Михаил Ланцов - Славься! Коронация "попаданца"
Следующим атрибутом императорской власти стал довольно изящный скипетр с рукояткой из мамонтовой кости, украшенный ажурной корзиной из дубовых листьев, внутри которой располагался огромный рубин, подаренный Александру королем Сиама в знак вечной дружбы. Листья и вообще все металлические части скипетра были, как и венец, выполнены из платины.
Третьим ключевым элементом новых регалий стал меч, представляющий собой обычный шотландский палаш. Его клинок и развитая корзина гарды были изготовлены из очень качественной стали, легированной никелем и платиной.[87] Рукоятка обтянута черной кожей. А яблоко гарды украшал приличных размеров рубин, ограненный в виде площадки с инкрустацией — нового герба Российской империи, утвержденного на том же Земском соборе. Кроме прочего, палаш был украшен декоративной кистью имперских цветов.[88] Ножны же исполнены в черной коже с аккуратными платиновыми устьем, наконечником и кольцами, правда, не простыми, а декоративными, хоть и без вычурной вульгарности.
На этом ключевые, утвержденные элементы императорских регалий заканчивались. Но даже и этого хватило, чтобы кардинально изменить образ Императора с византийской застывшей куклы, буквально неземной одухотворенности, на правителя-воина, полного жизненной энергии, силы и власти. Который, как было принято шутить в двухтысячные годы: «сам ходит и сам говорит».
Само собой, никто на самотек важнейшие идеологические моменты трактовки символики широким массам не доверил, а потому заранее была подготовлена красочная брошюрка журнального формата. Правда, с количеством листов не усердствовали, ограничившись двумя десятками страниц, заполненных фотографиями и пояснениями к ним. Зато с тиражом Московская Императорская типография развернулась, ибо этот пояснительный проспект планировалось раздавать всем желающим после парада в местах народных гуляний.
* * *На огромных трибунах, построенных на расширенной более чем вдвое Красной площади, уже собравшиеся гости увлеченно болтали, ожидая начала представления. Да и не только площадь была томима легкой скукой ожидания. Тверская, Измайловский парк и большое количество разнообразных скверов уже заполнились людьми, ожидающими начало праздника.
Вдруг началось небольшое оживление — у ворот Троицкой башни кто-то взмахнул зеленым флажком, и солдаты, стоящие на карауле, подтянулись, а оркестр притих и сосредоточился. Вот сигнальщик сделал отмашку синим флажком, стремительно побежавшую по цепочке людей, распространяясь с поразительной скоростью. Более полутора тысяч музыкантов так напряглись от ожидания последней, третьей отмашки перед началом, что побелели пальцы, судорожно сжившие инструменты. А у некоторых даже начал пробиваться легкий озноб, гуляющий по всему телу. Дирижер величественно повернулся лицом к целой армии музыкантов, и весь оркестр застыл, будто скованный льдом. Видя такое, притихли и гости, даже самые шумные и несдержанные. Над центром Москвы повисла щемящая тишина. Лишь где-то в дали приглушенно лаяли собаки и щебетали птицы…
Время потекло очень медленно и томительно в наступившем гнетущем напряжении. Поэтому, когда была отдана команда о начале, сэр Бенджамин Дизраэли увидел, как в замедленном сне, движение рядом с Кутафьей башней и невыносимо медленно идущую волну рук, поднимающихся и опускающихся с красными флажками, которая приближалась к оркестру. Вот дирижер, сглотнув от напряжения накопившуюся слюну, взмахнул рукой, и откуда-то со всех сторон донесся еле слышный, непонятный хрип… и началось. Оркестр начал играть, и сразу музыку подхватил могучий хор, находящийся неизвестно где. При этом не просто так, а сразу полившись из электродинамических громкоговорителей, которых только по центру Москвы стояло более тысячи.
Эффект получился совершенно неожиданный. Многим людям показалось, что музыка и слова песни льются буквально с небес, так как громкоговорители были размещены достаточно высоко. Из-за чего те, что крепче духом, просто бледнели, а неустойчивые падали на колени и начинали молиться. Тем более что и музыка оказалась под стать ситуации — творчески переработанный вариант гимна Советского Союза на музыку Александрова, которую Император вспоминал еще в далеком 1857 году для нужд особого кадетского корпуса.
Вот отзвучал гимн Российской империи, и после кратковременной паузы раздался голос диктора, как две капли воды похожий на голос Юрия Левитана.[89] Александр прослушал не одну сотню кандидатов, прежде чем получилось найти того человека, какого он хотел. И как уже не раз бывало, ближайшие сподвижники лишь пожимали плечами, не понимая скрытых намерений Императора, но выполняя его пожелание. Они верили в своего лидера.
Найти диктора, как обычно и бывает в таких ситуациях, помог случай. В какой-то из уездных канцелярий Владимирской губернии состоял некий молодой человек двадцати двух лет в качестве писаря. Именно его на местном базаре и повстречал один из людей, занимавшихся поиском кандидатов. Встретил и решил испытать судьбу. Уж больно хорошо парень что-то обсуждал на полрынка и в нужном тембре. Так и состоялась встреча весьма бедного чиновника четырнадцатого класса Поликарпа Перепелицы с могущественным Императором Александром III.
— Внимание! Внимание! Внимание! На Красную площадь выезжает Его Императорское Величество Александр III!
После объявления заиграл Преображенский марш, под который из ворот Троицкой башни двинулась процессия.
Впереди шла знаменная группа кирасирского дивизиона Лейб-гвардии Кремлевского полка, в которую были сведены кавалеристы, наиболее пригодные для парадной службы. Конкурс в этот дивизион был совершенно дикий, так как фактически он оставался единственной частью в российской армии, которая не только сохраняла очень красивую форму, но и относилась к тяжелой кавалерии с ее непередаваемой эстетикой. Тут нужно пояснить, что в соответствии с приказом Его Императорского Величества с 1 января 1869 года все части тяжелой кавалерии, которые имелись в русской армии, распускались. То есть число уволенных кавалеристов оказалось весьма приличным. Эти люди и составили основной костяк добровольцев, что по конкурсу пытались вернуться на службу либо в Кавалерийский корпус, который формировался под Оренбургом, либо в Кремлевский полк. Причем в Лейб-гвардии Кремлевский полк они были готовы идти даже в пехотные батальоны из-за возможности носить и дальше красивую форму. Так что волей-неволей — полк очень быстро собрал львиную долю довольно выдающихся павлинов дворянского происхождения, чему Александр был несказанно рад, ибо убрал одну из язв с тела армии. Хотя бы частично.
Как несложно догадаться, потребность в особом кавалерийском дивизионе для ритуалов породила исключительный подход к его комплектованию и снаряжению. Людей в полк подбирали определенного роста и комплекции, да еще обращая внимание на добротность щетины черного цвета, потребной для отращивания густых усов и бакенбард. Коней поставляли исключительно фризской породы, да не абы как, а примерно одного роста в холке и габаритов. Ставка именно на породу была сделана потому, что, во-первых, она безумно понравилась самому Александру, который просто не мог отвести от нее глаз, а во-вторых, отлично подходила к облику тяжелых кавалеристов — кирасир, которым просто постыдно было ездить на легких и недостаточно мощных лошадях.
Форму переработали на базе образцов из Кавалергардского полка времен Николая I. Бордовый[90] суконный колет[91] с фалдами и стоячим воротником застегивался на шесть пар серебряных металлических пуговиц. Воротник, обшлага и прочие второстепенные элементы мундира были белого цвета, как и короткие штаны, изготавливаемые из тонкой кожи. Их надевали прямо на голое тело в подражание старым кирасирским традициям. Конечно, это было жутко неудобно в ношении, но Александр не отказал себе в небольшом элементе садизма. Своего рода крупице черного юмора, издевке над этими «павлинами». Комплект одежды дополняли высокие черные хромовые сапоги с серебреными шпорами и белые кожаные перчатки. Полированная стальная кираса имела серебрение. А вот шлем был нестандартным для русской армии — его в творческой переработке позаимствовали у кирасиров Наполеона. Не самое патриотичное решение, но Александр просто посчитал их красивее. Ведь дивизион создавался для красоты, а потому должен был выжимать максимум в этом плане. Так что полированная стальная каска с изящным стальным гребнем была покрыта серебром. Кроме того, имела длинный плюмаж из конского волоса черного цвета, доходивший до лопаток. Оттенок плюмажа подбирался так, чтобы гармонично сочетаться с цветом коня. А слева от гребня поднимался аккуратный султан бордового цвета.
