KnigaRead.com/

София Мак-Дугалл - Граждане Рима

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн София Мак-Дугалл, "Граждане Рима" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Он домчался до моста и остановился — так ему было дурно. Он прислонился к низкой стене и оперся на нее, в голове все пульсировало и кружилось. Он не помнил, чтобы его ударили в живот, но чувствовал, что сейчас его стошнит. Конечно, мысли его находились в полном беспорядке. Вполне естественно. Сотрясение мозга. Он поднес руку ко лбу, прерывисто дыша, по-прежнему пытаясь обдумать головокружительное положение, пока мозг успокаивал расходившиеся нервы.

Кровь по-прежнему струилась по его лицу. Сулиен вытер ее как мог лучше и, нахмурившись, не особенно задумываясь, обтер красные ладони об одежду. Он ощупал пальцами кровоточащий порез и прижал его. Теперь боль была не сильнее обычной головной.

Никто за ним не гнался. Он даже не успел об этом подумать. Слишком серьезную работу он только что проделал. Он отлепил ленту и выбросил ее.

Уже когда он, задыхаясь и вздрагивая, бежал по асфальту, он начал сдавленно стонать. Он просил ее — против этого ничего не попишешь, и никуда не денешься от чувства предательства. Боль вины множилась в воздухе. Он остановился в первом же попавшемся месте, сейчас лучше было остаться здесь. Он не мог вспомнить, действительно ли Уна выкрикивала его имя, и он понадеялся, что придумал это сейчас, поскольку это подсказало ему бежать, оставив сестру. Сулиен оглянулся и увидел ряды солдат, марширующих на экране дальновизора, висящего на кабаке. Он ушел вовсе не так далеко. Уна была всего в шестидесяти метрах отсюда, отделенная от Сулиена двумя тонкими стенками. Ей было бы легче, если бы она знала, что он вернется за ней, но она не знала этого и считала, что все кончено. А если они сделают то, что, как казалось Сулиену, собирались, и один из этих мужчин продаст ее в Испанию или куда-нибудь еще, он не выдержит мыли об этом, тем более что ничем не сможет помочь.

Но он уже знал достаточно, видя пугающую одержимость в лице Уны. Невозможно было предсказать, что может случиться с ней. Сулиен видел, как это начинается. Она не будет покоряться никому, пока кто-нибудь не убьет ее или пока не покончит с собой. Ему хотелось бы думать, что он недостаточно знает ее, чтобы быть уверенным в этом, но разве не она сама сказала ему, на что способна, в тот, первый день?

Нет, конечно же, ничего этого не случится, он помешает им. Как это сделать, уже должно быть решено, ему только нужно было время, чтобы додуматься.

Но помимо нескольких бессвязных мыслей о том, как убить их всех, он ничего не планировал, только рыдал от ужаса и чувства вины. Он представил себе, как они вталкивают ее в синюю дверь и громко говорят: «Ах, бедняжка», — и от одного звука этих слов все становилось еще хуже. Грязные продолговатые следы клея на запястье, легкое покалывание там, где лента вырвала несколько волосков, заставили его вспомнить о кресте и обо всем, что он натворил. Он рыдал, презирал, поносил себя, пока ему не удалось хотя бы на время остановиться.

Если бы их было двое, смутно подумал Сулиен о сыне Лео. Но для Марка Уна — чужая, он не захочет рисковать или выдать себя из-за какой-то рабыни. И будь даже Сулиен уверен в нем, а он отнюдь не был, то все равно численный перевес был бы на стороне врага и за случившееся их отправили бы в Толосу, к тому же Сулиен считал Марка более слабым бойцом, чем он сам. И кроме того, он совершенно позабыл о существовании Марка.

Что еще? С обратной стороны кабака могла быть дверь — вышибить ее? Нет, пожалуй лучше взломать замок. Но чем? Как?

Сулиену не давала покоя мысль: может, просто вернуться в кабак и забить всех до смерти? Это было все равно что обыскивать одно и то же место, отыскивая пропажу. К тому же это была всего лишь глупая идея: оружия у него не было, и он никого не мог убить, не говоря уже о четырех людях, что бы они ни делали.

У него не было оружия, но даже если бы и было и если бы он вернулся и стал угрожать — нет, не просто угрожать, а действительно хотел убить их, коли на то пошло, — а ведь оружие у него было: в одном из рюкзаков лежал нож, который Уна купила на автостраде и которым они пользовались, чтобы резать хлеб. Он был не очень острым, но если соответственно настроиться и ударить изо всех сил, то этого могло оказаться достаточно.

В десять лет Сулиену никогда не приходило в голову приставить нож к собственному телу, — даже когда он подтолкнул Руфия, чтобы пролить кипяток ему на руку. Но теперь внутри у него словно пробежал какой-то холодок, соединяя его, как ряд швов соединяет порез; и, в противоположность всему, что он думал о себе, теперь он знал, что сможет вонзить нож в чужую плоть и, если придется, сделать это хладнокровно. Но он знал и то, что после этого уже никогда не будет таким, как прежде, как бы оправданно и необходимо это ни было, — он не сможет простить себя.

Что ж, это не имело значения.

Он пошел по дороге к тропинке — и через несколько шагов повернул назад, не потому что изменил свои намерения, а потому что боялся оставить мост: они могли перевести куда-нибудь Уну, пока его не будет. Несколько раз он, как тигр в клетке, прошелся взад-вперед, прежде чем собрался идти.


За дверью была холодная лестница, сверху донизу загроможденная пластмассовыми стульями. Уна взобралась на башню из стульев, пока кубарем не скатилась вниз, беспомощно, как волна, ударившись о дверь, и повторяла это снова и снова, не потому что это был выход, а чтобы причинить себе боль.

Она почувствовала дрожь надежды, когда Сулиен ворвался в кабак, но, стоило мужчинам накинуться на него, она поняла, что единственный вопрос в том, закончится ли для него это так же, как для нее. И когда они впервые швырнули ее в неразбериху стульев, ей почти захотелось, чтобы так оно и было: они не должны были разделяться ни после пяти недель, ни после семи лет разлуки.

Затем глухие удары происходившей снаружи драки неожиданно смолкли. Что-то случилось с Сулиеном, казалось, его там нет. Распаленное сердце Уны словно облило холодом. Сулиен, прошептала она и закрыла глаза, чтобы увидеть его. Это была, возможно, единственная вещь в мире, на которой она могла сосредоточиться. Они действительно ранили его, он едва был в сознании. Она снова задрожала и впустую пробормотала его имя. Давай, Сулиен, подымайся. Уна снова изо всех сил заколотила в деревянную дверь, тяжело вздыхая, но не слыша себя. Подымайся.

Когда он убежал, ей показалось, что его вообще здесь никогда не было. Скоро Уна снова стала беззвучно метаться среди рассыпанных стульев. С каким-то убийственным весельем она подумала, что если переломает себе все кости, то, к разочарованию кабатчика и иже с ним, они выручат за нее меньше.

Время от времени она переводила дух и успокаивалась настолько, что могла думать: хорошо, это со мной уже бывало, я знаю, когда кто-нибудь купит меня, я буду хорошей и прилежной, пока мне не поверят, тогда я сбегу, мне это удастся. Но она оплакивала себя, ведь даже если ей это удастся сделать и затеряться где-нибудь в Испании или Африке, у нее не будет денег, и она никогда уже не сможет разыскать Сулиена. И в любом случае, хотя ее кожа горела от ярости, а сердце колотилось так, что казалось, вот-вот взорвется, как запальник, она понимала, что не может больше ждать, планировать и оставаться в бездеятельности долее. Она с трудом могла думать, как думала прежде.

Она сама пугала себя. Ее безудержно несло, и было уже не остановиться. Уна попыталась представить белый-белый свет, но это не подействовало, она не могла даже разжечь первой искры, не могла дышать.


Марк уже несколько раз прошелся взад-вперед по дороге. Ему хотелось что-нибудь почитать. Он все еще думал, что рабы не могли уйти на неопределенно долгое время, просто все дело в том, что он сходит с ума от нечего делать. Он сел за парту, принялся раскачиваться на ней и вдруг вспомнил, что иногда видел по утрам Уну с книгой в руках. Марк жалел, что эта мысль не пришла ему в голову раньше, и все же какое-то время колебался, прежде чем приняться за поиски, — ее не было, он не мог ее предупредить, а просто так рыться в ее вещах не имел права. Но они провели вместе уже целую неделю, пожитки их и без того перепутались, и Марк, наверное, уже не меньше дюжины раз видел их высыпанные из рюкзаков вещи. Поэтому он наудачу расстегнул «молнию» на рюкзаке и с удовольствием увидел, что книга втиснута сбоку. Он вытащил ее, и тут же из книги выпала целая россыпь бумажек. Марк нагнулся подобрать их, сознательно стараясь не заглядывать, решив, что это письмо. Но нескольких слов, на которые он старался не смотреть, оказалось достаточно, чтобы он узнал их:

О, Илион, обитель богов…

По какой причине она переписывала эту книгу? Марк развернул один из смятых листков и прочел:

…О юноши, тщетно пылают
Храбростью ваши сердца! Вы готовы идти, не колеблясь,
С тем, кто решился на все, — но исход вам известен заране!
Вы отсюда ушли, алтари и храмы покинув.
Боги, чьей волей всегда держава наша стояла.
Что же! Погибнем в бою, но горящему граду поможем!
Для побежденных спасенье одно — о спасенье не думать!..

Это был один из отрывков, которые он учил на память. Марк сам не знал, чего ждет, но только не этого. Он понимал, что это своего рода урок. Уне приходилось с чего-то начинать — не с чтения в прямом смысле слова, но хотя бы с умения читать книгу. Марк смотрел на эти записи и был в каком-то смысле тронут и впечатлен тоже, поскольку из всех устаревших слов и бесконечного перечисления названий городов и имен героев Уна выбрала именно этот безумно честолюбивый отрывок. Но Марк подумал, что сможет догадаться почему. Именно потому что Вергилий считался лучшим, вершиной, чем-то, что ты должен был знать, если вообще собирался знать что-нибудь. В школе они потратили на него бесчисленные часы. Было забавно читать его теперь, сидя за детской партой.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*