Алексей Борисов - Смоленское направление 2
Офицер военно-морского флота СССР, ни разу не выпивший спирт, таким считаться не может. Это как у подводников. Если не испил плафон морской воды при первом погружении, то можно считать, что его и не было вовсе. Вигинги спирта в глаза не видели, не говоря о том, что пробовали. После показательного выступления, при попытке повторить действо за мной, храбрые воины прониклись уважением. Снорри на ходу сочинил какие-то стихи, суть которых мне была непонятна из-за невежества в знании языка, после чего я был зачислен в близкие друзья северного народа.
Утром, с помятыми лицами мы стали растираться снегом. Это был единственный способ соблюдения гигиены во время пути. До ближайшего погоста, где можно было попариться в бане – было три перехода.
– Лексей, где ты научился пить эту гадость? – Спросил меня Снорри. – У меня горло дерёт до сих пор.
– В Западной Лице. А что?
– Это где такое место? Надо знать, дабы обходить его стороной.
– Далеко на север отсюда. Ночи там как день, северное сияние освещает горизонт сиренево-изумрудным светом, стылый ветер пронизывает до костей, а когда поёт вьюга, то нечем дышать из-за снежной крошки. Но это самое красивое место на всей земле. В тех местах я родился.
– Понятно. Нет ничего краше Родины. Я тоже мечтаю попасть домой …, только не ждёт меня там никто.
Мы помолчали с минутку. Каждый подумал о чём-то своём, что было близко к сердцу.
– Трюггви сказал, что после Смоленска, он будет наниматься на службу. Но если, его будут заставлять поклоняться кресту, то служить не будет.
– И кто его на работу возьмёт? Времена давно изменились. Все князья христиане и не потерпят язычников.
– Ты возьмёшь. Тебе всё равно, какой веры придерживается человек. Я это давно заметил.
– И что ты ещё заметил? Говори, рядом с нами никого нет, в бою мы сражались вместе, какие могут быть секреты?
– Неправильный ты какой-то. Ничего тебя тут не держит. Ты на всё смотришь со стороны. Наш разговор прервал Захар Пафнутьевич.
– Лексей, соль у вас есть? Мешок где-то потеряли, все санки перерыли – найти не можем.
– Сейчас, обожди. Найдём.
Натянув на себя тельняшку и накинув на плечи шубу, я отправился к нашим возкам. Берестяной короб с солью лежал вместе с продуктами на последних санках. Гаврила Алексич в это время делал заученные упражнения утренней гимнастики, разрабатывая левую руку. Поначалу, к подобным действиям боярина относились с лёгкими усмешками, но узнав истинную причину и рассмотрев свежий рубец на могучем теле, смеяться перестали. Рана, полученная Алексичем, по тем временам была практически смертельна. И если человек выживал, то работать уже не мог, становясь иждивенцем, пополняя ряды просящих милостыню на паперти церкви. Гаврюша закончил приседать с одновременным поднятие рук, покрутил туловищем из стороны в сторону и взяв у Вятко меч, проделал несколько финтов, изображая бой с тенью.
– Как рука, Гаврила Алексич? – Поинтересовался состоянием здоровья у боярина.
– Плохо. Но с каждым днём становится лучше. Что ж ты Лексей меня с собой не позвал, когда к данам в гости ходил? – С укором ответил Гаврюша.
– Помилуйте, Гаврила Алексич, за полночь уже было. Думал, спишь уже давно, будить не стал.
– Ага. Как же, песни орали, что проснулся я. Так что, в следующий раз не забывай друзей.
– Следующий раз будет в Смоленске. Я тебя таким напитком угощу, как звать себя забудешь. – Подумал про себя, но вслух сказал другое. – Как можно? В Смоленске для дорогого друга подарок приготовлен. Какой? Секрет.
Пройдя мимо Гаврюшиного возка, оставив боярина ломать голову что за подарок его ожидает, я приблизился к продуктовым саням. Соли в них не было. Лукошко присутствовало, а внутри пусто.
– Чертовщина какая-то. – Пронеслось в голове. – Ещё вчера тут лежал целый фунт, не меньше.
Факт пропажи соли в обозе я поведал Снорьке. Свей посмотрел на меня удивлёнными глазами и выдал то, от чего мне стало стыдно. Оказывается, после спирта я выдул бутыль вина, после чего рассказал, что из соли можно вырастить кристалл, а если добавить медный купорос, то он будет похож на сапфир. В связи с этим и был собран весь запас соли в обозе.
– Надеюсь, сделать ничего не успел?
– Не знаю. Я спать пошёл.
Соль вскоре вернули, а опыт пришлось пообещать закончить в более приемлемых для химических процессов условиях. То есть, в крепости у камня.
После этого случая, мною был сделан вывод: пить спирт без вина или пива – не всегда деньги на ветер. Каким образом мне удалось разговаривать, не зная языка и понимать сказанное датчанами, как не напрягал память – вспомнить не удалось. Видимо, действие алкоголя приводит выпивающих в одной компании людей к какому-то состоянию, когда языковой барьер исчезает и собутыльники изъясняются жестами, понимая друг друга по мимике лица, а зачастую, просто говорят одни и те же вещи. Так что изучение языков при активном посредничестве Бахуса – нужного эффекта не приносят.
Через двадцать пять суток мы были в Смоленске. Захар остановился в городе, а мы отправились дальше, к моему дому, провёв в столице одну ночь и треть дня. Трюггви согласился поступить на службу, условившись о встрече через неделю. За это время я планировал закончить дела с Гаврилой Алексичем, подготовить всё необходимое для Пахома Ильича и посетить госпиталь в Севастополе. Одно дело оказать первую помощь на поле боя и совсем другое, когда требуется консультация специалиста.
Ишая согласился помочь при операции, но выделить мог только два дня. Популярность у врача после событий в Долгомостье и возврата полноценной улыбки дочери аптекаря была бешанная. Он даже стал вести записи истории болезней, отмечать свои успехи и неудачи, анализировать их, составляя справочник для будущих поколений медиков. Доверить ассестировать другому лекарю я не мог. Бывший ученик Мойши и так обладал знаниями, коих знать был не должен. Одно только использование в практике зубных протезов, сделанных Барухом, принесло юноше солидное состояние. Слава стала распространяться за пределами княжества и к Ишае потекли больные. В основном это были весьма состоятельные люди, и что не удивительно, одного с врачом вероисповедания. И каково же было их удивление, когда по приезду в Смоленск, они узнавали о существовании банка, в котором можно было получить кредит и оставить на хранение ценности. Евстафий провожал клиентов в каменное подземное хранилище, показывал дверь, открываемую с помощью гидравлики, давал осмотреть ложные замки, над которыми поработали братья Гримм, а самым сомневающимся демонстрировал грамоту, якобы привезённую из Рима, в которой сообщалось об особом интересе Ватикана на предмет сохранения в целостности данного хранилища. Бумага была подписана кардиналом Синибальдо Фиески. Что рассказали и передали бывшие воры Якоб и Карл будущему понтифику никто не знал, но подпись и печать были настоящие. Пытавшимся навести справки очень быстро доносили, что банк охраняется сотней рыцарей православного ордена Меркурий, Смоленский епископ патронирует заведение, а князь в Евстафии души не чает. То есть, возможность сохранить, а в случае чего показать зубы – банк имел, особенно примечателен был скандал, разгоревшийся в начале года.
В Смоленске стояла католическая ротонда. Безусловно, церковная служба там шла, но основное предназначение подобных сооружений в православных городах было несколько другое. В церкви хранили свои сбережения, а зачастую самый ценный товар иностранные купцы. На ночь, там даже организовывали дежурство, запирая дверь и оставляя внутри куца.
Пришлые воры решили в одну ночь очистить закрома банка Евстафия и ротонды. Была проведена кропотливая подготовительная работа и в ночь с субботы на воскресенье назначена операция. И если с церквью проблем не было, серебро удачно упёрли, то в хранилище банка всё развернулось несколько иначе. Тати проделали подкоп к подземному сейфу, разобрали кирпичную кладку и, наткнувшись на стальной шкаф, не смогли его вынести. Открыть замок, принцип действия которого будет придуман через семьсот лет, не хватило ума. А сдвинуть с места не позволяли намертво зафиксированные болты. Медвежатников взяли на месте преступления, ну а после допроса с пристрастием было выяснено, куда подевалось серебро из ротонды. Меркурьевцы повязали шайку. Украденное добро вернули купцам через Смоленского епископа, а татей отдали в городской поруб.
Людская молва – лучшая реклама. И вскоре, Евстафием заинтересовались представители Ломбардской лиги. Пока, интерес был связан только с возможностью поглащения мелкого конкурента. Слишком незначительным был русский купец в их глазах.
Дом встретил меня теплом солнца и откровенно жаркой погодой. В Смоленске двадцать первого века ничего не поменялось. Во дворе ещё витал в воздухе запах дыма из выхлопной трубы КАМАЗа, а сам грузовик покачивал синими боками тента, преодолевая неровности дороги ведущей к шоссе. Сбросив с головы бобровую шапку, я уселся на ступеньках, распахнул шубу и вдохнул аромат индустриального мира.
