Андрей Посняков - Золото галлов
Беторикс повернулся – не так уж и долго он смотрел в щель, какие-то секунды…
– Галльский Вепрь!
Юркая, моментально соскочившая с узкого ложа фигурка бросилась к нему на шею, захлебываясь от счастья:
– Я знал, знал, что ты обязательно отыщешь меня! Знал!
– Марк?! – гладиатор наконец узнал подростка. – Немедленно перестань меня обнимать, иначе ка-ак дам больно! Да отстань ты! Я не шучу.
– О, друг мой! Я так рад, так рад… Бабка Клавдия тебя сюда сама прислала? Ты у нее спросил про меня?
– Ничего я не спрашивал. Где тут задняя дверь… ага…
– Останься со мной. Ну, прошу тебя, останься!
Угу… как же! Был бы ты какой-нибудь юной прелестной нимфой… типа вот синеглазки Луции Маргоны, тогда, наверное, еще и можно было бы задержаться… правда, не в такой ситуации, не сейчас…
А ведь мальчишка может все рассказать стражникам! Да конечно, расскажет, тем более, вот такой, обиженный – ишь, надул губы. Ну, не убивать же его, хотя, может, и стоило бы…
– Вот что, Марк, – присев на корточки, со всей серьезностью прошептал Галльский Вепрь. – Я обязательно вернусь к тебе, только чуть позже…
– Позже?!
– Да, позже. И – тайно. Понимаешь, никто не должен знать.
– Понимаю, да, да, – парнишка с готовностью закивал. – Ты ж знаменитый гладиатор – клубы поклонниц, всякие там матроны. Клянусь Амуром, я никому ничего не скажу! Могила!
– Тогда прощай, мой юный друг! – напыщенно улыбнулся Беторикс. – Запри за мной дверь и не говори никому, что я сейчас заходил. Пусть это будет нашей маленькой тайной.
– О, да! Да! Иди же, о мой герой… И поскорей возвращайся, ибо я буду ждать тебя, как самый преданный слуга ждет своего господина.
Скрипнула дверь. Захлопнулась за спиною. Слышно было, как Марк задвинул засов и что-то прошептал вслед: наверное, пожелание удачи.
На крутых склонах Виминала, одного из семи римских холмов, шумели на ветру ивы. О, как их было здесь много – недаром именно в их честь и прозвали холм! Самые разные – зеленовато-желтая ветла, чернотал, краснотал с бордовыми ветками, бредина, верба, черничная ива, ива плакучая, ива обыкновенная – круглая, словно бы подстриженная аккуратным европейским садовником. И везде-везде – молодые зеленые листочки, нежные, как грудь любимой женщины и словно бы кричащие – весна! Весна! Весна!
Глава 10. Весна – лето 51 г. до Р. Х. Рим
Оставив Руфа на попечение приятелей, Беторикс вплотную занялся Милоном. Ну, наконец-то, наконец-то пришел этот час, когда хитрый политикан вынужден будет ответить за все.
Пробравшись по узкой тропинке, идущей вдоль поросшего красноталом ручья, беглецы оказались на северном склоне холма, как раз напротив другой возвышенности – Квиринала. Когда-то там селились этруски, и эти традиции не угасли до сих пор, жители Квиринала всегда выставляли себя как-то на особицу, даже одевались немного иначе – более пестро, с большим количеством драгоценностей, жемчуга – как любили этруски. Райончик был тот еще, прочем, как и весь Рим в это время. Средь многочисленных, крытых соломой и камышом, убогих, бедняцких хижин неприступными бастионами торчали редкие особняки, отгороженные от внешнего мира высокими глухими заборами и сворами злющих псов. Вот и сейчас оттуда доносился угрожающий лай – псы (а точней, их хозяева) словно бы предупреждали: эй, вы, чужаки, а ну, попробуйте, суньтесь!
– Ну и местечко, – покосившись на Квиринал, опасливо повел плечами Милон. – И долго мы здесь будем прятаться, гладиатор?
– Думаю, нет, – Галльский Вепрь поспешно спрятал усмешку. – А вообще – все зависит от нас. От тебя, уважаемый!
Политикан приосанился:
– Понимаю, что от меня – не от тебя же. Что тут за домишко, вон, за ветлою?
– Хижина козопаса, в ней и переждем, – Беторикс настороженно огляделся вокруг. Нет, все было чисто: спокойно, безлюдно, тихо… Вот только собаки на Квиринале лаяли.
– Не очень-то уютное место, – подозрительно прищурившись, признался Милон. – Вот что, гладиатор, я считаю – ты свою работу выполнил, и выполнил хорошо. Как и договаривались, деньги получишь позже, ну, а сейчас… сейчас я уже обойдусь и без тебя.
– Ты-то обойдешь, господин… А вот я – нет! – Ловким ударом молодой человек сбил своего спутника с ног и проворно затащил в хижину.
– Эй, эй! – В крике Милона слышался не столько страх, сколько самое глубокое удивление. Как же это? Как это – раб, гладиатор – посмел? – Что ты делаешь, недостойный? Зачем ты меня связываешь?
– Буду пытать, – толкнув пленника в угол, Беторикс нехорошо ухмыльнулся и вытащил из-под одежды кинжал. – Я ведь галл, ты знаешь. А у нас в Галлии очень любят отрезать головы врагам!
Сказал и – сразу же – выпад! Ловким, точной рассчитанным в многократных договорных схватках движением гладиатор рассек политику шею. Не глубоко, не сильно и ничуточки не опасно. Но вполне эффектно, а для изнеженных римлян – еще больно и страшно.
– Не надо! – со слезами на глазах взмолился Милон. – Заклинаю всеми богами, не делай этого! Не убивай.
– С чего ты взял, что я собираюсь тебя убить? – Беторикс поиграл кинжалом, и проникший в хижину сквозь широкую щель солнечный лучик, отразившись от клинка, вспыхнул в широко распахнутых глазах Милона последней надеждой.
– Я знаю… тебя послал Клодий!
– Убитый?
– Его друзья… Они хотят отомстить, я знаю… – На этот раз во взгляде Милона промелькнуло что-то другое. Не только надежда, но даже и более того – уверенность в успешном для него исходе дела. – Слышь, гладиатор… Мы ведь можем договориться, правда? Сколько тебе предложили люди Клодия?
– С чего ты взял, что я от них?
Беторикс лениво отвесил прощелыге пощечину – хлестко, звонко и больно.
– Не надо, не надо-о-о!
– Впрочем, ты прав – договориться мы можем.
– Клянусь Юноной Монетой я щедро за…
Снова пощечина.
– У-у-у-у-у!!!
– Один лишь вопрос: ты куда дел обоз, лишенец?
– Ка… какой обоз?
Было видно, что Милон и не сообразил сразу, о чем идет речь.
– Тот самый – с драгоценностями, с золотом, что пришел из Галлии, – поигрывая кинжалом, охотно пояснил молодой человек. – И на который ты наложил лапу в Медиолане. С помощью негодяев-дружков – смотрителя рынка и Сицилийца, хозяина таверны «Ослица». А?! Что прищурился? Не понял, о чем говорю? Ой, не ври, тебе же дороже выйдет!
Взмах кинжалом… Царапина. Слабый вскрик. Кровь.
– Ты понимаешь, дурошлеп, что я тебе сейчас на куски порежу? Нам, гладиаторам, терять нечего. А ну, говори живо! Домиций был с вами в доле?
– Домиций… э-э… Домиций – нет, – Милон, похоже, «поплыл»… еще бы… – Он лишь свел меня с нужными людьми – Квинтом Клодием – эдилом и Марцеллином Сицилийцем… О, Сицилиец – страшный человек, у него там целая банда.
– Это ты к чему? – криво усмехнулся Галльский Вепрь. – Скажешь, Сицилиец тебя и заставил?
Снова сверкнул клинок…
– О, нет, нет! Не надо! Конечно же я сам все организовал…
– И твои люди следили за обозом с самого начала!
– Не мои, нет. Я их даже не знаю, клянусь Юпитером!
– Не твои…
Острие кинжала с то и дело вспыхивающим на нем солнышком выписывало в воздухе затейливые узоры, и затравленный взгляд Милона сопровождал все эти движения, словно приклеенный.
– Не мои! Клянусь! Поверь мне, гладиатор.
Острый клинок уперся пленнику в горло.
– А тогда – чьи же? – наклонившись, вкрадчиво спросил Беторикс.
– Ты меня не убьешь, если скажу?
– Если не соврешь. Поверь, я уже и так много чего знаю.
– Антоний, – прикрыв глаза, еле слышно прошептал политик. – По поручению Цезаря он занимался особыми делами в Кельтике… ну, ты понимаешь, о чем я…
– Налаживал разведку, подкупал должностных лиц и все такое прочее, – ничуть не удивляясь, протянул гладиатор, убрав кинжал. – Ладно, сказал «А» говори уж и «Б». В стане Верцингеторикса есть предатель. Кто? Наверняка кто-то из высших вельмож! Камунолис? Эльхар? Друиды?
– Все, тобою названные. Видишь, я с тобой откровенен… И знаешь, почему? – Милон снова обнаглел, не видя перед лицом острого лезвия.
И совершенно напрасно!
– Ну и почему же? – нехорошо прищурился Беторикс.
– Потому что моя смерть не принесет тебе ничего, гладиатор. Мало того – очень сильно осложнит твою дальнейшую жизнь. Ведь Руф…
– Откуда ты знаешь, что он еще жив? – Молодой человек презрительно сплюнул, с наслаждением наблюдая, как сползает с лица политика привычная наглая гримаса. – Вот-вот. Вот именно. Итак, про золотой обоз стало известно Антонию…
– Не совсем так…
И снова в глазах пленника промелькнула наглость.
– Не Антонию, а его окружению… стало быть, и мне. Я там помогал кой-кому… даже давал в долг. Видишь ли, гладиатор, Цезаря ненавидят в Риме очень многие, а Антоний… Антоний слишком ему предан. Так зачем же докладывать ему все?
