкам, а посреди комнаты возле сундуков с деньгами по-хозяйски стояли пятеро городовых. Четверо из них были с бердышами, будто в ночной дозор собрались, а не в гости, хоть и непрошеные, к одному из самых уважаемых ярославских горожан. Впереди них стоял невысокий, сухощавый, будто из одних лишь костей и жил состоящий, городовой.
– Я обыщик Надей Храбров, – представился он. – Кто здесь Мудр Луков Митряев и Ричард Ричардов Ричардсон?
– Я Ричардсон, – неожиданно тонким голоском пискнул Дик, неведомо почему вдруг испугавшийся этого маленького городового.
Все происходящее очень сильно не понравилось Мудру Лукичу, напомнив ему времена, когда он, простой крестьянский сын, ходил по купеческим конторам и просил Христа ради хоть какой-нибудь работы. Работники, встречавшие его в дверях, смотрели на него примерно так же, как этот городовой. Мудр Лукич, переполняясь гневом, побагровел так, что казалось: еще чуть-чуть – и его хватит апоплексический удар.
– Ты… Ты… Да я тебя… В порошок! – заорал он.
– Ага, – совершенно спокойно ответил ему городовой, – а это Мудр Митряев. Земскому суду стало известно, что вы заключаете сейчас преступную сделку. Суд уполномочил меня проверить это.
Мудр Лукич, перевозбудившийся от столь небывалой наглости, еще не успел и рта открыть, как его опередил Дик Ричардсон.
– Да помилуйте, что ж здесь незаконного? – засуетился он. – Обычная сделка… Вот, сам погляди.
Он достал из кармана договор и протянул его городовому. Тот бегло пробежал бумагу глазами, убедился в наличии подписей и печатей, свернул ее и сунул в свой карман.
– А-а… – только и смог выдавить из себя удивленный Дик.
– Ну все… – наконец-то произнес Мудр Лукич. – Вышвырните их из дома! Охрана, ко мне! – завопил он.
Ричардсоновские люди, хоть и были вооружены в отличие от митряевских, так и продолжали стоять у стеночки, даже не пошевелившись в ответ на этот призывный вопль Мудра Лукича. Митряевские слуги лишь попробовали сделать по полшажочка, как городовые взяли бердыши на изготовку, а самый шустрый из митряевских тут же получил удар бердышом плашмя по голове и разлегся на полу – отдохнуть. За дверью раздался топот ног спешащей на выручку Мудру Лукичу охраны, но один из стражников сразу же занял позицию в дверном проеме. Этого хватило, чтобы желающих попасть в комнату не стало.
– Ай-яй-яй… – Надей покачал головой. – Сопротивление представителям власти…
Как ни странно, но обострение обстановки успокоило Мудра Лукича. Кровь отхлынула от его лица, он полностью взял себя в руки.
– Обыщик, я обо всем этом расскажу начальнику городовой стражи. Ты ж, дурачок, до конца жизни кровью харкать будешь.
– Может быть, – охотно согласился с ним Надей и, не став дальше препираться, шагнул к сундукам с деньгами.
Поддев носком сапога крышку сундука, он отбросил ее, а потом, ухватив сундук с одной стороны, вывернул его содержимое на пол. Внимательно оглядел образовавшуюся кучу серебра и перешел к следующему сундуку. Мудр Лукич напряженно следил за тем, что он делает. Обыщик же таким образом вывернул на пол содержимое второго сундука, за ним третьего и четвертого. И лишь когда на полу образовалась четвертая груда монет, обыщик радостно воскликнул:
– Талеры! Так здесь не просто незаконная сделка, здесь преступление против государства! Эй, вы, подите сюда! – Из-за спин стражников выступили двое мужичков, которых Ермил принял за простых бродяжек. – Видите талеры?
– Видим, видим… – закивали те, как китайские болванчики.
– Какие еще талеры?! – вскричал Мудр Лукич. – Дик, что это значит? Ты положил в сундук талеры вместо рублей?
– Что вы, Мудр Лукич, там нет никаких талеров! Я сам готовил эти деньги!
Мудр и Дик шагнули к сундукам. Городовые чуть расступились, и они теперь собственными глазами могли убедиться, что одна из куч наполовину состоит из талеров.
– Этих в другую комнату. – Надей кивком указал одному из стражников на слуг, до сих пор смирно стоявших у стен.
Пока городовые выводили слуг в соседнюю комнату, Мудр Лукич молчал, напряженно размышляя над чем-то, а потом, сделав шаг в сторону от Дика, заявил:
– Слышь, обыщик, это подстава. Этот вот, – он указал пальцем на Дика, – положил талеры в сундук. Я ж не проверял его содержимого. Взвесили, и все тут. Так все купцы делают.
– Что вы такое говорите? – заныл Дик. – Мудр Лукич, не клал я в сундук талеров. Я не понимаю…
– Клал, клал, – уверенно сказал Мудр. – Это ты с моим пасынком стакнулся! Он спит и видит, как бы меня сковырнуть и до моих денежек добраться! Слышишь, обыщик, это подстава…
– Суд разберется, – равнодушно-весело ответил Надей. – Вяжи их, ребята.
Человеку, даже не то чтобы могущественному, а просто нормальному, по-свойски устроившемуся в жизни, угнездившемуся в ней, знающему все житейские ходы и выходы, кажется практически невозможным оказаться в ситуации, когда от него ничего не зависит. В ситуации, когда оказывается человек в положении перышка, подхваченного могучим ураганом. Ведь у него, у этого человека, в жизни все схвачено, все дорожки проторены и ко всем нужным дверям ключики подобраны. На любой случай, на любую неожиданность имеется соответствующий противоход. В одной ситуации звякнуть Иван Иванычу, в другой – пожаловаться Петру Петровичу, в третьей – приказать Сидор Сидорычу, в четвертой – просто дать денег, кому надо, а в пятой – можно и силушку употребить.
А уж непростому человеку, положим, олигарху какому-нибудь и политику первого разбора, вообще кажется, что они Бога за бороду держат. Но как учит нас история, в том числе и совсем недавняя (хотя уже давно доказано, что история ничему нас не научила, ибо мы не хотим учиться), – сегодня ты живешь в несусветной роскоши, перемещаешь миллиарды долларов с континента на континент, распоряжаешься судьбами целых народов, а завтра ты никто. Пыль лагерная. Или того хуже – окровавленный кусок мяса, терзаемый на площади буйной толпой.
Вот и Мудр Лукич Митряев, если спросить у него: перед кем при встрече он готов склонить голову первым? – ответил бы: «Перед купцом? Ни перед одним. Я всех круче. Дворяне, дети боярские, княжата и князья провинциальные? Шваль! Все у меня в должниках. Пусть первые кланяются, приветствуют меня. Бояре? И их в ту же кучу! Исключение делаю лишь для князей и бояр самого первого ряда, тех, что в Боярской думе заседают. Ну и, само собой, для царя и, пожалуй, патриарха». Вот как ответил бы Мудр Лукич. И в этом не было бы никакой рисовки, одна лишь чистая правда.
Поэтому он не то чтобы представить, но и в кошмарном сне увидеть не мог такой ситуации, когда явится в дом к нему какой-то мелкий обыщик всего лишь с четырьмя городовыми и скрутит его, Мудра Лукича, вместе со всеми его деньгами, людьми, связями и прочим в бараний рог. И не сможет Мудр Лукич противопоставить этой мелкой сошке ни-че-го. Подул ветер, подхватил перышко и понес, понес… Ты думал, что ты скала и любой ураган тебе нипочем? Ан нет. Ты – перышко. Всего лишь перышко.
То, что казалось невероятным, произошло, и Мудра Лукича вместе с Диком доставили в городской суд. И за все это время у одного из самых богатых людей земли Русской не было ни единой возможности, чтобы пресечь творящееся безобразие. «Но в суде все должно быть по-другому, – думалось ему. – Уж там-то обязательно встретится кто-нибудь, кто поможет мне прекратить это издевательство».
Первый, кого увидел Мудр Лукич в большом, просторном зале со сводчатым потолком, был Пров Фролыч, восседавший в судейском кресле. «Точно, – обрадовался Мудр Лукич. – Мы ж его в прошлом году в судьи выбирали!»
