ВЛАДИМИР МЕЛЬНИК - По закону военного времени…
Было слышно, как в развалинах больничного комплекса на 5-м километре Балаклавского шоссе, где раньше находился родильный дом, шел тяжелый бой. Там воевали ребята из нашего 4-го батальона. Американцы послали туда спецназ. За каждую постройку шла упорная бойня. Доходило до того, что когда у солдат заканчивались патроны, они выдергивали кольцо у последней гранаты и бросались на врага. Красиво, но не всегда эффективно.
Вдруг раздался гул тяжелых вертушек. Это американская фронтовая авиация шла работать на больничный комплекс, а заодно и на нас. Я приказал всем рассредоточиться и попрятаться. Показались американские "Апачи", которые шли тройками, отбрасывая звездочки противотепловых ракет. Опять задрожала земля. Взрывы перемешивали землю, людей и технику. Показались редкие дымные следы выстрелов из ПЗРК и гранатометов. Одна машина получила в хвост ракету и стремительно упала в балку, где незамедлительно взорвалась. Послышались радостные крики. Тем временем на горизонте показалась идущая на нас толпа. Она была без оружия. В бинокль рассмотрел – это мирные жители. А за ними шли турецкие морские пехотинцы. Они в мегафоны кричали на ломаном русском, мол не стреляйте, свои же. Ко мне подбежал сержант Ивко, который исполнял обязанности командира 2-го взвода.
– – Товарищ лейтенант, да что же это делается? Неужто по своим придется стрелять?
– – Не ссы, Ивко, подпустим ближе. Двух пулеметчиков на левый фланг и с ним человек пять стрелков. А гранатометчиков проинструктируй, чтобы ювелирно работали по туркам и не задели наших. Если хоть одна граната наших заденет – жопу на британский флаг порву. Между нашими и духами как раз зазор метров 30-40. Пулеметчиков и стрелков проинструктируй, чтобы огнем отсекли наших от черножопых. Дай им рацию, позывной у них "Пост 2 и 3". Понял?
– – Так точно.
– – Исполняй.
– – Есть!
Доложил по рации о ситуации и своем решении комбату. Мирошкин дал добро и приказал вести огонь на поражение в случае чего, но опорный пункт удержать во что бы то ни стало. А у меня в роте осталось всего 45 человек.
Вот ведь сволочи! Решили нашими как живым щитом закрыться. Думают, что мы по своим не долбанем. И тут до нас стали доноситься крики из впередиидущей толпы: "Хлопцы! Стреляйте. Не думайте о нас!" От этого у меня по коже мороз прошел, несмотря на почти сорокаградусную жару. Потому что крики во основном женские. В бинокль видел испуганные лица женщин и детей. И тут черножопые начали расстреливать не в меру кричащих. У меня заныло в душе. Что творят, сволочи! Беру рацию и говорю: "Посту 2 и 3, "Набат". И заухал АГС, начали мочить пэкаэмы. В ответ по нам открыли огонь из танков. Которые стояли где-то поблизости, но вне поля зрения. Гранатометчик почти ювелирно мочканул из АГСа в группу турецких солдат. Женщины начали падать на землю, а некоторые побежали к нам. Их отделяло от нас каких-то 200-300 метров. Я выбежал с НП в траншею. Думал, ну все, лопну от злости. Поднял АКС, и начал бить короткими очередями в сторону черножопых, пока патроны в рожке не закончились. Подымать роту в атаку не было смысла, они сами пошли в нее. Саиды не ожидали от нас такого и резко начали отступать. Поле битвы осталось за нами. Начали осматривать то место, где только что было побоище. В основном были одни трупы. Ко мне подошел молодой боец по фамилии Степанчиков.
– – Товарищ лейтенант, я ж на этих падлов буду смотреть только в прицел автомата! Да я же им глотки зубами рвать стану! Да как же это можно, женщинами прикрываться?
– – Так! А ну отставить истерику!
– – Да ведь как же так? Детей не пожалели!
– – Вот для того мы и здесь, солдат, чтобы не допускать такого. Но видать плохо мы с тобой воюем, что имеют место такие случаи.
Я шел и разглядывал трупы. Может кто-нибудь живым остался? Наткнулся на женщину, хотя можно сказать девчонку. Не больше 18-ти лет. Она была миловидной и с хорошей фигурой, и, в предсмертной судороге, прижала грудного младенца к себе. Их прошила одна и та же очередь из пулемета. Девчонка лежала лицом вверх и удивленно смотрела в небо. Но тут же рядом услышал приглушенный детский плачь. Кинулся на звук: увидел довольно тучную женщину с размозженной очередью из крупнокалиберного пулемета головой, а из- под ее тела сучились две маленькие ножки в кроссовочках. Не долго думая, начал переворачивать труп женщины на бок. И увидел там маленькую чумазую девочку, которая ревела в полный голос от страха. Взял ее на руки и понес к траншее. Уже на энпэ ее осмотрел – у нее все в порядке. Дал ей сухарь и воды из фляги. Девочка все спрашивала о маме, а я пытался уйти от этого разговора. Потом пришла машина и ее отправили вместе с ранеными в тыл.
Тем временем турки перегруппировались и после ураганной артподготовки пошли в атаку снова. Скажу вам одно: турки – это не американцы. Самое главное – это выдержать их первый удар. Бьют так, что все трещит кругом, но если в первый раз у них ничего не получилось, то потом воодушевить на следующие атаки все труднее и труднее.
К вечеру к нам прибыло подкрепление – человек 20 ополченцев. Вооруженные чем попало при минимуме боеприпасов. Но у меня оружия хватало, да вот с патронами было туговато.
Мы продержались еще два дня. Если бы вы знали, как трудно получать команду "Туман". То есть отступать. Зажигать дымовухи, ставить растяжки и тому подобные сюрпризы. А потом мотать что есть силы “вперед по направлению к тылу”. Не сколько физически это трудно, сколько морально. Отдавать врагу на поругание свою родную землю. Нас отвели и с этого опорного пункта, так как появилась угроза попасть в окружение. Ночью взорвали автомобильный мост и ушли. Остановились у ЖД станции Севастополь-2, откуда нас отправили на переформирование на площадь 50-тилетия СССР, в Стрелку. Штаб бригады расположился в развалинах кинотеатра “Россия”.
Бои шли уже в городе. Каждый дом, каждая развалина таила для врага смерть. Каждое мало-мальски сохранившееся здание становилось крепостью. И те, кто там оборонялся живым к врагу не попадал.
Вот оно начало конца Севастополя. Город горел, на улицах строились баррикады. Начался отвод войск и постепенная эвакуация. Потому что корабли Черноморского флота пробили коридор и возобновили сообщение осажденного города с Большой землей. Штаб СОРа уже не владел обстановкой, с разных участков обороны поступали противоречивые сведения.
Во Владимирском соборе на Херсонесе шла служба. Немногочисленные прихожане из числа оставшихся или отказавшихся эвакуироваться совершали свои религиозные ритуалы. Отец Сергий привычно проводил литургию. Сам по себе собор был по возможности замаскирован. Окна заложены мешками с песком, некогда сверкавший сусальным золотом купол и крест были перекрашены в темно-зеленый цвет. Кованый забор остался только на некоторых участках периметра. Древние колоны, которые стояли во дворе были разбросаны по прилегающей территории. Весь двор был в воронках. Небольшая колоколенка была разрушена прямым попаданием НУРСа. А само здание испещрено отверстиями от попавших в стены собора осколков. Этот собор является колыбелью православия на Руси.
Бои шли уже в Стрелецкой бухте и в районе ЦУМа. Наша бригада тольком и пополниться не успела, как ее ввели в бой. С моря этот район обрабатывали корабли натовцев артиллерией и ракетным вооружением. Американские вертушки «крутили карусель» над площадью 50-летия СССР. В воздухе над морем шел бой между самолетами натовцев и россиян. Один из русских самолетов сумел прорваться и выпустил почти в упор две ракеты в самый крупный корабль. После чего вспыхнув, завалился на левое крыло и врезался в борт американского эсминца.
По улице Древней по направлению к Херсонесу двигалась колонна из шести БМП и одного грузовика ЗИЛ-131. На броне сидели солдаты с чумазыми и усталыми лицами. Миновав развалины выставочных зданий музея Херсонес – головная бэшка заехал на территорию Владимирского собора. С брони остановившейся машины спрыгнуло три человека в грязных камуфляжах. Это был я – командир первой роты первого батальона седьмой гвардейской горно-стрелковой бригады морской пехоты лейтенант Свешников и его бойцы.
Дал команду всем высаживаться и занимать оборону, руководство по приготовлению линии обороны занимался Пегриков. Потом я взбежал с двумя солдатами по ступенькам собора на второй этаж, где в данный момент под звуки приближающегося боя проходила литургия. Отец Сергий был примерно одного со мной возраста. Когда мы втроем зашли в главный зал, где шла служба, на нас даже внимания не обратили. Дал знак Ивасову и Михайлову оставаться на месте, а сам решительным шагом направился к алтарю.
– – Святой отец, прошу прощения, но вы должны сворачиваться и уходить. Через час здесь будет жарко. – обратился я к отцу Сергию.
– – На все воля Божья, сын мой, – ответил он, – я останусь здесь.
