Василий Звягинцев - Билет на ладью Харона
Глава двенадцатая
После двух напряженных недель, когда Тарханову впервые пришлось руководить деятельностью всех трех отрядов «Печенег» и нескольких вспомогательных подразделений, причем в круглосуточном режиме, наступило некоторое затишье.
Началась рутинная работа, уже не требовавшая дневать и ночевать в своем новом кремлевском кабинете, принимать самостоятельные, подчас рискованные решения.
По материалам допросов Исраилова и Герасимова всю территорию «Великого княжества Московского», как все чаще, вроде бы и в шутку, а вроде и нет, называли посвященные люди подведомственную Местоблюстителю территорию, прочесывали «частым гребнем».
Выявляли связи, арестовывали, иногда поодиночке, а когда и целыми группами. Для прикрытия обычно подбирали уголовные статьи, благо, по известной поговорке, был бы человек…
Вскрывали тайники, отслеживали банковские счета, устанавливали «прослушки» и перлюстрировали письма.
Допрашивали задержанных, кого-то с ходу перевербовывали и вводили в игру.
Попутно почистили и агентуру петроградских служб, скорее в превентивном порядке. Здесь действовать приходилось особенно тщательно, чтобы у их кураторов в столице не сложилась слишком рано общая картина происходящего.
Потом-то все равно разберутся, когда уловят тенденцию и сопоставят факты, ну так это когда еще будет.
Тарханов сидел у себя в кабине, скорее по привычке к дисциплине, поскольку время все же было рабочее, хотя вполне мог бы уйти до вечера, когда нужно будет подписывать очередную оперативную сводку. Сидел и мучился, потому что испытывал чувство вины по отношению к Татьяне. Привез, получается, девушку в Москву и бросил на произвол судьбы.
Пусть она и успокаивала его постоянно, что ничего страшного, так она его службу себе и представляла, все понимает, а заняться ей есть чем. Всю жизнь мечтала именно об этом – совершенно свободно, никого не утомляя и ни от кого не завися, пожить вот так, для себя. Ходить по музеям, магазинам, просто по улицам, обедать в уютных кафе, покупать билеты в театры на лучшие места.
Сергей чувствовал, что Татьяна не совсем искренна, разумеется, ей гораздо приятнее было бы пойти в театр или в ресторан вдвоем, но что теперь поделаешь?
Зато хоть в средствах она была не стеснена. Тарханов в первый же день вручил ей две пачки двадцатипятирублевок в банковской упаковке и настрого приказал до окончания «аврала» непременно их потратить.
– Приоденься как следует, чего еще там нужно, все купи, ну и это, вообще, – не слишком связно выразился он, несколько беспокоясь, правильно ли девушка поймет его побуждения. – Вот освобожусь, светская жизнь начнется. К Вадиму с Майей в гости пойдем, в офицерское собрание, в общем, сама понимаешь…
Вопреки опасениям, Татьяна отнеслась к деньгам без комплексов. Наверное, считала, что их нынешние отношения вполне предполагают подобное. А сумма, которая по пятигорским меркам выглядела огромной – намного больше ее годового заработка, здесь не представляла собой ничего особенного.
Поскольку, тоже впервые в жизни, Татьяна стала посещать магазины и лавки совсем другого класса.
Даже дома она старалась проходить, не оглядываясь, мимо гораздо более скромных витрин.
…Сергей было уже окончательно решил, что нечего зря штаны просиживать, пора и о собственном будущем подумать. И для начала нужно позвонить Татьяне, предложить встретиться где-нибудь в центре. Он снабдил ее спецрадиотелефоном, что, в общем, тоже было нарушением режима секретности, но кто мешает ему считать девушку особо важным агентом? Должность позволяет решать такие вопросы единолично.
Только он потянулся к аппарату, как в кабинет вошел Чекменев. Тарханов про себя выругался.
– Помнишь ваш разговор с Маштаковым в автобусе? – спросил генерал, привычно присаживаясь боком на подоконник.
– Естественно. Как бы я мог его забыть? А что тебя конкретно интересует? Вроде уже не раз все проиграли. И сам клиент уже и не по моему ведомству проходит.
– По твоему ведомству все проходит, все, что мы сочтем необходимым в данный момент.
Если начальство говорит, значит, так оно и есть.
Но однако, что имеется в виду, Сергей пока не мог сообразить. Приказ он выполнил, Маштакова передали в распоряжение специально на то назначенных людей, инженеров и ученых по преимуществу. Разместили его в Кремле, где за охрану отвечает собственная служба. Так что теперь требуется от него?
– Ты помнишь, что он сказал о тебе лично? Что такого случилось с тобой в том бою?
– Ну конечно. Он сказал, что на перевале генератор сработал, но с выключенным синхронизатором… так что мир просто слегка встряхнуло на месте. Нас же с Вадимом определенным образом… контузило. И мы теперь особенно чувствительны ко всему, что связано со временем. Причем это, очевидно, относится не только ко мне, но и к Ляхову. К нему, пожалуй, даже в большей степени. Я-то в момент срабатывания был без сознания, а он в порядке и свои ощущения описывал довольно ярко. Покрутило и поломало его так, что он полдня в себя приходил. Примерно в этом смысле выразился Маштаков.
– Не примерно, а почти дословно он так сказал. Хорошая у тебя память. Мы с Розеном в Хайфе тоже имели в виду, что вас контузило, в обычном, конечно, смысле, да и кому бы в голову иное пришло, – кивнул Чекменев. – А теперь бы надо вас обоих поглубже обследовать, только вот как?
Тарханов выругался еще раз, только позатейливее. Еще глубоких обследований ему не хватало. Он представлял, что это может значить. Положат в отдельную палату, как тогда в Хайфе, начнут всякие кардиограммы снимать…
А с Татьяной как же?
Вот тебе и отпуск, и медовый месяц…
– Да к чему? Вадим меня уже осматривал, на «верископе» своем гонял, помог вспомнить подробности, но по поводу каких-либо изменений в организме или личности ничего не сказал. Что там тот Маштаков может, он вообще не врач. Пусть на бумажке формулы пишет, а я ему не дамся. И зачем это тебе вдруг потребовалось?
– Князь заинтересовался, – не стал темнить Чекменев. – Не тобой лично. Его большая стратегия волнует. Нельзя ли проникнуть в тот мир, в котором ты побывал, на более длительный срок и собственными глазами посмотреть, что там творится?
Ты к такому заданию как отнесся бы? Сам понимаешь, раз сенсибилизация именно с вами произошла, с посторонними может просто ничего не получиться.
Идея показалась дикой и привлекательной одновременно. Мир, в который довелось заглянуть одним глазком, интересовал и манил. Опасностей же в предприятии Тарханов особых не видел. Любой разведпоиск в боевых условиях – дело в сто раз более рискованное. Тем более по теории Маштакова там должно быть абсолютное безлюдье.
– Отнесся бы я вполне спокойно, как к любому приказу. Только вот насчет гарантий возвращения хотелось бы выяснить поточнее. Поскольку без возвращения предприятие теряет смысл.
– Это мы выясним. Лишь бы в принципе ты был согласен.
– Может, Вадима тоже к этому делу привлечь? Вдвоем оно сподручнее. И нагляднее.
Он не знал, что именно в таком ключе уже и состоялся разговор у князя с Чекменевым.
– Думаю, это можно устроить. Только все равно сначала с Маштаковым нужно все тщательным образом обсудить. Может, и припугнуть, чтобы не учинил какую-нибудь пакость… – небрежно ответил генерал.
– Да теперь-то зачем пакости устраивать? Ему теперь только о том, как выслужиться, думать приходится, – возразил Сергей. – Это там, в Пятигорске, он с перепугу и отчаяния последний, как ему показалось, шанс использовать решил. И если я в той обстановке вернуться сумел, то уж сейчас… С ним же наши инженеры работают, небось разобрались уже, куда нажимать и за что дергать.
Вдруг Тарханов задумался. А так ли все обстояло, как ему запомнилось? На самом ли деле он перенесся в иной мир в своем физическом теле? Не было ли это только иллюзией? Как Маштаков спросил его: «Где вы сейчас были?»
Значит, факт перемещения он заметил. А остальные? Просто не уловили слишком краткий миг исчезновения – возвращения или его на самом деле не было?
Придется брать Вадима, ехать к Маштакову и говорить с ним по душам.
– Когда приступать будем? – смирившись с тем, что планы провести несколько дней в тесном общении с Татьяной снова откладываются.
– Да, возможно, и завтра. Я тебе перезвоню.
…Завтра ничего не получилось, а послезавтра была суббота. Тарханов, предупредив Чекменева, договорился с Вадимом совместить приятное с полезным. То есть организовать пикничок. На природе с девушками отдохнуть, поскольку получалось как-то странно. Вроде отпуска у обоих, а со всех сторон возникают вдруг неотложные задания, то без одного, то без другого не решаемые.
А теперь еще появилась новая перспектива, неизвестно что сулящая. Это тоже следовало обсудить в неофициальной обстановке.
