Андрей Валентинов - Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы
– Откуда про Агасфера узнали? От Волкова? Ай-яй-яй!.. Нет, я не лгу. Когда вы назовете «мэви-идхэ», я вам объясню, как его забыть не потеряв памяти. Но не будем отходить от главного…
– Мне нужно подумать… День, всего один день!..
Иванов медленно покачал головой и встал:
– Час, Юрий Петрович. Час – не больше. Через час я вернусь. Надеюсь, вы будете благоразумны и не попытаетесь применять заклинание здесь. Сгорите, а нам вреда не будет… Сгоревший вы меня тоже устроите, ведь мертвые не лгут! Ну, до встречи!..
Железная дверь медленно захлопнулась, камеру затопила тьма. Юрий невесело усмехнулся. Боятся! Его, полумертвого, запертого где-то в закоулках их рукотворного ада все-таки боятся. Выходит, они не всесильны, с ними можно бороться! Жаль, что он ничего не сможет поведать Терапевту, его друзьям, всем остальным…
Орловский встал и медленно, преодолевая боль сделал несколько шагов по камере. Надо уходить. Это он понял сразу, как только открыл глаза. Но уходить так, чтобы эти мерзавцы ничего от него не узнали – ни от живого, ни от мертвого. Иванов ошибся, дав ему время. Или он просто не знает о заклинании «Спрячь-Душу»? Уходить… Интересно, куда? Из одной преисподней в другую? В дантовский ад Юрий не верил, но ведь душа действительно существует! Может, стоило уйти с Волковым? Ведь тот не стал бы его убивать…
Вновь вспомнились нелюди, уводившие смертников черным коридором. Нет, с такими – никаких дел! А может, его ошибка, главная, непоправимая в том, что он струсил? Тогда, у леса, надо было не останавливаться – и бить до конца? Убивать, вминать в землю, превращать в серый пепел?
Нет, он не испугался. Просто делать такое человек не имеет права. У Юрия случайно оказался «Ключ», но он не имеет права открывать эту Дверь. Ни он, ни кто-либо другой, кроме Того, Кто забыл о людях, Кого молили о помощи, о спасении. Того, Кто не помог, не спас…
Орловский вновь присел на нары: сил двигаться не было. Нет, он напрасно упрекает Творца! Что хотел Юрий, чего бы попросил? Чтобы не он, обыкновенный человек, а Тот, Всемогущий, низринул на врагов огненный потоп? Но ведь погибнут не только виновные. И даже не столько… Он зря роптал на Всемогущего. Когда-то Господь Моисея и Навина пытался одолеть зло, сокрушая грешников, ломая им кости, тысячами низвергая в огненную геенну. Наверное, Ему казалось, что этим можно уничтожить грех. Грешники гибли, но не менялось ничего, и надо было вновь и вновь обрушивать на отступников и мерзавцев Свой гнев, Свою ненависть…
Похоже, даже Всемогущий ошибался: зло не уничтожить, убивая людей. А может, Он просто устал карать, начиная каждый раз новый круговорот насилия и жестокости. Нужно было остановить это – даже ценой Своей крови… Он, Юрий Орловский, чуть не возомнил себя Тем, Кто имеет право судить и карать. Прости меня, Ты, уставший ненавидеть !..
Надо было торопиться. Орловский сел, прислонившись к холодному камню. «Мэви йанхэ-вагрэ» – девять слов… Это не страшно, совсем не страшно, только бы Ника…
…Тогда, после первой встречи у Терапевта, Юрий почти не вспоминал о ней. Но через месяц, в начале осени, они столкнулись на гранитной набережной. Орловский вспомнил ее удивленный взгляд. «Юрий Петрович? Никогда не встречала вас здесь!» Тот день был последним, когда Ника обращалась к нему по имени-отчеству… А если бы он остался дома или поехал в парк? Случайность? Или у этой случайности есть имя?..
Юрий откинул голову, вновь ощутив ледяную сырость камня. Сначала – «мэви-идхэ»… Он говорил негромко, надеясь, что стены и железная дверь не выпустят запретные слова наружу. «Горг!» – «Иди!» Что ж, пора! Надо идти…
Вокруг ничего не изменилось, разве что стало чуть светлее. Тьма сменилась серым туманом, сквозь который начал пробиваться странный мерцающий огонь. Юрий не терял сознания, но все, окружавшее его, становилось все менее реальным, словно растворяясь в подступившем тумане. На миг мозг пронзила яркая вспышка, и Орловский вновь увидел камеру, но уже сверху. Нары, неподвижное тело – и черные фигуры, обступившие того, кто ушел из-под их власти. Свет становился сильнее, Юрий услышал легкий шум текущей воды…
…Он еще успел удивиться, но Тот, Кто вел его в неизвестность, погасил сознание – сразу и навсегда.
Глава 12. Тем, кто вернулся, не верь…
Сергей Пустельга не верил в привидения. Значит, версий могло быть две. Первая, самая неприятная – он и в самом деле спятил. А вот вторая…
…Мерзавцу и дураку Рыскулю подкидывают документы на Лапину, Микаэля просят помочь, он проговаривается, случайно или намеренно, затем Волков предлагает поспособствовать… Далее годились оба варианта. Либо Пустельга пытается использовать компромат в тех же целях, что и Рыскуль, и тогда его можно привлечь за использование служебного положения и шантаж. Либо… Либо то, что случилось на самом деле – Сергей оказался слишком щепетилен и недоверчив. И вот, девушка убита, а Пустельга завяз по уши. Именно он был в кабинете Рыскуля, когда тот отдавал документы, с ним – при свидетелях! – Лапина говорила по телефону, к нему девушка заходила в гости…
Оставалось вычислить автора этой затеи. Рыскуль? Или… «Товарищ Псевдоним»? Иванов помнил ночь на Донском и решил закрыть Сергею рот? Забить глотку землей?
Итак, несчастная актриса лежала в морге, бригада с Петровки искала убийцу, а Пустельга был вынужден сидеть и ждать, пока с ним придут разбираться.
Ждать было противно. Более того, ожидать удара – худшая тактика, Сергей помнил это еще по дракам на харьковских базарах. Значит?
Пустельга усадил Ахилло за недорисованную схему, понаблюдал, как старательный Прохор уснащает карту черными пуговицами, а затем ненадолго отлучился в соседний кабинет. Через минуту он вернулся, а еще через пять – зазвонил телефон. Сергей взял трубку, помолчал, а затем отчеканил: «Да… Да! Так точно! Выезжаю!»
…Фокус старый и простой. Звонил лейтенант из соседнего отдела – естественно, по просьбе Пустельги. Теперь оставалось сослаться на срочный приказ руководства, передать командование Михаилу и незаметно выскользнуть из Управления. В этот день Сергей был в штатском, что еще более облегчало дело.
Машину он вызывать не стал и пошел на Петровку пешком. Остальное было столь же просто. Удостоверение сотрудника Большого Дома действовало безотказно, и уже через полчаса Пустельга беседовал с пожилым следователем, который вел дело о похищении и убийстве гражданки Лапиной Веры Анатольевны.
Нельзя сказать, что вмешательство соседнего учреждения обрадовало работника Петровки. Но спорить с Большим Домом он не стал, и вскоре Сергей знал все подробности. Итак, поиски Лапиной не дали результатов, следствие уже решило, что актриса покинула Столицу, когда внезапно на Петровку позвонил сторож с Головинского кладбища. За три дня до этого он заметил какую-то странную возню возле одной из свежих могил. Два дня он сомневался, стоит ли ввязываться, но в конце концов решил заявить…
…Тело Лапиной лежало под гробом какого-то профессора, завернутое в старый, пропитанный маслом и бензином брезент. На девушке был плащ, очевидно тот, что запомнился Сергею. Ни денег, ни документов не оказалось, зато в кармане плаща лежал ключ. Лицо убитой было в крови, кровь запеклась на шее, но платье почему-то осталось чистым.
…От чьей двери этот ключ, Пустельга не усомнился ни на миг.
Вскоре Сергей был уже в следственном морге. Врач-эксперт оказался пожилым желчным субъектом в очках с толстыми стеклами, вдобавок беспрестанно курившим дешевые папиросы. Разговаривать с незваным гостем он отказался наотрез. Пришлось достать удостоверение. Глаза за толстыми стеклами нервно моргнули.
– Слушаю вас… гражданин… товарищ Пустельга!
Врач Сергею не понравился, поэтому он решил сразу овладеть положением.
– Нет, доктор, это я буду вас слушать!
Лицо врача стало белым – под цвет халата.
– Отвечать на мои вопросы вы должны четко, ясно и правдиво…
Врач моргнул, наверняка решив, что Сергей пришел по его душу. Не иначе, из «бывших», перепуганный на всю жизнь.
– Так вы готовы сотрудничать с Главным Управлением НКВД?
– Д-да… Спрашивайте…
Сергей усадил врача за столик в его маленьком кабинете, прикрыл дверь.
– Меня интересуют данные экспертизы по делу гражданки Лапиной…
Теперь в глазах эксперта плавало удивление:
– Так вы по этому поводу? Я-то думал… Извините, можно закурю?..
После третьей затяжки ему полегчало. Из ящика стола появилась небольшая папка.
– Понимаете, товарищ старший лейтенант, я еще только начал. Картина очень непростая…
– Но это убийство?
Врач постепенно оттаивал. Теперь он мог позволить себе легкую, слегка снисходительную улыбку.
– Вы… прошу прощения, трупов не боитесь? Тогда пройдемте…
Трупов Пустельга не боялся, но в морге бывать не любил. Особенно в таком, огромном, мрачном и необыкновенно холодном. В большом пустом зале под светом мощных ламп стояли обитые светлым металлом столы. На некоторых виднелись покрытые простынями тела. Сергея невольно передернуло.
