Александр Башибузук - Дракон Золотого Pуна
— Жан… — в коридоре приемной ко мне присоединился Оливье де ла Марш.
— Оливье… — я на секунду остановился, чтобы обнять старого товарища и соратника. — Как ты брат?
— Живой… — Оливье нервно дернул скулой. — Тут такие дела…
— Разберемся. Ты почему не при армии? История с герцогиней Савойской и ее сыном?
До меня уже дошли слухи, что Карл поручил Оливье захват герцогини. Что он успешно и осуществил. Но… но, сын оной, благополучно бежал. Причем, уже после ареста. В этом весь дела Марш, рыцарь до мозга костей. Да, думаю, без его участия побег не обошелся. За что и пострадал… отлучен от присутствия при государе.
— Да… — гордо кивнул головой майордом. — Но сейчас речь не о том…
— Разберемся… — я на полном ходу выскочил в покои Мергерит и сразу склонился в поклоне. — Госпожа…
Герцогиня Мергерит, сидевшая на троне, сделал попытку встать мне на встречу, но благополучно сдержала свой порыв и просто величаво кивнула и допустила к своей ручке.
Мария, она же Машка, дочь Карла, сидевшая рядом на малом троне обошлась без внешних порывов, но в ее глазах, я прочитал совсем нескрываемую радость от моего прибытия. Впрочем, как и в глазах Мергерит. Млять, да что же здесь творится? Порву к епеням бунтовщиков!
— Покиньте нас… — Мергерит отослала свою свиту.
— Госпожа, я ваш покорный слуга… — перья берета в очередной раз скользнули по палисандровому паркету. — Просто назовите имена и изъявите свою высочайшую волю…
— Происходит непонятное и я озабочена… — герцогиня трагически вздохнула. — Но до меня доходят слухи… А давеча, сей сеньор осмелился меня прервать…
Короче, Мергерит волю изъявила.
Ну, что же… Отбросим в сторону моральные терзания. Да, я воистину симпатизирую свободолюбивым фламандцам, но извините…
— Что вы сказали? — проходя около небольшой группы придворных, я круто развернулся к ним и в упор посмотрел на дородного носатого толстяка в фиолетовом пурпуэне.
— А кто вы собственно такой? — надменно поинтересовался толстяк.
Очень хорошее начало. Меня при дворе знает каждая собака. И ты жирдяй, знаешь… Ну — ну…
— Кавалер ордена Дракона, кондюкто лейб — гвардии его светлости герцога Карла Бургундского, барон ван Гуттен… — я изображая подобие поклона, сделал маленький шажок вперед и слегка толкнул придворного грудью. — Так что вы сказали?
— Сеньор Босхштадт, барон ван Гремсдорф… — толстяк недоуменно крутнул головой ища поддержки у собеседников. — Ничего в отношении вас, я не говорил. И вообще…
— Настоящему мужчине всегда есть что сказать! — презрительно выплюнул я слова. — Так что вы здесь делаете барон?
В голове вертелась характеристика сего персонажа. Колоритный представитель фламандского дворянства. Впрочем, дворянином, в нынешнем понятии этого слова, его назвать трудно. Промышленник, коммерсант и прочие подобные эпитеты, но никак не дворянин. Один из основателей зреющей фронды во Фландрии, оборзевший до такой степени, что посмел открыто возражать герцогине и обговаривать новые налоги наложенные Карлом на свои владения. Тут я с ним согласен, Карлуша конечно крайне не прав, но это момент сейчас не имеет никакого значения.
Карл открыто заигрывал с представителями фламандской знати, прощал им многое в обмен на лояльность и деньги. И что? Только его слава покачнулась, эти упыри, в том числе и данный клиент, стали позволять себе слишком много. Ну… это дело поправимое…
Открыто, в измене, особенно в отсутствие герцога, их не обвинишь, а заводится с поисками ереси времени нет, но…
— Вы, барон, изволите сомневаться в моей мужественности? — толстяк демонстративно поправил свой гигантский гульфик и опять обернулся к приятелям. — Вы слышали что он сказал?
— Как можно сомневаться в том, чего нет? Барон, а почему вы не на войне?
— Я… я… я, выплатил щитовые за десять лет вперед… — барон гордо повел носом. — Так что…
— Что, 'так что'? А… я понял, дома просиживать перины и валять дворовых девок, вам гораздо безопасней чем воевать…
— Да как вы смеете?!! — открыто заорал барон.
— В чем дело господа? — рядом с нами появился де ла Марш. — Немедленно прекратите ссору!
— На лицо оскорбление!
— Барон ван Гуттен первым начал!
— Он оскорбил! — разом загалдели прихлебатели Гремсдорфа.
— Тихо… — властно рыкнул де ла Марш. — Так ли это барон ван Гуттен?
— Нет… — скромно ответил я. — Абсолютная неправда. Сии господа нагло врут.
— Да я подам жалобу… — разъяренно выкрикнул толстяк и от волнения дал петуха.
— Я не ослышался? — майордом прищурил левый глаз. — Вы заявили о жалобе? Речь идет о личном оскорблении, а не о земельной тяжбе. Испокон веков, подобные вещи решались одним способом — поединком!
Барон неуверенно поглядывая на свою свиту кивнул…
Ну вот, как бы дело сделано. И это самое большее, что я, могу сделать для герцогини. Причем совсем не уверен, что смерть барона каким‑то серьезным образом изменит политическое положение во фландрских владениях Бургундии. Да никак не изменит. Нужен реальный триумф Карла, который и заткнет глотки недовольных. Ну и конечно, скорое окончание войны. В общем, будем надеяться. Я конечно разделяю мнение своих новых покровителей, но все же считаю, что Карлушу хоронить рано. Да, все против него, причем критически, но блудливую девку Фортуну еще никто не отменял.
Да… совсем забыл. Барона‑то, я зарезал. В буквальном смысле слова — выпустил ливер на землю. Но не первым. Первым ушел в страну вечной охоты, довольно умелый шевалье, которого барон выставил вместо себя. Да и Клаус отличился — очень ловко раскроил череп своему поединщику — соответственно, тоже оруженосцу.
После сего варварства герцогиня призвала меня к себе и смущаясь как девочка вручила впечатляющую золотую цепь с громадным, усыпанным лалами медальоном. Сказала несколько ласковых слов и даже улыбнулась Клаусу, от чего пацан чуть не рехнулся от счастья. А потом, при полном стечении двора, сурово отчитала и отлучила от Отеля на месяц. А Машку от меня опять спрятали. Вот так…
Потом, я заявился к де ла Маршу и надрался с ним в зюзю. Жрали баранину и каплунов, заливали в глотки отличное вино с его виноградников и горланили походные песни. Словом, оттянулись по полной. Ну а что? Солдатом был — солдатом и остался — так что все по чертежу. А рано утром, с отчаянно трещавшей головой, отправился на войну.
— Монсьор…
— Отстань… — продираясь сквозь жесточайшую головную боль, я обдумывал причины, по которым герцогиня натравила меня на несчастного барона. И приходил к выводу, что Маргаритка, имела на то, какие‑то свои личные причины. Или просто захотелось ей, чтобы, формально за нее подрались. А фронда, тут вообще, дело десятое.
— Она такая!!! — Клаус не обращая внимание на мое ворчание восторженно закатил глаза. — Не такая как все!!!
— Ну да… — согласился я с пацаном, а сам подумал совсем о другом. Уж я‑то знаю…
30
Свирепый, сбивающий дыхание смрад, дикая, непролазная грязь, рокочущий непрерывный гул, состоящий из командного ора, ржания лошадей, болезненных и пьяных воплей — все это является неотъемлемой частью стоянки средневековой армии. Жуткое, я вам скажу, зрелище. Ад в чистом виде.
Но черт побери, как же я за всем этим соскучился!!! Как бы там сказали жутко умные психологи? Профессиональная деформация? Или деградация? Нет, скорее всего не так…
Да какая нахрен разница! Все равно этих шаромыжников пока нет как класса. А если бы и появился кто‑нибудь из их братии, исход сего рояля предсказать совсем не трудно. Да, конечно костер — а что еще? С функциями психологов и всяких там психотерапевтов, сейчас вполне справляется духовенство — своеобразно конечно, но очень действенно. Во всяком случае никто не жалуется.
Так… о чем это я? Да ну их в топку, психологов этих. Нашел о чем думать…
В лагерь бургундских войск, я прибыл глубоко ночью. Еще с час простоял на въездных рогатках, а потом долго искал расположение своей роты. Ну и по роже конечно съездил одному новобранцу, вздумавшему не пускать отца командира в шатер к лейтенанту Логану. Почивают видите ли оне! А вообще, молодец парнишка. Надо будет его как‑то отметить за службу.
— Монсьор!!! — мой буйный, впечатлительный скотт, по обычаю пустив слезу ринулся в объятья.
— Братец Тук!!! — я тоже украдкой смахнул слезинку и от избытка впечатлений лупанул кулаком по мощному загривку шотландца.
А что? Да, мы конечно очерствевшие жуткие головорезы, но в чем‑то все же сентиментальные. И не стыдно совсем. Слезки‑то, специфические, проходят по разряду: слеза скупая, мужская.
— Монсьор… как же я…
— Ну хватит братец, хватит…
Логан явственно хлюпая носом тепло поприветствовал Клауса, потом близнецов, а затем недоуменно обернулся ко мне:
