Валерий Белоусов - Горсть песка-12
Ну ладно…Водитель есть…ты не врешь, беглый?»
Сидоренко: «Не беглый я…вагон немцы подожгли, охрана дверь отчинила, приказала прыгать…я и прыгнул.»
Бузов: «Но ведь всё равно ничего не получится…Топлива нет, масла нет…аккумуляторов тоже нет…»
Старушка-дежурная: «Та хлопци, у нас в Берёзе «Сельхозтехника» мае, там усё е..»
Фалангер, жарко хватая её за рукав: «Солнышко, милая, родная, для тебя всё на свете сделаю…ГДЕ?!»
Старушка, краснея: «Та-а…ничого нэ треба…Я так…для Червоний Армии…»
Четвёртый час утра. Каменец.
Тихо…темно…глухо…только далеко на юге- зарево над пылающим Брестом…в этот час вновь не выпала ночная роса.
Два красных огонька…сигары, ещё довоенные, голландские.
«Господин командующий…»
«Да, мой друг?»
«Можно…нескромный вопрос?»
«Если Вы — про ЭТО- то давно уже нет…»
«Ха, ха…очень остроумно! Нет, вопрос касается всех нас…»
«Задавайте. Если не захочу отвечать — то и ответа не ждите…»
«Господин командующий…есть что-то, чего Вы боитесь?»
«Ну конечно…боюсь смерти, даже не самой смерти как таковой…боюсь смерти смешной и постыдной, как у Быстроходного Гейнца…боюсь за своего сына…боюсь за Германию…»
«А в этой кампании — чего боитесь?»
«А в этой компании- я смертельно боюсь, что умный Иван начнёт отступать…И тогда наш фронт начнёт расширяться- воронкою на север, юг, восток…У нас не хватит сил, чтобы гоняться за русскими по их Die unermessliche Steppe…
Я искренне надеюсь, что большевики решат из каких-либо своих соображений- политических, престижных — защищать этот городишко Брест-Литовск, и будут подвозить сюда резервы, дивизия за дивизией…а мы их будем здесь перемалывать, дивизия за дивизией…Как под Верденом, помните?
Пока не перемелем все…в тонкую муку…»
«И тогда- рванём на Восток?»
«Друг мой, вы же опытный генштабист Цоссенской школы, неужели Вы не понимаете, что и после окончательного разгрома русских скорость нашего продвижения будет лимитироваться скоростью перешивки железной дороги на нашу колею? А как иначе прикажете войска снабжать? Не этим же зоопарком от парижских «Ситроенов», которые развозили по бистро молодое шабли до голландских «устричных цистерн»? Вот возьмите, ради интереса, «Физелер-Шторьх», и пролетите над дорогой до переправы…Я лично насчитал полсотни брошенных грузовиков, и бросил…Что Вы говорите, по воздуху? Воздуха не хватит.»
«Но герр командующий…Так мы НИКОГДА не выйдем на линию «А-А»…»
«Вопрос. Ну, хорошо, вышли мы на линию «А-А». И что дальше? А дальше будет линия «В-В», а ещё дальше линия «С-С«…Россия- это не страна. Россия- это материк…
И дело не в том, что я мало похож на Писарро…Сталин- явно не Монтесума, вот в чём беда-то.
Нет, следует здесь хорошенько пустить кровь русским, потом занять к зиме удобные позиции и начать торг для заключения почётного мира…»
«Но Фюрер…»
«А, Der Gefreiter! Думаю, что ему придётся научиться слушать умных людей…Или…сколько верных сынов Фатерлянда уже пало в смертельной схватке с большевизмом! И сколько ещё ОБЯЗАТЕЛЬНО падёт…я достаточно ясно выражаюсь?
Ну, тогда последуем рецепту великого Мольтке: «Отдай приказ и иди спать!»
И окурок сигары летит в ночную тьму…
Несколько позже. Станция Берёза-Картусская, Белорусской железной дороги.
«Товарищ командир, вот здесь, здесь и ещё здесь…претензий к внешнему виду и комплектности нет? А как же? «Социализм- это учёт и контроль», «Доверился- погиб», «Без бумажки- ты…, ой, извините, это я не про то…спасибо за понимание, счастливого пути, прошу немедленно освободить территорию станции, мне грузы принимать надо. а Вы своим монстром всю рампу загородили, давайте, давайте, не задерживайте, а мне наплевать, как Вы это уберёте, теперь это ВАША головная боль…»
Пыхтение «овечки», лязг буферов…тонко-жалобный свисток…наконец-то прибыл «этап», как образно выразился механик-водитель, вольнонаёмный доброволец Сидоренко (военный билет отсутствует)…Пополнение из воинов — запасников, для встречи которых и прибыл в общем-то старший лейтенант Фалангер…с одной стороны, выглядят смешно — форма сидит мешковато, наличествуют пузики, очки и плеши…с другой стороны…
«Слышь, старшой? Эта бандура твоя? Ну и ладушки. Я у тебя в экипаже…Сомов я, Иван Иваныч…арт-слесарь опытного производства Завода имени Сталина, город Горький…Почему это я у тебя в экипаже? Так на пушку посмотри. Как ну и что? Это же моя пушка. Я Ф-32 собирал, на полигоне отстреливал…любую неисправность голыми руками без ЗиПа вылечу…Почему я не в артиллерии? Вопрос, конечно, интересный…я ведь ещё и на «броне«…меня военком призывать отказался…что-что, залез я в эшелон…Оказался поезд «литёркой», за полдня в Москве…а оттуда на Белорусский, а оттуда в Минск…а оттуда уже к тебе…что мчусь как нашпаренный? А потому что первая проверка- и трибунал. Дезертир потому что. С военного производства в военное время убежал…Почему на войну убежал? Слушай, парень, ты женатый? Тогда тебе- не понять…»
Около четырёх часов утра. Буховичи. Штаб 4-ой Армии.
Ночь на 24 июня выдалась такая же тихая и теплая, какими были и две предшествовавшие ей. Было очень сухо…
С наступлением темноты стрельба прекратилась. Лишь изредка кое-где даст короткую очередь пулемет да далеко на горизонте взовьется ввысь над передним краем ракета, не иначе как немецкая, и снова водворяется странная тишина. Как будто и нет войны!..
На командном пункте обосновались и командующий, и вновь назначенный член Военного совета, и почти все основные работники штаба армии. На столе — два стеариновые свечи и аппарат Бодо. Телеграфная связь со штабом фронта очень неустойчива, и на аппарате работает лично начальник связи армии полковник А. Н. Литвиненко. Попытки связаться с фронтом по радио «из-за дальности расстояния», как пояснил связист, не удаются. Ой, лукавит связист…старенькая 11-АК-М1 свободно до Минска «доставала«…Другое дело, что на технике надо было ещё УМЕТЬ работать…
Командарма вызывает Павлов и уточняет задачу армии на завтра:
«Упорно обороняясь, утром 24 июня совместным ударом в направлении Каменец — 121-й стрелковой дивизией и 14-м механизированным корпусом — выбить противника и закрыть ему путь на Барановичи. Армейский контрудар будет поддержан фронтовой авиацией. Боеприпасами пополнитесь на окружном артиллерийском складе в Кобрине. Из Барановичей в Слоним перешла 155-я стрелковая дивизия, которая остается в моем резерве».
До конца выслушать командующего фронтом и передать ему горячий привет командарма не удалось: Бодо замолчал опять.
Тупицын, член Военного совета, нервно пожимает плечами: «Снова контрудар, а ведь мы уже убедились, чем это оборачивается при многократном превосходстве врага в авиации. А завтра условия будут еще хуже. Да и какими, собственно, силами сможем мы нанести этот новый контрудар?»
Сандалов: «Сейчас вот приедет командир механизированного корпуса, доложит о состоянии своих дивизий, тогда и приму решение»
«Дело не только в количественном превосходстве врага, — стоял на своем Тупицын. — Помнится, на последних занятиях по военной подготовке для партхозактива Вы сами, товарищ командующий, приводили выдержки из Энгельса о громадном значении качества оружия в войнах Прусского государства?»
«Так что же, по-вашему, если у нас танки пока не лучше немецких, так нам остается только отступать? Я сам бил немецкие танки- вспылил командарм.»
«Я не хотел бы, чтобы меня так поняли, — возразил Тупицын — Речь идет о другом: своими контрударами, заведомо обреченными на неудачу, мы только умножаем шансы на успех противника…»
Сандалов: «Не надо меня агитировать за Советскую власть. Речь идёт не о контрударе. Такого подарка второй раз мы немцам не сделаем. Однако я не собираюсь и залегать в глухую оборону- да ещё линейную, растягивая войска в непрерывную полосу, подобно фронтам в Империалистической…Этим мы заранее отдаём противнику инициативу, позволяя выбрать место и время удара и сосредоточить на узком участке прорыва превосходящие силы. Нет, попробуем поимпровизировать…»
Подоспевший к этому времени генерал Оборин всецело солидаризировался с Тупицыным и также стал убеждать командарма в бесцельности и опасности контрудара от Пружан:
«Тыловой рубеж по реке Лесной в районе Речицы обороняется сейчас почти исключительно переброшенной от Мухавца двести пятой моторизованной дивизией. Вышедшие сюда части двадцать восьмого корпуса реальной силой не являются. Молодые, слабо обученные бойцы моторизованной дивизии неплохо отрыли окопы, но перед окопами у них ни мин, ни проволоки, никаких других заграждений. Даже мост через Лесную взорвать нечем.»
