August Fliege - ЕСЛИ СУДЬБА ВЫБИРАЕТ НАС…
Боже упаси…
Ассортимент магазина меня откровенно разочаровал. Помимо традиционных одно- и двухпудовых гирь в продаже имелись штанги, причем не с блинами, а с шарами на концах, булавы для жонглирования, диски для метания и боксерские груши на подставке. Нормальных тренажера было целых три: 'лодка' - имитирующий греблю, 'насос' - имитирующий понятное дело работу ручного насоса и обычная гимнастическая скамья с упорами и поперечной спинкой с подлокотниками.
Остальные товары для моих целей не годились: куча всякого барахла для верховой езды - от седел до жокейских шапочек, полнейшее разнообразие охотничьего и рыболовного снаряжения. Костюмы для всех видов спорта и активного отдыха. Сундуки и чемоданы вперемешку с коньками, лыжами и теннисными ракетками. Сабли, шашки, рапиры и широкий выбор пистолетов всех марок и моделей. Я даже присмотрел себе 'Браунинг' 1910 года - для коллекции.
Короче пришлось довольствоваться тем, что было. Заказал две гири-пудовки и штангу. Надо же с чего-то начинать.
* * *
Ну вот, опять - дождь!
Почему-то вспомнился монолог эстрадного артиста Велюрова, которого в фильме 'Покровские Ворота' сыграл Леонид Броневой: 'Осень, друзья мои! Прекрасная московская осень! На улице идет дождь, а у нас идет концерт!'
Так и хочется перефразировать: 'На улице идет дождь, а у меня идет время!'.
Хотя, мысль о концерте, точнее о музыке, можно признать своевременной - где там моя Гитара?
Взял в руки инструмент и, в очередной раз, восхитился его исключительным совершенством - просто шедевр!
Встав у окна, тихо перебираю струны, пытаясь подобрать мелодию наиболее созвучную нынешнему состоянию души. Наигрываю то одно, то другое, ищу и не нахожу - получается какое-то нескончаемое попурри на 'дождливую' тему…
Разве что…
Пальцы, будто сами, заиграли лирический мотив Кинчева:
Дождь
Выстроил стены воды.
Он запер двери в домах.
Он прятал чьи-то следы.
А мне хотелось дышать,
Дышать во всю грудь,
Но я боялся забыть,
Боялся уснуть.
Там, где вода,
И в небе вспышки ломаных стрел,
Я руки протягивал вверх,
Я брал молнии в горсть.
Там, где вода
Рисует на земле круги
Ты слышишь, слышишь шаги,
Идет дождь.
Будто впервые
Хохотал гром,
Он захлебнулся в словах,
Он рвал ставни с окон.
А я все видел,
Я небу смотрел в глаза.
Все очень просто -
Просто гроза.
За спиной скрипнула дверь…
Ну вот, опять меня застали врасплох за несвоевременными песнопениями!
Обернувшись, встречаюсь взглядом с мамой и с удивлением замечаю в ее глазах слезы!
- Мама?
- Сашенька… Эта песня… Откуда?
- Сочинил… Недавно… - Не хочется врать матери, но ведь приходится?
- Господи! Как же тебе должно быть одиноко, если в твоей душе рождается такое?
- О чем ты говоришь, мама?
- Я пришла позвать тебя к обеду, Федечка вернулся из гимназии. - Резко сменила тему матушка. - Ждем только тебя.
- Сейчас иду!
Ну вот, попал так попал… С какой стороны ни глянь… Теперь меня точно женят на какой-нибудь девице благородных кровей в целях борьбы с одиночеством духа.
Хотя чего кривить душой? Есть оно, это самое одиночество: тяжелое и беспросветное.
Одиночество человека в чуждом для него мире…
Поскорей бы на фронт: там некогда задумываться о высоких материях. Выжил - и счастлив. Сыт, одет и с потолка не капает - и внутренний мир легко приходит в равновесие.
Там все намного проще. Или сложнее?
Да и к чему загадывать? Все равно эвакуационная комиссия через два дня.
3
Свершилось! Меня выписывают!
Привычная уже процедура комиссии закончилась тем, что все члены сего благородного собрания пришли к консенсусу по поводу моего выздоровления.
Меня похвалили, поздравили и попросили завтра утром зайти за выписным листом в канцелярию главного врача.
После чего мы распрощались, и я вышел в коридор. В очереди я был последним, по лазаретной традиции пропустив менее здоровых офицеров вперед. Так что спешить мне было некуда.
- Ну что, Саша? - поинтересовался Генрих, сидевший на колченогом стуле ожидая меня. Комиссию он прошел раньше и теперь грустил, огорошенный решением оставить его в госпитале еще на месяц. Он-то надеялся получить 'домашнее лечение'…
- Признан годным для несения службы. - Процитировал я вердикт. - Сказали, завтра зайти за документами и адью!
- Даже не знаю, завидовать тебе или сочувствовать?
- Сочувствовать? Что за упаднические настроения, господин поручик?
- Ладно! Идем! И не забудь с тебя 'отходная'.
- Предлагаю, дабы не прятаться от врачей отпраздновать мою выписку в каком-нибудь приятном месте!
- А ты уверен, что меня выпустят из нашего богоугодного заведения, дабы я смог насладиться твоим обществом?
- Не волнуйся! Со мной - выпустят! - Моя уверенность отнюдь не была показной, ведь с санитарами я договорился заранее…
* * *
Получив выписной лист, я направился отметить его у военного коменданта госпиталя капитана Патцена.
Капитан встретил меня весьма приветливо, и мы мило поболтали о всяких пустяках присущих лазаретной жизни. Зарегистрировав выписку, комендант забрал у меня выписной лист и под расписку вручил предписание. На этом мы и распрощались.
Перед уходом я зашел в палату к Литусу.
Генрих увлеченно играл в шахматы с доктором Финком. В последнее время они очень подружились, чему я был несказанно рад. Теперь моему другу будет не так скучно коротать время в нашей уютной маленькой палате. Все потому, что пока я долечивался на дому, к Литутсу подселили тяжелораненого офицера-пулеметчика. Бедняга был ранен в шею и для полноценного общения никак не годился ввиду временной неспособности говорить.
- Здравствуйте, господа!
- Здравствуй, Саша! - обрадовано вскинулся Генрих.
- Добрый день, Александр Александрович. - Поприветствовал меня Финк.
- Я вижу, что вы с толком проводите время?
- Да. Теперь у нас с Якобом Иосифовичем ежедневный турнир! - Похвастался Литус.
- И кто выигрывает?
- Двенадцать против семнадцати в пользу поручика! - С притворным сожалением посетовал доктор. - Но возможности для реванша я не исключаю!
- Получил предписание? - живо поинтересовался Генрих.
- Вот! - Я достал из нагрудного кармана свернутый листок.
- И что там?
- Полюбуйся сам! - ответил я, протягивая другу бумагу.
Едва выйдя от Патцена, я тотчас же развернул предписание с целью узнать свою дальнейшую судьбу:
'Ноября 1-го 1917 года, подпоручику фон Ашу А.А. прибыть в распоряжение штаба Московского гарнизона. Генерал от инфантерии П.Д. Ольховский'.
Никаких неожиданностей. Все банально и предсказуемо. Чего-то подобного я и ожидал, наблюдая дома преувеличенное равнодушие отца и спокойствие мамы в преддверии решения эвакуационной комиссии. То есть, подсознательно я чувствовал некоторую неестественность, но, занятый самокопанием и историческими изысканиями, не придал этому значения.
Вывод напрашивался сам: 'Папа похлопотал'.
4
Из здания Штаба Московского военного округа, на Пречистенке я вышел, будто заново родившись.
Авантюра моих родственников, призванная оградить меня от фронта, завершилась для меня наиболее благоприятным способом. По дороге сюда я более всего опасался, что именно здесь мне и предстоит служить, а штабы и штабных я еще с прошлой жизни на дух не переношу. Да и тянуться и щелкать каблуками с видом 'чего изволите' - это тоже не мое!
Казалось бы, пробыл тут всего каких-то полчаса, а уже рука устала честь отдавать - военных тут избыток, особенно начальников.
Слава Богу, что у меня теперь иная судьба - запасной батальон родимого 8-го Московского Гренадерского полка.
Несмотря на сильный холодный ветер, я решил прогуляться по Волхонке до Кремля, проветриться и поразмышлять.
Конечно, спасение меня от ужасов войны для родителей было задачей номер один, особенно в свете того, что за неполных два месяца на фронте я дважды был на волосок от смерти. То, что отцу было под силу решить мою дальнейшую судьбу, я нисколько не сомневался: статский советник, согласно 'Табели о Рангах' - это нечто среднее между полковником и генерал-майором. К тому же, папа - чиновник Военного министерства.
Удивительно другое - как он тонко меня просчитал!
Ведь очевидно, что служба при штабе у меня, скорее всего, не сложилась бы! Хотя с точки зрения любого родителя - сие есть предел мечтаний. Отец поступил мудрее и учел мой прошлый характер и те его изменения, которые он наверняка приписал нахождению во фронтовой обстановке.
Протекция вышла удачной во всех смыслах - я снова в строю, в своем полку и при этом дома.
Надо будет поблагодарить его, желательно тет-а-тет… Ведь маме ни к чему лишний раз волноваться!
